Рассказы о новомучениках и подвижниках Российских

Благословение на монашескую жизнь дал не кто-то, а солнце Оптиной, старец Амвросий (Гренков), в последний год своей земной жизни. И предсказал, что Павел Иванович в Оптину еще вернется. Так и вышло – вернулся.

Мир и людей в миру старец знал очень хорошо и потому человеческой молвы не боялся. Именно чужое мнение часто служит руководством к действию. То, что называется «молва». Волнуемое страстями житейское море. Старец ведал все коварство этого моря. Религиозность вызывала в светском обществе насмешки и недоверие. Старец Варсонофий порой подсказывал своим духовным чадам, как именно отвечать на такие насмешки.

– Вы теперь часто ходите в церковь? – спрашивали не без иронии одну знатную даму, духовное чадо старца.

– Да, потому что нахожу в этом удовлетворение, – смело отвечала она.

Характер старца был прямой и строгий, военный. Однако с этой строгостью уникально сочетался дар изумительного рассказчика. Его келейник смог сохранить несколько таких рассказов в своем дневнике. В них предстает подлинно духовный мир, который был открыт старцу Богом. «Келейные записки», написанные самим старцем Варсонофием, вот уже более ста лет остаются любимым чтением верующих.

Именно старца Варсонофия, человека в высшей степени культурного и смелого, обладающего духовным рассуждением и душеведца, Синод определил посланником к находящемуся при смерти Льву Толстому. По роду мирских занятий оба в прошлом – военные, так что была надежда на то, что отлученный от Церкви писатель и монах поймут друг друга.

Сестра Льва Николаевича Мария жила в Шамордине, была монахиней. Лев Николаевич отличал ее среди других своих родственниц, уважал ее веру. Известно, что писатель даже хотел приобрести дом возле Шамордина и уже начал присматривать какой. Но внезапно все расстроилось. Лев Толстой ушел из дома. Сбежал.

Когда писателя нашли на станции Астапово, стало ясно, что он близок к кончине. Льву Николаевичу недавно исполнилось 82 года. Возраст брал свое. Согласно решению Синода, ко Льву Николаевичу должен был быть направлен человек, который смог бы вернуть его в лоно Церкви и приобщить Святых Таин. Выбор пал на старца Варсонофия.

Старец, не откладывая, написал Толстым. Татьяна Львовна, старшая, в ответ вежливо отказала. Младшая дочь, Александра, решила поехать в Оптину и переговорить с посланником сама.

Плотного сложения девушка с простым, открытым лицом, порывисто дыша, влетела в комнаты и коротко представилась:

– Я Александра Толстая. Мне нужно видеть господина скитоначальника.

Келейникам передалось ее волнение. О том, что Священный Синод определил именно старцу Варсонофию навестить умирающего писателя, известно было уже всем. Как и то, что посещение фатально расстраивалось.

Старцу доложили о приезде Толстой. Она действительно очень напоминала графа. Родственница по отцу и тезка, Александра Толстая в одном письме высказалась о Саше так: «…она недюжинный ребенок. У нее в голове и в глазах сидит целый отец Лев Николаевич». Старец Варсонофий увидел примерно то же: проницательность, ум, волю и большое сердце.

Именно Александра Львовна привьет интерес к произведениям Толстого всему западному миру. А в России ей пришлось пережить много трудностей и лишений. Но ни война, ни давление власти ничего поделать с духом Толстого не смогли, словно ее отец дал ей силы совершать то, чего не успел сделать он сам. Александру Львовну арестовывали, она выходила и продолжала начатую деятельность. Деятельность была самая разнообразная: Толстовское общество, народное образование, помощь бездомным. Арестовывали ее три раза в первые годы советской власти. В третий раз выпустили благодаря заступничеству Александры Коллонтай. Та, что подписала указ о разграблении Александро-Невской лавры – народного достояния, заступилась за дочь графа Толстого. Некоторое время Александра Львовна принимала участие в работе правозащитной организации «Помполит» вместе с Екатериной Пешковой, супругой Алексея Максимовича Горького. Если кто мог объяснить человечеству, что значат права человека, то это Александра Львовна Толстая.

А сейчас перед старцем Варсонофием стояла взволнованная девушка, настроенная не враждебно, а скорее просительно.

– Я приехала в ответ на ваше письмо, чтобы сразу была ясность, – сказала Александра. – Лучше вам не приезжать к отцу. У меня такое чувство, что, увидев вас, он умрет.

– Вы напрасно волнуетесь, Александра Львовна, – мягко, но наставительно ответил старец. – Я не заведу никаких богословских споров, а приеду как священник для напутствия тяжело больному человеку. Вы понимаете, как это ему сейчас нужно. Не понимаете?

Она только мотнула упрямой головой. Словно хотела сбросить с себя какую-то тяжесть. Слова старца совершили в ней переворот. Она была убеждена, что надо сделать, как говорит старец. Но что-то в ней сопротивлялось.

– Он умрет, увидев вас.

И заплакала.

Толстой не раз бывал в Оптиной. Многие помнят его проницательный взгляд, язвительные замечания, обличающие недостатки. Ему до всего было дело. Он страдал всем, что видел, хотя порой это страдание имело вид холодноватой насмешки.

Старец Варсонофий обращал внимание на сны. Не на все, а на некоторые. Порой такие сны приходили наяву. И вот теперь перед глазами – ледяная ночь, паровоз в клубах, тревожные бледные лица. Будто он видит финал романа «Анна Каренина». И вдруг – двери, какие-то комнаты. Он ждет, а его не пускают. Он просит, плачет, а ему не разрешили войти. Видение длилось, может быть, всего секунду.

– Очень прошу, не волнуйтесь так, Александра Львовна, – успокоил плачущую Александру старец. Его слово все же имело над ней большую силу: она действительно почти успокоилась. – Отдохните и возвращайтесь к отцу. Вы там нужнее. А я поступлю так, как велит мне Бог.

И тогда она снова заревела. Коротко, страшно.

– Он умрет! Если приедете – он умрет! У меня никого нет больше!

Старец сел рядом и погладил девушку по голове. Было странное чувство, что Господь где-то закрыл дверь и теперь, сколько ни стучись, не откроет.

Девушка подняла голову: перед ней сидел отец Сергий. Да, точно он. Бывший военный. Высокий, осанистый, красивый даже в старости. Тот самый отец Сергий из повести, другого просто не могло быть. «Но где же страсть, сострадание, жертвенность?» – подумалось ей. Старец Варсонофий поведением меньше всего напоминал отца Сергия. Она просто не увидела ни жертвенности, ни сострадания, ослепшая от горя и страшного предчувствия потери. Наскоро простившись, Александра поспешила в Астапово.

Старец все же поехал в Астапово. Он уже был довольно слаб здоровьем и редко выходил из кельи. Поездка могла расстроить его силы очень сильно, но он все же поехал. Как когда-то затемно шел на литургию в храм через лес. Он взял Святые Дары. Он вез их в духовном восхищении, что Христос едет к умирающему и, возможно, совершится чудо. В Астапове его не встретили. На известие о прибытии и просьбу о свидании ответили отказом, холодно. Устроиться он смог, но как так – со Святыми Дарами ждать? Как нищий у порога. Как Христос.