Расскажи мне

Дневное происшествие заставило Егора по-новому взглянуть на сестру. То, как она самозабвенно целовалась с парнем, затопило мозг необъяснимой ревностью и растерянностью: как так? Он не хотел видеть её настолько взрослой, безнадзорной и беззащитной, в случае чего.

– Скажи, наконец, с какой стати ты так всполошился? Она уже давно выросла, всегда около неё крутились парни, почему ты сейчас только заметил, что Васька не маленькая девочка?

– Не знаю почему, но именно сегодня я это понял. Страусы тоже прячут голову в песок, чтобы не видеть опасность.

– Да что может с ней случиться, кроме того, что она может серьёзно влюбиться?- Павел надеялся, что обо всех последствиях недетских отношений она осведомлена давно и в полной мере.

– Ты не понимаешь, потому что не знаешь некоторых вещей. Мы боимся за неё.

– Расскажи.

3.

Рассказ Егора.

"Васька мне родная только по отцу. Согласен, что я никогда не отвечал тебе на некоторые вопросы, но это всё объяснимо. Маргарита родила Василису, когда отец был женат на моей матери. Я тогда ещё плохо понимал, что происходит, потому что меня берегли и тут же отправляли в детскую, но разговоры на повышенных тонах, доносящиеся из их спальни, я помню хорошо. Мы только что переехали в новую квартиру, и мать была занята её обустройством. У отца всегда работа была связана с разъездами и, скучая, я часто задавал про него вопросы, получая неизменный ответ: "Папа на работе". Но было и ещё что-то, некая атмосфера отчуждённости в семье, что ли.

В первый раз я увидел Василису, когда ей было три года: маленькая, большеглазая и чрезвычайно ранимая на вид. Отец появился дома утром в один из выходных и забрал меня на прогулку. Помню, что мама даже не вышла из своей комнаты. В гостиной сидела девчонка в нарядном платье и прижимала к себе большую мягкую кошку, которая у нас дома была вместо диванной подушки.

– Это Василиса,- сказал мне отец,- не обижай её,- он присел и притянул чудо, в платье цвета весеннего неба к себе, а маленькие ручки всё не отпускали от себя эту самую кошку.

– Это Егор - твой брат, не бойся его,- и он обнял нас обоих.

Я даже сейчас помню тот яркий радостный день в зоопарке. Васька тогда смотрела на меня своими доверчивыми глазками и не отходила далеко, а под вечер даже сама взяла меня за руку. Это было так трогательно, а мысль о том, что ей может быть так же одиноко и плохо без отца, как и мне, сделало её для меня самым близким человеком и только моей. Не знаю, почему так сложилось. Иногда мне кажется, что для матери я был даже в, некотором смысле, обузой в то время. Я частенько слышал от неё ещё непонятные для меня слова:

– Зачем я вообще родила тебя на свою голову?

Своим детским умом я тогда всего не понимал и наверняка любил маму, но меня редко ласкали или хвалили. И именно это детское ощущение одиночества заставило меня сопереживать сестре: ведь у неё тоже не было отца рядом. И я начал стараться защитить её от недовольных взглядов матери, хоть Василиса и бывала в нашем доме очень редко. А потом... родители всё-таки развелись. Сестре в то время было уже 5 лет, а мне 10. Отец ли уговорил маму, сама ли она уже в то время приняла решение выйти замуж за Филиппа Хартмана и уехать в Германию - не знаю, но меня спросили: с кем хочу жить, и я попросился с отцом. Тогда мне даже показалось, что мать вздохнула с облегчением. Это сейчас она без конца звонит, интересуется моей жизнью, приглашает в гости, как будто чувствует свою вину передо мной. Став взрослым, я много раз задумывался: почему они все трое терпели такое положение вещей? Задал как-то раз отцу этот вопрос и услышал многозначительное: "Так получилось".

Поселившись с ними, я впервые за всё своё детство почувствовал, что живу в дружной крепкой семье, потому что от неё, от матери Василисы, я получил внимание, любовь и ласку и вскоре стал называть её мамой. Отец же, хоть и был по-прежнему в частых отлучках, неизменно возвращался к нам: довольный и счастливый."

Егор замолк. Видно было, что ему тяжело рассказывать о том, что было дальше, и он закурил, полуприсев на подоконник.

Друг слушал, не перебивая. Молчание затянулось.

– Василисе было 7 лет, когда её похитили по дороге из школы домой,- продолжил тихо Егор.- Как назло, в тот день маму срочно вызвали с выходного на операцию - она анестезиолог, ты знаешь - а я был на тренировке, ребёнка просто некому было встретить.

Павел вздрогнул, внутренне похолодел, страшась дальнейшего рассказа.

"Всё то время, пока её искали, отец и Рита не спали, почернели все, а я получил самые тяжёлые воспоминания, Только позже я понял смысл материных слов: "Это нам с тобой расплата за Надю". Она считала, что за разрушение чужой семьи надо платить.

Мерзавец девочку оглушил, закинул в багажник и мчался по трассе в другой регион, пока все силы были брошены на поиски ребёнка здесь, в городе. Как Ваське удалось освободиться от кляпа и от пут - мы не знаем. Но всем нам повезло. Когда эта тварь поздним вечером уже подъехала к своему гаражу, там оказался его сосед, Услышав нейтральный разговор, она закричала и забилась в багажнике, своим детским умишком поняв: где её спасение.

Егор докурил и раздавил окурок в пепельнице, отошёл от окна и начал рассказывать дальше, но голос его чуть подсел, глаза же были наполнены такой болью, что Павел сразу отвёл взгляд.

" Василиса перестала говорить на какое-то время, часто просыпалась в истерике по ночам и даже одно время слегка заикалась, но потом оказалось, что ничего не помнит их тех бесконечных часов ужаса. Провал в памяти. Годам к девяти, когда мы переехали в этот дом и познакомились с тобой, уже ничего не напоминало в ней того ребёнка с замороженным взглядом. С ней не сделали ничего гадкого, но избили: синяки на теле и на лице служили этому подтверждением. Но память может вернуться, чего мы боимся до сих пор. Страх за неё уже въелся в нас: ведь мы трое все эти годы, хоть не обсуждали больше тот кошмар, всячески оберегали её. Васька росла без наказаний, купаясь во всеобщей любви. Может быть, от этого и выросла немного балованной".

– Почему ты никогда не рассказывал об этом? Ведь мы друзья столько лет.

– Это тяжело до сих пор даже вспоминать. Те полторы суток, что мы не видели её, были бесконечным адом, который неизвестно когда и чем мог закончиться. Мне трудно объяснить - это надо пережить.

4.

Сообщение о том, что Василиса собралась слетать в Турцию в конце августа, вызвало нешуточный домашний переполох за семейным ужином.

– Отец, не давай ей денег,- потребовал Егор,- одна она полетела. Ага! Щас!

– Ах ты, предатель,- Василиса надулась.

– Он прав, - перепалку прекратил строгий голос родителя.

– Мамааа,- в ожидании поддержки.

– Родная, одна ты не можешь лететь,- ещё одна попытка вразумить дочь.

– Трое против одной меня? Это честно?
– девчонка, обиженная и возмущённая, умчалась с кухни. Егор пришёл первый, устроился с удобством на её диване, подложив подушку под спину, вытянув перед собой крепкие ноги и удерживая затылок сцепленными ладонями.

– Я никого не звала,- сидя на широком низком подоконнике у приоткрытого окна, она поймала насторожённый взгляд брата и желая вызвать его на ссору, пересела так, что опасность опрокидывания вниз не казалась такой уж невероятной, а тот поднялся и сдёрнул её с окна.

– Чего ты добиваешься? Опять не по-твоему? Может быть, пора повзрослеть и не нервировать родителей своими выходками?- негодование в интонациях голоса и страх в серых глазах.

– Прости. Ты испугался за меня?

– Не делай так больше.

– Не буду, обещаю.

В комнату с удивлёнными глазами зашёл отец и увидел обнявшуюся парочку.

– В чём дело? Егор, не поддавайся на её уловки. Ты же только что был против,- игнорируя обиженное лицо дочери, выглядывающее из-за плеча заступника.