Рассказы извозчика. Грустные, смешные и сексуальные

– Они не придут.

– Почему?
– удивился я, совсем, однако, не огорчаясь этому известию.

– Серик сказал, что у него болит голова после вчерашней выпивки. Поэтому ехать в горы он не может. Зауре расстроилась и тоже решила остаться дома, - Айгуль кинула взгляд на дорогу, - автобус подходит! Бежим, иначе опоздаем.

Ото льда высокогорного катка "Медео" тянуло прохладой, но и она не могла спасти от летнего зноя. Многие катающиеся сняли верхнюю одежду, подставляя свои тела яркому, горному солнцу. Мы с Айгуль последовали их примеру.

Катясь по кругу рядом с Айгуль, я украдкой разглядывал ее тело. Мне довелось видеть немало женских тел. Некоторые из них были красивыми и даже очень красивыми. Но таких идеальных форм, как у Айгуль, я не встречал ни разу. Вскоре я заметил, что ни я один придерживаюсь такого мнения. Не раз и не два мне приходилось ловить взгляды проезжающих мимо мужчин, с нескрываемым восхищением рассматривающих мою партнершу.

В обед мы с Айгуль перекусили в кафе, а затем, в поисках цветов, поднялись на ближайший горный склон. Из сорванных цветов Айгуль сплела себе пышный венок. Стоя в купальнике по колено в густой траве, с венком из ярких горных цветов на голове, Айгуль походила на загадочную куприновскую дикарку Олесю.

– Как мне такое украшение?
– с игривой улыбкой девушка задрала руки, чтобы поправить венок.

Не отрывая восхищенного взгляда от ее лица, я медленно подошел к Айгуль, обнял за талию и попытался притянуть к себе. С той же игривой улыбкой на губах девушка ловко вывернулась из моих рук и погрозила мне пальчиком.

Вскоре мы вернулись на каток. Айгуль оставила на голове свой цветочный наряд и теперь не только мужчины, но и женщины стали поворачивать головы в ее сторону. Мы пробыли на катке до самого его закрытия и в город вернулись, когда уже смеркалось. Я проводил Айгуль до ее дома, и мы договорились встретиться на следующий день в кафе-мороженое.

Когда, поздно вечером, я вернулся домой, сестра огорошила меня новостью. Звонили родители. Они ждут моего приезда к ним. Дело в том, что последние три года, начиная с первого курса института, каждые два летних месяца я работал в геологической партии вместе с моими родителями. Ездил я туда с удовольствием. Причин тому было несколько. Во-первых, мне нравилась физическая работа на свежем воздухе, нравились простые и открытые отношения в коллективе, где работали отец и мать. Меня прельщала возможность заработать немного денег с тем, чтобы купить себе что-нибудь из вещей, а также возможность попрактиковаться в моей будущей специальности (я пошел по стопам родителей, выбрав профессию геолога). Тем летом, однако, моя поездка оказалась под вопросом. Объем работ в геологическом управлении, где работали отец с матерью, резко сократился. Зимой по управлению прокатилась волна увольнений. Поэтому в этом году я не очень не рассчитывал поехать в партию. После же знакомства с Айгуль, я вообще не хотел уезжать из города и молил Бога, чтобы в управлении по-прежнему не было работы. Но, видимо, Бог не услышал мои молитвы. Вакансия в партии для меня нашлась, и я должен был срочно выезжать к месту работы. Меня охватило отчаяние. Я разрывался между желанием быть рядом с Айгуль и моими обязанностями мужчины-добытчика, первого помощника главы семейства. После долгих и мучительных размышлений, чувство долга все же взяло вверх, и я решил ехать.

С тяжелым камнем на сердце подходил я вечером следующего дня к кафе-мороженому. Не успел я занять место за свободным столиком, как увидел Айгуль, торопливо переходящую улицу. Заметив меня, девушка махнула рукой, и лицо ее озарилось радостной улыбкой. Я тоже попытался растянуть губы, но, видимо, попытка моя окончилась неудачей, потому что, как только Айгуль села рядом со мной за стол, она тут же спросила:

– Что-нибудь случилось? Почему ты грустный?

Весь день я готовил речь, в которой собирался объяснить Айгуль необходимость своего отъезда. Но ее неожиданный вопрос застал меня врасплох. Подготовленный план разговора моментально улетучился из головы. Я начал что-то сбивчиво лепетать, заикаться, перескакивать с одной мысли на другую. Окончательно запутавшись, я поспешил закончить свое повествование и чуть слышно промямлил:

– К сожалению, сегодня мы видимся в последний раз. Завтра мне надо уезжать.

Несколько секунд Айгуль пытливо всматривалась мне в глаза.

– Насколько я тебя поняла, - заговорила она вкрадчиво, - вся проблема в деньгах. Тебе необходимо заработать какую-то сумму? Так?

Я в ответ молча кивнул головой.

– Но почему для этого надо ехать куда-то в степь? Разве нельзя заработать эти деньги здесь, в городе?
– недоуменно вскинула брови девушка.

Я грустно улыбнулся и развел руки в стороны.

– Там, в степи двести долларов в месяц мне гарантированны. А найти временную работу с такой оплатой в городе весьма проблематично.

– Подожди!
– Айгуль схватила меня за руку, - у тебя есть водительские права?

– Есть, - растерянно пожал я плечами.

Глаза Айгуль блеснули радостным огнем.

– Сегодня я разговаривала по телефону с Заурешкой, и она, между прочим, сообщила, что не смогла утром съездить на базар. Ее автомобиль сломался, а водитель служебной машины ее отца опять запил. Дядя Заир, Заурешкин отец, решил уволить этого водителя. Если хочешь, я позвоню дяде Заиру насчет твоей кандидатуры.

– А какой там оклад?
– оживился я.

– Сейчас узнаю, - Айгуль поднялась с места, - кстати, как твоя фамилия?

– Решетов, - выпалил я.

Айгуль кивнула головой и направилась к телефонной будке, расположенной по соседству от кафе. Опустив монету, она набрала номер. Я внимательно следил за ее лицом, пытаясь по его выражению догадаться о результатах переговоров. Однако это оказалось не легкой задачей. Улыбки на лице Айгуль чередовались то с озабоченным вниманием, то с удивленным взлетом бровей, то с хмурой складкой на переносице. Лишь когда Айгуль, вынув из сумочки записную книжку, принялась что-то быстро в ней записывать, у меня появилась надежда на благополучный исход дела. Закончив запись, Айгуль с улыбкой произнесла еще несколько слов и повесила трубку. К столику она возвращалась с видом полководца, только что разгромившего армию численно-превосходящего противника.

– Вот!
– с гордостью протянула она мне лист бумаги, вырванный из записной книжки, это адрес гаража. В понедельник подходи туда к восьми часам.

– А насчет оклада ты спросила?
– нетерпеливо заерзал я на стуле.

– Триста долларов, - небрежно махнула рукой Айгуль.

– Остаюсь!

Взрыв эмоций требовал выхода, и я с такой силой хлопнул по столу ладонью, что, сидящие по соседству от нас посетители кафе, повернули головы в нашу сторону. Не обращая на них внимания, я взял руку Айгуль и поднес ее к своим губам. Несколько раз я с жадностью поцеловал смуглую, нежную кожу. Айгуль не убрала руки. Более того, она поднесла к моему лицу свободную руку, и пальчики ее нежно коснулись моей щеки.

Это был чудесный вечер. Тесня летний зной, с гор сбегали потоки прохлады и свежести. Шум дневной суеты утих, уступив место ночной тишине. Вокруг царила торжественная умиротворенность. Мы сидели за столом кафе, взявшись за руки, и тихо беседовали. Я попросил Айгуль рассказать о себе, и она охотно откликнулась на мою просьбу. Как я и предполагал, семья Айгуль была довольно зажиточной. Ее отец в советское время сумел достичь высокой должности в республиканском руководстве. Позднее, в пору социально-экономической перестройки общества, он сколотил немалый капитал и организовал несколько коммерческих фирм. Но, если в служебных и предпринимательских делах отцу Айгуль сопутствовал успех, то семейное счастье ему изменило. Его первенец, старший брат Айгуль, с самого рождения страдал неизлечимой болезнью и умер в девятилетнем возрасте. Спустя три года, погибла в автокатастрофе жена, оставив на попечении мужа двух дочерей-близнецов, Айгуль и Шолпан, которым в ту пору исполнилось лишь семь лет.

– Ты сказала, что вы с сестрой близнецы. Значит, вы очень похожи друг на друга?
– поинтересовался я, впервые услышав о существовании у Айгуль сестры.

Девушка потупила взор.

– Не совсем так, - нахмурила она брови, - до тринадцати лет мы, действительно, были здорово похожи. Нас даже отец часто путал. Но потом..., - Айгуль тяжело вздохнула, - потом Шолпан заболела.

Я вопросительно посмотрел на свою собеседницу. Айгуль снова вздохнула.

– В тринадцатилетнем возрасте Шолпан поехала погостить к нашим родственникам в Семипалатинскую область. Не известно что там случилось..., короче, после этого, у нее на лице выступили прыщи. Не обычные мелкие, а крупные красные бляшки. Они покрыли все лицо, изменив его до неузнаваемости. Никакие мази, никакие лекарства не помогали. Несколько раз Шолпан делали переливание крови, но это лишь на время притупляло болезнь. Затем она разрасталась с новой силой. Поначалу врачи утверждали, что болезнь пройдет сама собой с окончанием периода полового созревания. Но время шло, а болезнь оставалась. Врачи беспомощно разводили руками. Несколько раз отец возил Шолпан в Москву, а два года назад они даже ездили в Германию, к знаменитому профессору. Шола неделю пролежала у него в клинике на обследовании. После этого профессор заявил, что готов вылечить ее с помощью гормональных средств, однако не может дать гарантий, что эти препараты не вызовут побочных явлений. Шолу, к примеру, может разнести вширь, как бочку или, того хуже, на ее лице появится мужская растительность.