Рассказы о русском подвиге

каждом.

Около Петра крутился Меншиков.

— Ай да мундир! — приговаривал Александр Данилович. — Вот это мундир!

А сукно-то, сукно-то, государь! Где ты видывал такое сукно?

Кафтан подарил Петру Меншиков. Вслед за оружейными заводами стали

строить на Руси и другие — суконные, прядильные, кожевенные. Строить заводы

было выгодно. Царь дал купцам и промышленникам всякие льготы. Вместе с одним

из купцов построил суконный завод и Меншиков. И вот теперь, хвастая сшитым

кафтаном, Меншиков надеялся получить заказ для всей армии.

— Где ты видывал такое сукно? — приговаривал Меншиков. — А ведь наше,

российское, наше. Говорил я тебе — Меншиков все может, всех солдат в такие

кафтаны оденет.

— Не хвастай, не хвастай, — говорит Петр.

А самому приятно. Добротный кафтан, ничего не скажешь. Напряг Петр спину,

согнул локти — крепкий кафтан, не рвется. Отдал Петр приказ закупить у Менши-

кова сукно для целой армии.

А вскоре Петр был на ученье. Солдаты рыли рвы, ползали на брюхе, ходили

в штыковую атаку. Ученье прошло хорошо. Однако, когда солдаты построились,

Петр посмотрел и ахнул. Оборвались совсем солдаты. У одного пола отвалилась,

у другого дыра через всю спину, у третьего вместе с пуговицей клок выдран.

Подбежал Петр к солдатам, схватил первого попавшегося за мундир, дернул —

сукно, словно вата, так и поползло. Подбежал к другому — то же самое. Сукно

на мундирах оказалось гнилое.

Налились кровью Петровы глаза, забегали по рядам. Содрал Петр с одного

из солдат кафтан, подбежал к генералу, в нос тычет, кричит:

— Кто сукно поставлял?..

Растерялся генерал, захлопал глазами, еле проговорил:

— Александр Данилович Меншиков.

А в это время Меншиков принимал иностранных послов. Ходил Александр

Данилович важный, как попугай наряженный: в кафтане желтого цвета, в белых

чулках, в башмаках с золотыми пряжками, в парике, словно львиная грива.

Ходит Меншиков по залу, беседует с послами, а сам нет-нет да и в зеркало

взглянет. Нравился себе Меншиков.

Послы интересовались хозяином дома, спрашивали, древнего ли рода Меншиков,

кто его предки. Меншиков врал, что еще при Александре Невском его род на

всю Русь славился.

И вдруг слышит Меншиков на лестнице страшный грохот. Потом удар в дверь,

словно ядром из пушки, и в комнату влетает Петр. Посмотрел Меншиков — в

руках у Петра солдатский мундир. Понял Александр Данилович — недоброе,

прикусил губу.

— Такое твое суконце? — еще с порога комнаты закричал Петр. — Гниль

подсунул, обманул!

Подлетел Петр к Меншикову — и со всего размаха по лицу кулаком. Раз, два —

слева, справа.

— Заелся, — кричит, — зажирел! Вором у государства стал! Прогоню, сгною,

пирогами вновь торговать заставлю!

Укрывается от увесистых ударов Меншиков рукой, размазывает шелковым

кафтаном кровь по лицу, а сам причитает:

— За что, государь, за что? Видит бог, вины моей тут нет!

— И бога еще приплел! — кричит Петр. — Вины, говоришь, нет? Вот я те

покажу «вины нет»! — и снова бьет Меншикова наотмашь, во всю силу.

Выбрал Меншиков удобный момент, глазами Петру на послов показывает: мол,

неудобно.

— Пусть смотрят, — говорит Петр, — пусть знают, какой ты есть вор! — и

продолжает бить.

— Прости, государь! — наконец взмолился Меншиков. — Видать, дьявол

попутал, недоглядел.

Петр бросил бить Меншикова, отошел в угол, сел на лавку, тяжело дышит.

Меншиков между тем поднялся и куда-то исчез. Выскользнули из комнаты

потихоньку и послы. А через несколько минут Меншиков вернулся. Смотрит Петр —

на голове у Меншикова мужицкая шапка, в руках — лоток с пирогами.

— Пироги подовые, пироги подовые! — закричал Меншиков. — Кому подовые,

кому подовые!

Посмотрел Петр, рассмеялся. Прошел царский гнев.

— Садись, ладно, — сказал Меншикову.

— Это ты зря, — стал опять оправдываться Александр Данилыч, — ни за что.

— Но, но! — повысил голос Петр.

Меншиков замолчал.

— Государь, — наконец заговорил он, — а как же с послами быть? Теперь ведь

по всему свету разнесут. Престижу моего не будет.

— Ну и пусть разнесут, — ответил Петр. — Пусть и в других странах знают,

что есть на Руси такой вор Алексашка Меншиков. Да за такие дела на дыбу тебя,

на Лобное место! Коли прока бы от тебя государству в других делах не было, не

сносить бы тебе головы. А сукно смотри поставь другое. Проверю.

«РАДУЙСЯ МАЛОМУ, ТОГДА И БОЛЬШОЕ ПРИДЕТ»

— Пора бы нам и свою газету иметь, — не раз говорил Петр своим

приближенным. — От газеты и купцу, и боярину, и горожанину — всем польза.

И вот Петр как-то исчез из дворца. Не появлялся до самого вечера, и многие

уже подумали, не случилось ли с царем чего дурного.

А Петр был на Печатном дворе, вместе с печатным мастером Федором

Поликарповым отбирал материалы к первому номеру русской газеты.

Поликарпов, высокий, худой как жердь, с очками на самом конце носа, стоит

перед царем навытяжку, словно солдат, читает:

— Государь, с Урала, из Верхотурска, сообщают," что тамошними мастерами

отлито немало пушек.

— Пиши, — говорит Петр, — пусть все знают, что потеря под Нарвой есть

ничто с тем, что желаючи можно сделать.

— А еще, государь, сообщают, — продолжал Поликарпов, — что в Москве

отлито из колокольного чугуна четыреста пушек.

— И это пиши, — говорит Петр, — пусть знают, что Петр снимал колокола

не зря.