Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные

Я молчал, не зная, что ответить. Алка взяла мою руку и положила себе на грудь.

– Потрогай, - шепнула она.

Я несколько раз осторожно сжал упругий девичий холмик.

– Теперь давай поцелуемся.

Алка обхватила обеими руками мою голову, развернула ее и с силой прижалась своими губами к моим. Мне стало больно, но я терпел, стараясь не уронить мужского достоинства. Оторвавшись от моих губ, Алка решительно тряхнула головой.

– Раздевайся.

Секунду поколебавшись, я принялся медленно расстегивать рубашку.

– Оставь ее, - продолжала распоряжаться Алка, - здесь прохладно. Сними только брюки и трусы.

Мне стало неловко под ее пристальным взглядом.

– А сама ты почему не раздеваешься?
– проворчал я.

– Мне это недолго сделать, - ухмыльнулась Алка и быстро стянула с себя трусы. Затем она задрала школьную юбку и легла на кровать, сдвинув ноги.

Мелкая дрожь пробежала по моему телу. Не в силах пошевелиться, я уставился на маленький бугорок внизу живота, поросший редкими, короткими волосками.

– Ну, чего ты застыл?
– сердито прошипела Алка, - снимай трусы.

Стягивая непослушными руками нижнее белье, я запутался в резинке и чуть не упал на пол.

– Теперь ложись на меня, - донесся, словно издалека, до моего слуха Алкин голос.

Я с трудом разместил свое одеревеневшее тело поверх Алкиного. С минуту мы неподвижно лежали друг на друге, как два полена в поленнице у деревенской бани.

– Ну, чего ты?
– нетерпеливо дернулась подо мной Алка, - начинай!

– Я не могу, - дрожащим голосом простонал я и отвернул лицо в сторону.

Несколько секунд Алка молчала. Затем она неожиданно пихнула меня кулаками в грудь.

– Вставай!
– резко скомандовала она, - пошли отсюда. Мне домой пора.

После этого случая во мне поселился животный страх перед общением с представительницами слабого пола. Всякий раз, когда мне доводилось оставаться наедине с девчонкой, сердце мое сжималось, дыхание учащалось, а тело покрывалось испариной. Я начинал краснеть, бледнеть, заикаться и молоть такую чушь, от которой позднее самому становилось стыдно. Избавиться от этого комплекса неполноценности я смог лишь в шестнадцать лет. И помогла мне в этом подруга моей старшей сестры.

Мои родители - геологи и, сколько я себя помню, они большую часть года находились вне дома, оставляя нас с сестрой на попечении бабушки. Я очень был привязан к моей сестре Татьяне. Она старше меня на три года и, когда бабушка умерла, во многом заменила мне мать. Пока я был маленьким, она постоянно брала меня с собой, идя гулять с подругами. Когда я повзрослел, эти совместные походы стали реже. Однако в то памятное утро Таня сама предложила мне поехать на дачу к ее подруге. Звали подругу Маргарита, или, коротко, Рита. С моей сестрой они учились в одной школе с первого класса и в течение всех школьных лет были, что называется, "закадычными" подругами. После окончания школы их пути разошлись (Таня поступила в строительный институт, а Рита - в медицинский), однако они продолжали перезваниваться и, время от времени, проводить вместе уикенды.

Дача находилась недалеко от города, в горах. Рядом протекала небольшая речушка, по берегам которой раскинулись зеленые лужайки. Дачный участок располагался на склоне горы и имел вытянутую форму. Нижняя его часть выходила к берегу реки, а верхняя примыкала к проселочной дороге. Там же, у дороги размещался, сбитый из фанерных щитов, дачный домик. Дом состоял из двух небольших комнат, кухни и веранды.

Как только мы добрались до дачи, девушки облачились в купальные костюмы и ушли загорать на берег реки. Меня же отправили собирать малину. После обеда они играли в бадминтон на лужайке, а я полол овощные грядки и обрезал сухие ветки на яблонях. Я догадался, с какой целью меня взяли на дачу, но не возроптал. Просьба сестры для меня являлась таким же приказом, как для рядового солдата просьба генерала.

Вечером все собрались в доме. Стали думать, что приготовить на ужин. Девушки днем нашли у речки несколько грибов, поэтому решено было приготовить овощное рагу с грибами. Моя сестра изумительно готовит. Естественно, функции шеф-повара она взяла на себя. Мы с Ритой лишь исполняли ее указания. Примерно через час чугунный казан, источающий ароматы изысканного блюда, был торжественно водружен в центр кухонного стола. Мы с Таней схватились за ложки.

– Погодите!
– остановила нас Рита.

Мы вопросительно уставились на нее.

– Под такую закуску не грех и ...., - девушка щелкнула себя пальцем по горлу.

– У тебя что-то есть?
– удивилась Таня.

– А как же!
– Таня открыла крышку погреба, - отец хранит здесь несметные запасы отличного яблочного вина собственного приготовления.

Через полминуты Рита уже вылезала из погреба, держа над головой покрытую пылью бутылку. Она разлила в граненные стаканы янтарного цвета жидкость и торжественно выдохнула:

– За здоровье!

Вино, действительно, оказалось очень вкусным. Я сделал два больших глотка и почувствовал приятное жжение в желудке. Спустя пару минут, легкий, будоражащий туман начал обволакивать мое сознание. Мне отчего-то сделалось смешно и весело. Я принялся рассказывать девушкам истории из моей школьной жизни, казавшиеся мне в тот момент очень забавными. Однако, кроме меня, над ними почему-то никто не смеялся. Напротив, Таня строго взглянула на меня и, взяв мой стакан, разлила его содержимое поровну себе и Рите.

– Пожалуй, тебе хватит, - заключила она тоном, не терпящим возражений.

Я скорчил обиженную физиономию и уткнулся в тарелку с овощным рагу. Девушки продолжили беседу, не спеша потягивая из стаканов яблочное вино.

Покончив с ужином, я вытащил из старого шкафа первую, попавшуюся мне книгу, и ушел в соседнюю комнату. В углу комнаты стояла кровать. Рядом с ней размещался стол, а на столе - древняя лампа с матерчатым абажуром. Я включил лампу, лег на кровать и углубился в чтение. Книга оказалась неинтересной, и вскоре я почувствовал, как веки мои стали тяжелеть, а глаза слипаться. Через открытую дверь до моего слуха доносился разговор девушек. Говорили они достаточно громко, поэтому, даже засыпая, я смог уловить несколько фраз:

– Нет, хватит. Одной бутылки вполне достаточно, - звучал голос сестры.

– Вино же сухое, слабое, - возражала ей Рита, - завтра никуда идти не надо. Отоспимся.

Послышался стук крышки погреба.

– Ты как хочешь, а я достану еще бутылку.

Больше я уже ничего не услышал. Глаза мои сомкнулись, и я погрузился в сон столь крепкий, какой может быть только у здорового, молодого организма на свежем воздухе после дня физической работы и выпитых ста граммов домашнего вина.

Проснулся я от того, что кто-то усиленно тряс меня за плечо.