Рассказы и очерки

– Покорно благодарю, - учтиво отозвался сыщик.
– Ах, господи, это же пустяковое дело. Если где очистят кладовку, значит ясно, что надо взяться за Андрлика или Пепика. Но Пепик сейчас отсиживает два месяца. А ежели, скажем, очистят чердак, то это специальность Писецкого, хромого Тендера, Канера, Зимы или Хоуски.

– Смотрите-ка!
– удивился полковник.
– Слушайте, ну, а что, если, к примеру, шпионаж? Прошу еще рюмочку, господин Пиштора.

– Покорно благодарю. Шпионажа у нас нет. А вот кражи бронзовых дверных ручек - это Ченек и Пинкус. По медным проводам теперь только один мастер - некто Тоушек. Пивными кранами занимаются Ганоусек, Бухта и Шлезингер. У нас все известно наперед. А взломщиков касс по всей республике - двадцать семь человек. Шестеро из них сейчас в тюрьме.

– Так им и надо!
– злорадно сказал полковник.
– Выпейте, господин Пиштора.

– Покорно благодарю, - сказал Пиштора.
– Я много не пью. Ваше здоровьице! Воры, знаете, неинтеллигентный народ. Каждый знает только одну специальность и работает на один лад, пока мы его опять не поймаем. Вроде вот как этот Андрлик. "Ах, - сказал он, завидев меня, - господин Пиштора! Пришел не иначе, как насчет той кладовки. Господин Пиштора, ей-богу, не стоящее дело, ведь мне там достались только бумаги в жестянке. Скорей сдохнешь, чем украдешь что-нибудь путное".
– "Идем, дурень, - говорю я ему, - получишь теперь не меньше года".

– Год тюрьмы?
– сочувственно спросил полковник.
– Не слишком ли строго?

– Ну, как-никак, кража со взломом, - ухмыльнулся Пиштора.
– Премного благодарен, мне пора. Там в одной лавке обчистили витрину, надо заняться этим делом. Ясно, что это работа Клечки или Рудла. Если я вам еще понадоблюсь, пошлите в участок. Спросите только Пиштору.

– Послушайте, - сказал полковник.
– Я бы вам... за вашу услугу... Видите ли, этот документ... он для меня особенно дорог... Вот вам, пожалуйста, возьмите, - быстро закончил он и сунул Пишторе бумажку в пятьдесят крон.

Пиштора был приятно поражен и даже стал серьезным.

– Ах, право, не за что!
– сказал он, быстро пряча кредитку.
– Такой пустяковый случай. Премного благодарен. Если я вам понадоблюсь...

– Я дал ему пятьдесят крон, - благодушно объявил жене полковник Гампл.
– Такому шмендрику хватило бы и двадцати, но...
– полковник махнул рукой, - будем великодушны. Ведь документ-то нашелся!

1928

ПОЭТ

Заурядное происшествие: в четыре часа утра на Житной улице автомобиль сбил с ног пьяную старуху и скрылся, развив бешеную скорость. Молодому полицейскому комиссару Мейзлику предстояло отыскать это авто. Как известно, молодые полицейские чиновники относятся к делам очень серьезно.

– Гм...
– сказал Мейзлик полицейскому номер 141.
– Итак, вы увидели в трехстах метрах от вас быстро удалявшийся автомобиль, а на земле - распростертое тело. Что вы прежде всего сделали?

– Прежде всего подбежал к пострадавшей, - начал полицейский, - чтобы оказать ей первую помощь.

– Сначала надо было заметить номер машины, - проворчал Мейзлик, - а потом уже заниматься этой бабой... Впрочем, и я, вероятно, поступил бы так же, - добавил он, почесывая голову карандашом.
– Итак, номер машины вы не заметили. Ну, а другие приметы?

– По-моему, - неуверенно сказал полицейский номер 141, она была темного цвета. Не то синяя, не то темно-красная. Из глушителя валил дым, и ничего не было видно.

– О господи!
– огорчился Мейзлик.
– Ну, как же мне теперь найти машину? Бегать от шофера к шоферу и спрашивать: "Это не вы переехали старуху?" Как тут быть, скажите сами, любезнейший?

Полицейский почтительно и равнодушно пожал плечами.

– Осмелюсь доложить, у меня записан один свидетель. Но он тоже ничего не знает. Он ждет рядом в комнате.

– Введите его, - мрачно сказал Мейзлик, тщетно стараясь выудить что-нибудь в куцем протоколе.
– Фамилия и местожительство?
– машинально обратился он к вошедшему, не поднимая взгляда.

– Кралик Ян - студент механического факультета, - отчетливо произнес свидетель.

– Вы были очевидцем того, как сегодня в четыре часа утра неизвестная машина сбила Божену Махачкову?

– Да. И я должен заявить, что виноват шофер. Судите сами, улица была совершенно пуста, и если бы он сбавил ход на перекрестке...

– Как далеко вы были от места происшествия?
– прервал его Мейзлик.

– В десяти шагах. Я провожал своего приятеля из... из пивной, и когда мы проходили по Житной улице...

– А кто такой ваш приятель?
– снова прервал Мейзлик.
– Он тут у меня не значится.

– Поэт Ярослав Нерад, - не без гордости ответил свидетель.
– Но от него вы ничего не добьетесь.

– Это почему же?
– нахмурился Мейзлик, не желая выпустить из рук даже соломинку.

– Потому, что он... у него... такая поэтическая натура. Когда произошел несчастный случай, он расплакался, как ребенок, и побежал домой... Итак, мы шли по Житной улице; вдруг откуда-то сзади выскочила машина, мчавшаяся на предельной скорости...

– Номер машины?

– Извините, не заметил. Я обратил внимание лишь на бешеную скорость и говорю себе - вот...

– Какого типа была машина?
– прервал его Мейзлик.

– Четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, - деловито ответил студент механик.
– Но в марках я, понятно, не разбираюсь.

– А какого цвета кузов? Кто сидел в машине? Открытая или лимузин?

– Не знаю, - смущенно ответил свидетель.
– Цвет, кажется, черный. Но, в общем, я не заметил, потому что, когда произошло несчастье, я как раз обернулся к приятелю: "Смотри, говорю, каковы мерзавцы: сбили человека и даже не остановились".

– Гм...
– недовольно буркнул Мейзлик.
– Это, конечно, естественная реакция, но я бы предпочел, чтобы вы заметили номер машины. Просто удивительно, до чего не наблюдательны люди. Вам ясно, что виноват шофер, вы правильно заключаете, что эти люди мерзавцы, а на номер машины вы - ноль внимания. Рассуждать умеет каждый, а вот по-деловому наблюдать окружающее... Благодарю вас, господин Кралик, я вас больше не задерживаю.

Через час полицейский номер 141 позвонил у дверей поэта Ярослава Нерада.

– Дома, - ответила хозяйка квартиры.
– Спит.

Разбуженный поэт испуганно вытаращил заспанные глаза на полицейского. "Что же я такое натворил?" - мелькнуло у него в голове.

Полицейскому, наконец, удалось объяснить Нераду, зачем его вызывают в полицию.

– Обязательно надо идти?
– недоверчиво осведомился поэт.
– Ведь я все равно уже ничего не помню. Ночью я был немного...

– Под мухой, - понимающе сказал полицейский.
– Я знаю многих поэтов. Прошу вас одеться. Я подожду.