Рассказы о капитане Бурунце
Шрифт:
— Едешь, Бурунц? — крикнул, проходя по двору, знакомый лейтенант Христ Осипян — уполномоченный соседнего участка.- А меня вот только вызвали для накачки…
— Да, еду,- мягко улыбнулся Бурунц.
Но все не ехал. Все стоял у забора и думал. Но он не любил решать дела наспех и потому присел на крылечко и не торопясь выкурил самокрутку.
Потом снова поднялся на второй этаж и стал дожидаться, когда освободится секретарша. Передал ей рапорт. Пусть дело идет своим ходом. После того как она зарегистрировала бумагу под соответствующим номером, Бурунц с виноватым видом приоткрыл дверь в
— Что-то такое там все же было, товарищ майор…- Он конфузливо улыбался.- Есть там моя вина, есть и моя правда…- Еще на секунду или на две задержался в дверях: -Только не хочется, товарищ начальник, чтоб моя служба зависела от доброты Амо Вартаняна…
Через пять минут гнедой конь нес его по шоссе, ведущему из районного центра домой, в Урулик.
В первые дни Норайр никого и ничего на заводе не замечал. Он целиком был поглощен своей работой. Да и кого замечать? Стоят у столов люди, формуют черепицу. А столы длинные, похожи на те, которые обычно видишь на базарах в маленьких городах. Норайр держался особняком. Пока что ему больше всего хотелось подружиться с серым конем. Заведующий производством сказал: «Главная твоя задача-освоить коня».
Но как-то утром на завод пришел разъяренный Шмавон Галустян. Надо строить, надвигается зима, а завод плохо отпускает колхозу материалы. Из конторки навстречу председателю вышел заведующий производством — пожилой невзрачный мужчина в старой шинели.
— Почему не даете мне черепицу?
— А мы увеличили производство,- охотно пояснил мужчина в шинели.- Теперь завалим вас выше потребности, лишь успевай арбы подгонять.
Галустян потоптался около длинного стола. Гнев его нарастал.
— На кирпичном заводе известные брехуны,- проговорил он,- любят здесь успокаивать да обманывать…
Ему не ответили.
— На моей земле завод поставили, моей глиной пользуетесь, мою воду берете и меня же обходите!
— Кто посмеет! — усмехнулся заведующий.- И не такой ты мужчина, товарищ Галустян, чтоб тебя обойти. Ты сам кого хочешь к ногтю прижмешь.
Председатель колхоза махнул кулаком и пошел, сдерживая гнев, в дальний край помещения. Там возилась с глиной худенькая девочка в темном платке.
Норайру было интересно, чем все это кончится. Он уже наготовил глину на полсмены и сейчас неотступно ходил за председателем.
Девчонка в первую минуту Норайру не понравилась. Белобрысенькая, курносенькая… Видно, из молокан. В Урулике армяне, молокане, курды — все жили рядом. Тоже, работница! То мало возьмет глины и торопится — добавляет, добавляет, прямо как наперсточком меряет. То вдруг переложит — и сама застынет, разинув рот.
Галустян вырвал у нее формовочную машинку, сбросил со щитка в кадушку несколько уродливых черепиц. Сам принялся набивать форму глиной:
— Видно, председатели колхозов должны приходить сюда за вас черепицу делать!
Белобрысая девушка стояла возле кадушки, поджав губы, высоко вскинув голову, смотрела на Галустяна злыми немигающими глазами.
— Вот давно бы так! — насмешливо крикнул заведующий производством.- Теперь-то у нас дело двинется!
Тут прибежал запыхавшийся
посыльный из колхозной конторы и сообщил, что председателя зовут к телефону.— Председатель не может,- очень серьезно сказал заведующий,- председатель занят.
— Райисполком требует!
— А вы скажите райисполкому, что председатель колхоза делает черепицу.
Девушка, у которой Галустян отнял формовочную машинку, вцепилась в его рукав и звонко потребовала:
— Вы, товарищ председатель, уйдите! Если плохо работаю, так вы бы узнали сперва, что я только еще третий день…
«Значит, вместе со мной поступила»,- отметил Норайр.
— Может, вы хотели меня поучить, но так не учат!
Галустян с удивлением взглянул на работницу, бросил машинку и пошел к выходу. Все засмеялись.
— Это ты здорово его отбрила! — похвалил Норайр.
Девушка старательно набивала форму. Ей было лет шестнадцать — семнадцать. Норайру понравилось, что, возясь с глиной, она все-таки выглядит такой чистенькой. Сделает несколько черепиц и аккуратно сполоснет руки в кадушке с водой. Из-под темного платка смешно выставлялся вздернутый носик.
— Тебя как звать-то? — спросила она.
— Норайр.
— Дуся,- сухо отрекомендовалась девушка.
Разговор, по-видимому, был исчерпан. Норайр потоптался еще немного у ее стола и поплелся на свое место. Она пошла за ним и, стоя в дверях, внимательно смотрела, как он водит по кругу лошадь.
— Вот, Норик,- задорно подмигнула ему,- главное наше дело — не теряться!
Теперь Норайр стал в свободные минуты часто забегать в цех. Он быстро узнал о ней все и о себе рассказал кое-что.
— Мою жизнь описать — это годы понадобятся,- сурово объяснил он.
А ее жизнь была совсем простая. Осталась сиротой, посоветовали добрые люди поехать в город. Определилась домработницей. Не обижали.
Старый армянин-профессор занимался с ней по русскому языку и по арифметике. Приходя домой, не спрашивал: «Что ела?»
Спрашивал: «Сколько прочитала?»
— Но только, Норик,- восклицала она,- нельзя ведь до старости чужие тарелки мыть! Так и жизнь пройдет — не заметишь.
И когда она узнала, что в родном селе открылась вечерняя школа для молодежи, то все бросила и уехала домой. Жила у каких-то дальних родственников. А учиться поступила в шестой класс…
Норайр теперь приносил ей в цех глину. На заводе полагалось, чтобы каждый обслуживал себя сам. Но, едва Дуся поднимала ведро, являлся Норайр и молча отнимал его. Он следил и за тем, чтобы в кадушке у нее всегда была свежая вода.
Однажды он зазевался. Вместо него глину Дусе принес работавший с ней по соседству рослый двадцатилетний Ваник.
— Не бери! — сердито потребовал Норайр.
— Разве я стану с ним связываться? Очень он мне нужен,?- готовно отозвалась Дуся.- Пусть даже и не старается…
Но глину у Ваника все-таки брала. И раз, войдя в цех, Норайр увидел, как девушка перемигивается со своим соседом.
Да ведь он долговязый, а я вон какая малень-
кая,- успокаивала она Норайра,- я же с ним дружбу не заведу.