Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

– - Да, да... Это мысль!..

– - Поезжайте к нему, поезжайте сейчас же... пожалуйста.

Катя говорила нервно, точно сквозь слезы. Никогда Светлицын не видал ее такой и смотрел на нее с недоумением.

– - Что же... пожалуй. Я вечером его увижу и расскажу.

– - Нет, не откладывайте. Поезжайте сию же минуту. Я очень прошу вас об этом.

– - Хорошо, хорошо. Но вот что, моя дорогая...

Катя вся вздрогнула, выпрямилась и еще больше побледнела.

– - Не говорите так... нет, нет, не нужно!
– - с болезненным усилием произнесла она.

– - Почему?.. Что с вами?..

– - Ничего... Я случайно видела вас вчера с Анной Ивановной. Не будемте говорить об этом...

У Светлицына потемнело в глазах и, чувствуя, что он весь холодеет и пол колеблется у него под ногами, он схватился за спинку стула. "Боже, какой ужас!" -- подумал он, видя перед собой, как во сне, бледную, болезненную улыбку Кати. Он сделал движение, хотел что-то сказать, но Катя с испугом замахала руками.

– - Молчите, не говорите. Не нужно, не нужно ничего. Это все кончено. Поезжайте к генералу...

– - Выслушайте меня...

– - Нет, нет!.. Не сейчас!.. Ради бога!-- закричала она, и чувствовалось, что еще минута, и с нею начнется припадок.-- Ради бога, поезжайте... уходите...

Светлицын, будучи не в силах сразу уйти, посмотрел в окно, за которым взъерошенные кусты черемухи бились, как в лихорадке, постоял с минуту в нерешительности и, наконец, вышел. На дворе крутилась пыль, забирая с собой солому и пух, где-то истерически кричали куры, скрипел колодезный журавль, шумели деревья в саду. Светлицын посмотрел перед собой рассеянными глазами и вдруг решительно зашагал под навес, где стояла его лошадь. Вскочив в седло и не простившись с Павлом Петровичем, который говорил ему что-то, он бешено погнал по дороге в гору.

Прискакав в завод и бросив лошадь, он побежал в господский дом на половину генерала.

– - Дома?
– - спросил он у сидевшего в передней лакея.

– - Дома-с. Из музея сейчас вернулись, завтракать собираются.

Светлицын вбежал на лестницу и без доклада вошел в кабинет.

– - Извините,-- обратился он к изумленному его внезапным появлением генералу,-- мне нужно по очень важному делу...

– - Чем могу служить? Присядьте,--отвечал Полянский с холодной учтивостью.

Светлицын сел и тотчас же возбужденно и торопливо заговорил. Генерал с тем же холодным изумлением на лице уселся против него и стал слушать. Однако после первых же фраз он обнаружил явные признаки испуга и тревоги: он густо, пятнами, покраснел, потом побледнел и, судорожно передернув плечом, дрожащей рукой потянулся за папиросой. Только под конец, очевидно, придя к какому-то решению, он овладел собой; глаза его прояснились, на лице заиграла снисходительная улыбка.

– - Да, да,-- сказал он, когда Светлицын умолк.-- Все это очень странно... и очень характерно. Но зачем вы это мне рассказали?

– - Чтоб вы прекратили это беззаконие...

– - Прекрасно... но каким образом?.. К несчастию, я не имею ни малейшего права. Я совершенно бессилен. Да и так ли оно, как вы рассказываете? То есть я хочу сказать, можем ли мы положительно утверждать это? Дыма без огня не бывает, стало быть, что-нибудь было еще. А этого вполне достаточно, безусловно-с.

– - Вам стоило бы сказать только слово... хоть тому же Конюхову...

– - Гм!.. но при чем тут Конюхов? То есть, опять-таки с формальной стороны... И по какому поводу я мог бы заговорить с ним об этом?.. Согласитесь, что это было бы и неловко, и неудобно.

– - Да вы попробуйте только, намекните, этого достаточно.

– - Допустим. Но ведь, если Конюхов не совсем младенец, он постарается отстранить всякое участие свое в этой истории. Да и вообще этот анекдот настолько щекотлив и касается таких струн, что не лучше ли оставить его в покое?.. При том же ведь и не потерпят нашего вмешательства. Я же, поверьте мне, здесь только частный человек -- не более, и никакой власти не имею. Извините, я тороплюсь,-- прибавил генерал, поднимаясь с места.

Светлицын встал.

– - Простите за беспокойство,-- сказал он,-- но я считал нужным поставить вас в известность. Я сказал, а остальное уже дело вашей совести.

Генерал слегка побледнел, однако любезно проводил посетителя до дверей.

Возвращаясь от генерала, Светлицын неожиданно столкнулся с студентом Кленовским, который шел по улице, веселый и оживленный.

– - Ты?.. Каким образом?
– - удивился Светлицын.

– - Как видишь! Свободен, как ветер... Ерунда... Я и тогда говорил, что ерунда. Одна ночь в клоповнике -- это не важность!.. Прелюбопытная, однако, история в общем.

– - А те? Остальные?..

– - Остальные пока еще не того... Но, разумеется, скоро и они тоже... вообще чепуха. В сущности преглупейшая вещь... Отец с перепугу чуть с ума не сошел и вообще, кажется, натворил ерунды. А, знаешь, жалобу-то ведь отобрали. Ха-ха! Комики! Будто нельзя написать другую!.. С отцом у меня что-то неладно: уж больно присмирел, велит мне ехать к тетке в Саратов, но, пока каша не расхлебается, не поеду.

Светлицыну показалось, что Кленовский как будто смущен чем-то и чрезмерной развязностью старается скрыть свое смущение.

– - Ты куда же теперь?
– - спросил он.

– - К Обориным: они, говорят, совсем приуныли. Успокоить насчет этой чепухи. Потом к Хомяковым. Да и мужиков надо ободрить: носы повесили... Вообще, черт знает!..

Проходя мимо фабричного двора, Светлицын услышал оттуда необычайный говор множества голосов. Он остановился и увидел перед главным корпусом толпу человек до пятисот. Толпа была без шапок, но волновалась и шумела. У растворенных настежь ворот стояла пролетка управляющего. Кто-то в сюртуке, без шляпы, стремительно выскочив из ворот и промелькнув перед самым носом Светлицына, скрылся на противоположной стороне улицы в дверях управления.

Светлицын хотел войти, но его сердито остановил совершенно неизвестный ему старик с револьвером на шнурке и в военных сапогах со шпорами. Он нагло, без малейшей почтительности, с угрожающим видом наступал на него, преграждая дорогу.

– - Куда лезешь!
– - закричал он грубо.

– - Что такое?.. Пусти!

– - Не приказано пущать!

– - Ты ослеп, любезный! Я заводский служащий и могу входить на фабрику, когда мне угодно.

– - Говорят тебе, не приказано!.. Чего разговариваешь!..