Расскажи мне

– Егор,- отец не уходил.

Парень выпустил сестру из рук и вышел из комнаты, а упрямица раздражённо плюхнулась на диван.

– Вася, почему ты отказалась лететь с Егором?

– Парни едут с девушками, а я рядом бедной родственницей?- она насупилась и отвернулась.

– Это гораздо безопасней.

– Чтооо?- возмущённо свела бровки.- Я с ними?
– представила себе целующуюся парочку: Павла с Кариной и почувствовала дурноту. Лену ещё можно вытерпеть, но Карину... увольте.

– Вася.

– Пап. Что же мне делать? Вы с мамой поедете в октябре, когда я уже буду учиться, Егор с Пашкой едут с девчонками, а я? Меня в кладовку запереть и ключ выбросить? Мы же были там.

Старший Морозов посмотрел виновато.

– Не сравнивай, мы ездили семьёй, а ты одна. Мать вся изволнуется.

– Хорошо, я поеду с Ромкой.

– Ещё того не лучше,- нахмурился отец.

Васька обиженно выдернула, захваченную было руку из отцовской ладони, прихватила мобильник и, хлопнув дверью, пулей вылетела во двор.

– Ромчик?- присев на скамейку за кустами шиповника.

– Привет, что случилось?

– Приезжай, только возьми для меня куртку, я около дома сижу в одной футболке. Поторопись.

– Лечу, крошка.

Они мчались по вечерним улицам, пока ещё не освещённым, к Ромкиному дому, объезжая оживлённые улицы. Смеркалось, включались фонари, зажигались разноцветные рекламы, встречный ветер проказливо бросал в лицо смесь запахов уставшего за день города: тёплого асфальта, утомлённой солнцем листвы деревьев, автомобильных выхлопов и настоявшимися ароматами цветущих растений.

– Где родители?- спросила Вася, снимая джинсовую куртку, которая доходила ей почти до середины бёдер, и скидывая кеды.

– В гостях,- Ромка всем корпусом прижал её к стене и начал жадно целовать.

Василиса ещё не перешла ту черту, после которой могла считать себя состоявшейся женщиной, но Роману позволялось многое: он положил её мягкую ладошку себе на натянувшуюся ширинку. Девчонка не вздрогнула и не отдёрнула руку, а ласково погладила его, но, тем не менее, твёрдо произнесла:

– Нет.

– Даааа,- он не отпускал её ладонь.

– Прекрати, или я уеду.

– Ведьма,- произнёс Ромка разочарованно, но затих, а потом утащил Васю на диван.
– Боишься?- улыбнулся и успокаивающе провёл пальцем по щеке.

– А ты считаешь, что я сплю и вижу, как отдаться парню в чужой квартире, при этом постоянно опасаясь быть застуканной его родителями на самом интересном месте?

– Прости. Но мы уже давно вместе.

– Ром, я не могу так: прячась и торопясь куда-то.

О том, что ей самой вовсе даже не хочется спать с Ромкой, знать парню не полагалось. Василису что-то удерживало от этого шага, какой-то внутренний страх, которому она не могла найти объяснения. Ситуацию усугубляла его настойчивость, переходящая порой почти в требовательность, что было совершенно неприемлемо. И плевать, что некоторые уже давно попробовали этот сладкий запретный плод. Что-то назревало в их отношениях, что-то должно было произойти ... "Ну что ж, придётся расстаться",- решила она про себя.- " Жаль".

– Вась, я - взрослый мужик. Поехали на дачу в выходные.

– Не дави.

***

Было уже ближе к полуночи, когда она вернулась, и дома её ждали грандиозные разборки. Родственники, все трое выстроились в прихожей, пока она разувалась, и смотрели осуждающе. А отец чуть ли не впервые наорал:

– Почему не отвечала на звонки?

Василиса озадаченно вытащила мобильник из заднего кармана джинсов, просмотрела пропущенные звонки и с досадой осознала, что на некоторое время оставляла телефон в кармане Ромкиной куртки.

– Посмей только ещё раз такое вытворить!- отец гневно сверкал глазами.

– Что такого случилось- то? Я была со своим парнем, вернулась живая и невредимая, а на меня спускают всех собак!

И тут её ударили. Это было неожиданно, больно, обидно и несправедливо. Щека сразу налилась жаром и тяжестью, а отец стремительно ушёл к себе. Мама выглядела растерянной, Егор опасливо застыл в ожидании: что сейчас сделает сестра. А Вася ничего не делала, а стояла, широко распахнув ошарашенные глаза, и никак не могла взять в толк: за что? За что её ударили? Это было настолько ужасно и оскорбительно, что первой её мыслью было бежать, куда глаза глядят, уйти из дома. Решимость росла параллельно с усиливающейся болью. Она опустила голову, пряча готовые пролиться слёзы, медленно развернулась и скрылась в своей комнате. Варианты побега из семьи загружались в мозг с сумасшедшей скоростью и точно с такой же скоростью сбрасывались "в корзину". Она не хотела видеть отца и точно так же понимала, что одной ей пока не прожить: надо учиться. Кто-то постучал и толкнул дверь, но Василиса упёрлась в неё спиной, присела, обхватив колени руками, и уткнулась в них лбом. Даже задремала. Понимала, что надо встать, набрать льда в морозилке и приложить к щеке, а то завтра будет синяк, но выйти из комнаты не могла. Теперь все, кто за дверью, были её врагами, несмотря на то, что ударил отец.

Она в очередной раз пресекла попытку открыть дверь и легла вдоль неё, укрывшись немного колючим шерстяным пледом, который стянула с дивана, сквозь сон слышала шаги, вроде даже тихий мамин плач, но странная отрешённость навалилась на неё, жило только чувство жизненной необходимости не допустить до себя никого. Тягучей чернотой навалился сон, в котором перемешались панический страх перед болью и беспомощностью, где она стояла на краю бездны в темноте, одинокая и наполненная диким ужасом, на грани сумасшествия. Василиса проснулась от собственных криков и рыданий и увидела лица, склонившиеся над ней, со сна и в полутьме никого не узнала и закричала ещё сильней, отбиваясь от мужских рук - их было так много! Что им надо от неё?!

– Нееет!- подскочила и бросилась в угол комнаты, отгораживаясь от этих враждебных рук компьютерным креслом, задыхаясь и всхлипывая, и только когда комната опустела, немного успокоилась и включила настольную лампу.

Дверь тихонько приоткрылась, и в комнату мягкими шагами зашёл брат с не выразимым словами состраданием на лице.

– Не подходи,- она выставила руки перед собой,- не подходи.

Понурая фигура так же мягко и неслышно исчезла в коридоре, прикрыв за собой дверь, а Василиса присела на подоконник, сжавшись в комок. Мозг ещё не забыл всепоглощающий животный ужас, накрывший её во сне.

***

Егор метался в поисках выхода. "Пашка - вот кто сможет успокоить сестру, его она услышит". Ночной звонок друга вырвал Муромова из глубокого спокойного сна.

– Случилось,- произнёс Егор глухим голосом.

Не помня себя от тревоги, парень добежал до парковки, прыгнул в знавший лучшие времена седан и домчался до знакомого дома. Морозовы встретили его подавленным молчанием, а Егор произнёс с тоской, показав головой на Васькину дверь:

– Там, сама не своя.

Павел, глубоко загнав собственный страх внутрь, шагнул в приглушённый свет её комнаты и обмер: на подоконнике сидела Василиса, растрёпанная, зарёванная, с красной распухшей щекой и наполненными детской беспомощностью глазами. Лицо несчастного, испуганного и страдающего существа, показалось ему незнакомым.