Рассказы о капитане Бурунце

— Ладно уж, «некуда деться»!-с подозрением глядел на нее Бурунц.- С ними должен был один человек встретиться. Он-то меня больше всего интересует. А теперь вы тех спугнули, и этот не явится.

— Почему же не явится?-Дуся искренне недоумевала.- Он же ничего не знает. Мы с Нориком пойдем на угол, будем там стоять. И высмотрим, кого вам нужно.

— У меня лекция…- нерешительно напомнил Норайр.

Но Дуся и слышать ничего не хотела. Она схватила его за руку и потащила из подъезда.

Укоризненно выговаривала по дороге:

— Товарищ Бурунц столько для нас сделал, а мы ему в таком пустяке откажем? Прилично ли это будет? Совесть все-таки тоже хорошая вещь…

Норайр подумал, что просто ей скучно было бы сидеть на лекции среди физиков, и вздохнул.

Они простояли на углу полчаса и никого не встретили. Никто не возбудил их подозрения. Надо было возвращаться в подъезд.

Дуся спросила:

— А вообще, почему товарищ Бурунц оказался вдруг в Ереване?

Степан Бурунц уже два года работал начальником районного отдела милиции — с тех пор как Габо Симонян ушел на пенсию. И все шло благополучно, если не считать мелких происшествий. Но несколько дней назад завязалось дело небывалое.

Самым крупным предприятием в районе была шелкоткацкая фабрика. Тут работало более двух тысяч человек. Продукция фабрики пользовалась широким спросом и даже направлялась за границу — в страны народной демократии. А недавно наладился выпуск шелков самой веселой и модной расцветки.

Цех, куда новая продукция попадала для окончательной отделки, по ночам тщательно охранялся снаружи. Двери были заперты тяжелыми замками. Такая предосторожность считалась необходимой, так как не всю готовую ежесуточную продукцию сдавали на склады. Часть ее, снятая со станков перед концом смены^ оставалась в цехе до начала нового рабочего дня.

В это утро, когда сняли замки и рабочие прошли к станкам, обнаружилось, что похищено несколько кип готового шелка. Примерно тысяча метров.

На место происшествия тотчас прибыли Бурунц и следователь районной прокуратуры. Потом подъехал старший оперуполномоченный и другие работники милиции. Были тщательно опрошены сторожа, представители администрации и рабочие. Бурунц лично осмотрел здание цеха снаружи, даже поднялся на стеклянную крышу. Никаких следов преступления обнаружить не удалось. Все стекла оказались целыми. По крыше определенно никто не ходил. К помещению цеха другие здания не примыкали, лестниц или каких-либо выступов на стенах не было. Как влезешь? Но если бы кто чудом и взобрался ночью наверх, сторожа,- а в их честности никто не сомневался,- не могли бы этого не заметить.

Бурунц задумчиво ходил по цеху. Толстые стены не имели окон, если не считать одного маленького, расположенного высоко от пола. В такое оконце человек никак не сможет пролезть. Все же решили провести испытание. Притащили лестницу, и сам начальник цеха инженер Ерванд Кюрегян, взобравшись на последнюю ступеньку, попытался просунуть голову в оконце. Он был малорослый и щупленький, но и у него ничего не вышло.

Следователь предположил:

— Подкоп, что ли?

Но подкоп тоже был невозможен — пол в цехе недавно основательно забетонировали. Замки на ночь, как всегда, опечатывались. Свидетели единодушно показали, что утром печати оказались в полном порядке. Значит, никто в цех ночью не входил и никто не проникал с крыши. Это можно было считать определенно установленным. Каким же образом совершена кража?

Следователь выяснил, что цех запирался только после того, как готовую продукцию складывали на столе в конторке и составляли акт о ее количестве. Десять человек подтвердили, что вчера, когда на дверь навешивался замок, кипы шелка лежали на своем обычном месте.

Начальник цеха Ерванд Кюрегян зло блеснул глазами:

— В общем, как фокус в цирке! Есть яйцо, накрыли шапкой, подняли шапку — нет яйца!

Он был резкий, нетерпеливый. Синие после бритья щеки непрестанно тер сухим кулачком.

— Вот только фокусник знает объяснение,- с горечью сказал он,- а милиция, кажется, понимает не больше нашего.

Это было правдой. Бурунц действительно ничего не понимал. Он видел, что начальнику цеха и всем другим людям было бы приятно услышать: «Милиция, товарищи, секрет разгадала. Не волнуйтесь, дело уже почти раскрыто…» Он знал, что пострадавшие всегда ждут чуда. А чуть милиция замешкается — ее охотно ругают. Но что сейчас он мог сказать людям?

— Будем разбираться, товарищи…

Эту фразу он произнес сухо и бегло и отошел к своим сотрудникам.

Из Еревана приехал заместитель начальника республиканского управления милиции. Снова осматривали цех изнутри и снаружи. Старик эксперт, пожевав губами, доложил:

— Опять, кажется, то же самое, что в поселке «Ахтанак»…

— Да,- согласился начальник.

— Те же методы…

— Видимо. И снова никаких следов…

Бурунц понимал, о чем они говорят. В рабочем поселке «Ахтанак», что находится неподалеку от Еревана, полтора месяца назад произошла кража продукции с трикотажной фабрики. До сих пор дело это оставалось нераскрытым и сильно всех беспокоило.

— Видимо,- сказал начальник,- расследование придется вести совместно: Бурунц, Ереванский угрозыск, власти из поселка «Ахтанак» — все должны объединить усилия…

Вернувшись в свой кабинет, Бурунц достал новенькую картонную папку. На обложке написал: «Тысяча метров шелка». В папку положил один листок: протокол обследования цеха, из которого похищена продукция. К сожалению, никакими другими материалами следствие пока не располагало…

К концу дня Бурунц вызвал к себе работников охраны фабрики. Пришли оба дежурившие в эту ночь сторожа — Бабкен и Вараздат. Оба пожилые, но в остальном ничем не похожие друг на друга люди. Бабкен был сумрачен, немногословен. Обремененный большой семьей, он всегда что-то мастерил и даже во время ночных дежурств вырезал под фонарем игрушки из дерева и кости. Вараздат был тучный и с виду обрюзгший, но вместе с тем удивительно подвижной человек. Охранником он считался незаменимым, потому что ночью спать не любил — такая у него выработалась привычка. Он отсыпался днем, а ночами, в свое дежурство, проворно и непрестанно обегал все закоулки фабрики и пытался втянуть в разговоры любого, кто попадался.

Сторожа не могли сообщить ничего интересного. Ночь прошла спокойно. Ничего они не слышали, ничего не видели.

— Хоть какой-нибудь подозрительный звук?-допытывался Бурунц.- Может, самое ничтожное что произошло? Вспоминайте, ну-ка!

— Не было подозрительного,- коротко повторил Бабкен.

— Постой!-У Вараздата лицо вдруг вытянулось.- А к тебе среди ночи подходил человек… Еще я ваши голоса услышал и тоже вышел к вам за ограду…

— Что ж, разве всякий пустяк рассказывать?-недовольно поморщился Бабкен.

— Нет уж, пожалуйста, все говорите,- потребовал Бурунц.

Как обычно, Бабкен сидел у проходной под фонарем и мастерил одну штучку. Точнее сказать, шкатулку с орнаментом. По заказу республиканского Дома народного творчества. Для выставки. По улице кто-то прошел. Как будто немного пьяный. «Что делаешь, дедушка?» Подошел ближе. «О-о-о! — заголосил от восхищения.- Вот бы мне такую шкатулочку! Уж я бы денег не пожалел». Бабкен ответил: «Можно». Про себя подумал: а почему бы не подработать? Вместо одной шкатулки сделать две — только и вс^го. Стали сговариваться. Туг на голоса прибежал Вараздат и все испортил. Начал рассказывать всякие небылицы: его отец делал и не такие вещи, а тесть-еще лучше! А эта шкатулочка — ничего особенного. Покупатель послушал, послушал, разочаровался, да и пошел себе дальше. Вот и все.