Рассказы о русском подвиге

— А что же, верно. — И сам смеялся: — Только не я, генерал Белов, витязь

советский побил фашистов...

Потом повернулся к тем — к неверующим, кто о кавалерии сказал, как о дне

вчерашнем:

— Ну что — по домам? На покой? В музей?!

Смутились «неверующие», однако тут же нашлись.

— В музей, — говорят и добавляют: — В музей нашей доблести русской и

русской славы.

БРОНЯ

В 112-й танковой дивизии, которой командовал полковник Андрей Лаврентьевич

Гетман, служил старшина Илларион Махарадзе.

Патриот он своей дивизии. Считает, что все у них в дивизии самое лучшее.

И командир дивизии полковник Гетман лучше всех других командиров, а замполит,

то есть заместитель командира по политической части, лучше всех других

замполитов, и командир батальона, в котором служил Махарадзе, лучше всех других

командиров, и командир танка лейтенант Огнивцев, непосредственный начальник

старшины Махарадзе, лучше всех других командиров танков. И лучший повар на весь

Западный фронт именно у них, в их 112-й танковой дивизии. И лучший парикмахер

тоже у них в дивизии. И лучший начпрод (это начальник по продовольствию), и

лучший начхоз (это начальник хозяйственной части). И танки самые лучшие тоже у них

в 112-й.

А надо сказать, что большинство танков в дивизии было как раз устаревшего

типа. Не тягаться им с лучшими советскими танками.

Уступали они и фашистским. И моторы у них слабее, и броня тоньше. Крепче

были фашистские танки.

— Нет, наши крепче, — утверждает старшина Махарадзе.

— Да где же крепче, — возражают солдаты, — раз броня у них тоньше, раз силы

в моторах меньше.

— Крепче, крепче, — стоит на своем танкист.

К инженеру солдаты его водили, к командиру батальона его водили, в

инструкции и наставления носом сунули.

— Нет, наши танки крепче, крепче, — повторяет опять Махарадзе. —

Неточность, видать, в инструкциях.

Вот ведь кавказец. Вот ведь упрямец.

Дивизия полковника Гетмана входила в войска, оборонявшие подходы к столице

с юга. Дралась она за Тулу, сражалась за Серпухов, под Каширой помогала

генералу Белову.

Немало геройских дел на счету у танкистов. И вот выпал дивизии новый

подвиг.

30 ноября 1941 года фашисты предприняли еще одну попытку ударить на

Москву с юга. Бой разгорелся у селений Манышино и Суходол. 89 первоклассных

фашистских танков обрушились на дивизию полковника Гетмана.

Отважно сражались танкисты. Вместе с подоспевшими сюда пехотинцами

остановили они фашистов. Как ни пытались фашисты подмять дивизию Гетмана, в какие

ни ходили они атаки — ив лоб, и во фланг, и строем клин, и строем таран, —

удержались советские танки. Сами танкисты потом поражались: откуда в танках такая

крепость, как устояли они в сражении.

Закончился бой.

— Ага, а я что говорил! — торжествует старшина Махарадзе. И снова свое: —

Крепче наши танки, крепче. Не чета им фашистские.

— Да как же — крепче, — кто-то снова полез из спорщиков.

— Крепче, — подтвердил Илларион Махарадзе. — И поясняет, почему они

крепче. — Броня — это раз, — загнул палец старшина Махарадзе, — упорство в бою —

это два. Вера в победу — три. Геройство, считай, — четыре. Так у кого же танки,

выходит, крепче?

Смотрят солдаты на старшину Махарадзе.

— Ты смотри, правду, поди, говорит кавказец. От геройства и верно металл

крепчает.

«НАПИШУ ИЗ МОСКВЫ»

Не удается фашистам прорваться к Москве ни с юга, ни с севера.

— Брать ее штурмом, брать ее в лоб! — отдают приказ фашистские

генералы.

И вот вечер накануне нового наступления. Обер-лейтенант Альберт Наймган

спустился к себе в землянку. Достал бумагу, начал писать письмо. Пишет своему

дядюшке, отставному генералу, в Берлин. Уверен Наймган в победе.

«Дорогой дядюшка! — строчит Наймган. — Десять минут тому назад я вернулся

из штаба нашей гренадерской дивизии, куда возил приказ командира корпуса о

последнем наступлении на Москву...» Пишет Наймган, торопится: «Москва наша!

Россия наша! Европа наша! Тороплюсь. Зовет начальник штаба. Утром напишу из

Москвы».

Новую свою попытку прорваться к Москве фашисты начали с самого

кратчайшего, Западного направления. Прорвали вражеские дивизии фронт под городом

Наро-Фоминском, устремились вперед.

Торжествуют фашистские генералы:

— Путь на Москву открыт!

Посылают депешу быстрей в Берлин:

«Путь на Москву открыт!»

Мчат к Москве фашистские танки и мотоциклетные части. Пройдено пять

километров... десять... пятнадцать, деревня Акулово. Здесь, под Акуловом,

встретил враг заслон. Разгорелся смертельный бой. Не прошли здесь фашисты

дальше.

Пытаются враги пробиться теперь южнее Наро-Фоминска. Прошли пять

километров... десять... пятнадцать. Село Петровское. И здесь, у Петровского, преградили

дорогу фашистам наши. Разгорелся смертельный бой. Не прорвались фашисты

дальше.

Повернули фашисты на север. Устремились к станции Голицыно. Прошли пять

километров... десять... пятнадцать. У деревень Бурцево и Юшково — стоп! Стоят

здесь на страже наши. Разгорелся смертельный бой. И здесь не прорвались фашисты

дальше. Захлебнулась и здесь атака.

Отбили советские воины новый прорыв на Москву. Отползли, отошли фашистские

танки к своим исходным рубежам.

Отошли фашисты и все же не верят в силу советских войск.

Успокаивают сами себя фашистские генералы:

— Ничего, ничего — отдохнем, поднажмем, осилим!