Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные
Шрифт:
Я быстро сбросил с себя верхнюю одежду.
– Возьми халат, - раздался из темноты голос Айгуль.
Я не ответил и, стараясь не шуметь, сделал два шага в сторону.
– Женя, халат возьми, - повторила Айгуль.
Я продолжал хранить молчание.
– Женя, ты где? Перестань дурачиться.
Вытянув руки вперед, я двинулся на голос и вскоре мои пальцы коснулись спины девушки. Айгуль ойкнула от неожиданности и резко повернулась. Я обхватил ее за талию и притянул к себе...
Я где-то читал, что основной возбудитель сексуальных желаний мужчины это - вид обнаженного женского тела. Может быть это и так. Спорить не буду. Однако в ту ночь я не видел тела моей партнерши и, тем не менее, такой степени возбуждения и страсти, которые я испытал тогда, ни до, ни после
Не видя ничего перед собой, я ощущал себя вне пространства, в каком-то нереальном измерении. Наверное, это ощущение нереальности явилось дополнительным источником моей страсти. Я потерял счет, сколько раз в ту ночь мы с Айгуль заканчивали и начинали все снова. Каждый раз, после семяизвержения, я в изнеможении откидывался на подушки и, как мне казалось, не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой. Но стоило Айгуль коснуться моего тела, как тут же силы возвращались ко мне, и я с неистовством принимался целовать девушку, начиная от подушечек пальцев на ногах и кончая завитушками волос на затылке.
Ощущение времени, как и пространства, тоже покинуло меня в ту ночь. Я даже приблизительно не мог сказать, сколько времени прошло с того момента, когда я пролез в оконный проем. Поэтому был очень удивлен, услышав вдруг электронную мелодию будильника, и вслед за ней голос Айгуль:
– Пять часов. Женя, тебе пора уходить.
Когда мы прощались, стоя у занавешенного одеялом окна, Айгуль прошептала:
– Если хочешь, можешь прийти завтра в то же время.
Расставшись с Айгуль, я остановил частника и через двадцать минут был у себя дома. Скинув с себя одежду, я рухнул в постель и погрузился в сон столь глубокий, что не слышал, как сестра пыталась разбудить меня к обеду (она утверждала, что делала это несколько раз). Проснулся я в шестом часу и то лишь благодаря желудку, который настойчиво требовал заполнить его пищей. В тот день Таня приготовила к обеду голубцы. Навалив в тарелку гору голубцов, я набросился на еду с жадностью человека, месяц проведшего на необитаемом острове и питавшегося одними кореньями. Сестра молча взирала на меня, сидя у противоположного края стола, вздыхала и укоризненно качала головой. Насытившись, я снова завалился на кровать, предварительно заведя будильник на двенадцать часов.
Все было, как накануне: моросящий дождь, ключ под камнем, лестница в кустах, одеяло на окне, кромешная тьма и любовь. Впрочем, нет. Любили мы друг друга в этот раз иначе. Если в предыдущую ночь нас охватила безумная страсть и все наши действия подчинялись лишь этой страсти, то во вторую ночь, как опытные любовники, мы, не спеша, наслаждались друг другом. Мы с интересом и подолгу изучали наши тела, экспериментировали, меняя их взаимное положение во время близости. Мы придумывали замысловатые любовные игры и порой смеялись над нашими выдумками, как малые дети. Мы ощущали себя участниками какого-то необычного театрализованного представления, в котором были одновременно и постановщиками, и актерами, и зрителями.
Когда будильник проиграл свою грустную мелодию, мы еще несколько минут неподвижно лежали в постели, не находя в себе сил встать и расстаться.
– Я буду ждать тебя. Буду ждать всю жизнь, - прошептала Айгуль, прикладывая мою ладонь к своим губам.
Голос девушки дрожал. Я поднес руку к уголкам ее глаз и почувствовал влагу на кончиках пальцев.
– Не плачь, - попытался я утешить ее, - мы же расстаемся не навсегда. В сентябре следующего года я к тебе приеду.
Айгуль тяжело вздохнула и, резко отвернувшись от меня, каким-то странным, отрешенным голосом обронила:
– Иди, Женя.
Как и накануне, весь день я проспал мертвецким сном, ненадолго вставая лишь затем, чтобы утолить голод и другие физиологические потребности
организма. Утром следующего дня я отправился на поиски работы на лето. Обойдя, в бесплодных попытках устроиться на работу, пару десятков мест, я к вечеру вернулся домой злой и голодный. Едва я открыл дверь, как мне навстречу из кухни выскочила Таня.– Тебе Айгуль час назад звонила, - выпалила сестра, - она должна сейчас еще раз позвонить.
Я взял тарелку с котлетами и уселся возле телефона. Минут через десять раздался звонок.
– Я по тебе страшно скучаю, - услышал я милый, бархатный голос, и сердце мое сжалось от тоски.
– Я тоже по тебе скучаю, - с трудом проговорил я, и, по наступившей вслед за этим паузой, понял, что и у Айгуль при звуке моего голоса перехватило дыхание.
Мы проговорили около получаса. Айгуль рассказала, как добралась до Торонто, как ее встретили подруги, какая погода сейчас стоит на юге Канады. Я в ответ поведал о своих мытарствах в поисках работы и сообщил, что попытаюсь связаться с родителями. Может быть, еще не поздно устроиться мне в геологическую партию. В конце разговора Айгуль сообщила, что звонить будет редко. Телефонная связь с Казахстаном дорогая, а нам надо копить деньги к моему приезду. Взамен она будет писать мне письма раз в две недели. Я, в свою очередь, обещал отвечать на каждое ее письмо.
На следующий день мне с трудом, но все же удалось дозвониться до партии, где работали мои родители. Мне повезло - мое место еще оставалось незанятым, и я тут же выехал к месту работы. Вернулся я домой через три месяца загоревший, похудевший и с карманами, полными денег. В ответ на мой вопрос сестра протянула несколько конвертов, обклеенных иностранными марками.
– Она на прошлой недели звонила, - добавила Таня, - спрашивала, почему ты ей не отвечаешь. Я объяснила, что ты в поле и посылать письма за границу у тебя нет возможности.
Я чмокнул сестру в щеку и, схватив письма, заперся у себя в комнате. В каждом письме Айгуль писала, что очень скучает по мне и молит Бога, чтобы этот год прошел, как можно скорее. Помимо этого, она сообщала, что устроилась работать бэбиситором на семь долларов в час. В неделю она зарабатывает 56 долларов. Далее шли математические расчеты, сколько Айгуль заработает денег к сентябрю, и как мы их потратим.
Прочитав по два-три раза каждое письмо, я принялся сочинять ответ, в котором подробно описал свою жизнь за прошедшее время. Через три недели пришло письмо от Айгуль, где она с радостью сообщала о получении первого от меня послания. Начиная с того времени, мы регулярно писали друг другу письма каждые две недели.
Гром грянул с приходом весны. В течение марта я не получил из Канады ни одного письма. В голову мне полезли мысли одна страшней другой. То я представлял Айгуль на больничной койке, умирающей от неизлечимой болезни, то ее труп со множественными ранениями виделся мне на городской свалке среди куч мусора. Чуть не каждый день я слал письма в Торонто с единственной просьбой - объяснить мне, что происходит. Наконец, в середине апреля я получил долгожданный конверт с канадским штемпелем. Письмо, находившееся в нем, поразило меня ничуть не меньше, как если бы вместо него я получил извещение о смерти. Ни одного упоминания о тяжести разлуки, так характерных для предыдущих писем, ни слова о планах моего приезда в Канаду, но, самое главное, ни слова о любви. Складывалось впечатление, что письмо писала не моя любимая девушка, с которой мы собирались в скором времени строить семью, а старая школьная подруга, решившая, в порыве сентиментальной ностальгии, напомнить о своем существовании.
С полчаса я просидел за столом, раз за разом перечитывая письмо Айгуль. Наконец, очнувшись, я приступил к написанию ответного послания. В спокойных, выдержанных выражениях я просил Айгуль объяснить мне причину разительной перемены в содержании и тональности ее писем. Я спрашивал: является ли эта перемена результатом изменения ее отношения ко мне или же она просто была не в духе, когда писала эти строчки. В конце своего письма я прямо ставил вопрос перед Айгуль: по-прежнему ли она ждет моего приезда в сентябре или ее планы на этот счет уже изменились.