Рассказы (сборник)

Староста как раз поднял свой стакан и произнес:

— Ну, давайте выпьем за то, чтобы в Новом году мы могли хотя бы раз в неделю сказать: «Будем здоровы!»

Как раз в тот момент, когда все встали и хотели поздравить друг друга, с колокольни послышались сильные удары: бим-бам-бим-бам, — это был звон большого колокола. Такого еще не бывало с тех пор, как существовал Куммеров. Удары повторялись снова и снова с поразительной размеренностью и становились все более звучными: бим-бамм-бим-бамм! Казалось, колокол вот-вот разорвется.

Крестьян охватили удивление и страх: не возвещал ли этот звон чуда, которое предсказывала нищенка-цыганка? Бим-бамм-бим-бамм. Это уже и было, наверно, чудо, разве иначе могли бы люди взобраться сейчас на колокольню и извлекать из колокола такие прекрасные, неземные звуки? Этого не удалось бы два года назад сделать даже самому Мартину Грамбауэру с его лучшими помощниками.

Стали звать Мартина, но его не оказалось.

— Может, он заснул во дворе? — воскликнул Герман Вендланд и выбежал на улицу.

Большой колокол продолжал звонить. Мужчины столпились в дверях трактира. В домах зажегся свет. Распахивалось все больше дверей и окон. Вот открылась дверь пасторского дома и оттуда в домашнем халате стремительно вышел пастор Брайтхаупт. Но он поспешил не в церковь и не на колокольню, а в трактир. Пастор заподозрил (о чем уже подумали многие), что тут дело не в чуде и не в новогоднем новшестве, а, вероятно, где-то горело, да так сильно, что для набата годился только большой колокол, хотя до сих пор его еще не оскверняли для такой надобности, даже когда горело в замке. На улицу вышли женщины с детьми. Ночной сторож Береншпрунг изо всех сил трубил в пожарный рожок. Фальшиво и скверно, потому что был уже в сильном подпитии. И, наконец, примчался на двуколке Фридрих Реттшлаг, у которого в этом месяце хранился ключ от пожарного сарая.

«Бим-бамм-бим-бамм!» — раздавалось с колокольни. Торжественные звуки неслись по заснеженным полям, прорывались через лес, перелетали широкую долину. В Руммелове, Раммелове, Мудделькове и Гриппентале люди услышали их и очень удивились, потому что во всей округе новогодней ночью никогда не бывало колокольного звона. И если поначалу звуки колокола показались им очень торжественными и прекрасными и они позавидовали такому христианскому новшеству куммеровцев, то вскоре все же в них закралось сомнение. И когда одному из них померещилось даже зарево пожара над Куммеровом, все проверили пожарные шланги и поспешили туда, бранясь и ругаясь, что проклятые безбожники испортили своим пожаром именно новогоднюю ночь. Неизвестно, что они там снова натворили? Надо бы дать им сгореть дотла, но ведь в конце концов каждый из соседей считал себя лучшим христианином, чем эти безбожники.

Звон оборвался разом, колокол не издал больше ни звука. И снова священный ужас охватил сердца сидящих в трактире крестьян. Но они были куммеровцами, и их колокола были ближе к земле, чем к небу. Поэтому они хотели знать: как это произошло? Ключ от колокольни хранился у кантора, неужто он с ума сошел? Но ведь одному человеку, да к тому же старому Каннегисеру, не под силу раскачать большой колокол. Все кинулись к колокольне, некоторые побежали к кантору, но его не оказалось дома, дверь стояла распахнутой настежь. Когда дюжина молодых крестьян поднялась на площадку для колокола (сначала им пришлось раздобыть несколько фонарей), они ничего там не обнаружили, а только встретили на колокольне растерянного кантора.

Тут на улице раздалось бренчанье бубенчиков, и первыми привезли на санях пожарный шланг раммеловцы.

Потом приехали муддельковцы, мандельковцы, крестьяне из Гюнтерсберга и последними, как всегда, из Гриппенталя. Трактирщику пришлось открыть дверь в залу, хотя там и было холодно. Собравшиеся до самого утра рядили да гадали, откуда взялся восхитительный колокольный звон, и рассказывали разные новогодние истории. Так что в первый день Нового года в Куммерове нельзя было уже разжиться ни глотком рихтенбергера, ни кружкой пива, ни стаканчиком пунша.

Мартин Грамбауэр исчез. Не найдя сына дома, отец отправился в церковь и натолкнулся там на кантора Каннегисера. Им не нужно было объясняться друг с другом. Только спрашивали себя: как Мартину удалось это сделать? Они вместе еще раз поднялись на площадку для колокола. И нашли его все же там. Он мирно спал, прикорнув в углу. Прошло порядочно времени, пока они разбудили Мартина. Он не мог произнести ни слова, и немалых трудов стоило спустить его вниз по крутым ступеням и доставить домой.

— Он совершенно без сил, духовных и физических, — промолвил кантор Каннегисер. Готлиб Грамбауэр перевел это следующим образом: «Уж вы не трубите об этом. Мальчишка пьян вдребезги! Помалкивайте!»

Они дали друг другу слово никому ничего не рассказывать: пусть крестьяне и впредь продолжают верить в чудо.

Однако на следующий день, незадолго до проповеди к Грамбауэрам зашел пастор Брайтхаупт. Его дочь Ульрика сказала ему, что звонил в колокол не кто иной, как Мартин, она поняла это по звучанию (девушка с недавних пор брала уроки игры на фортепьяно).

— Посмотри-ка на меня, — пророкотал пастор. Теперь уж не помогли никакие отговорки.

— И почему ты осквернил колокол? — Тут пастор увидел расширенные от ужаса глаза мальчика.

— Осквернил? Я ведь хотел возвестить наступление Нового года во славу господа нашего, сотворившего небо и землю. Меня прямо-таки потянуло на колокольню. — Он разразился рыданиями.

Пастор огляделся.

— А откуда у тебя ключ от колокольни?

— Я ведь знал, где он висит.

— Но как же ты совершенно один справился с колоколом?

— Я ощутил тогда в себе огромную силу, как Антей, как Геракл, как они оба вместе. — Мартин знал, что старого учителя можно задобрить с помощью древнегреческой мифологии.

— Это невозможно, — возразил, однако, пастор, — Антея и Геракла нельзя называть вместе. Разве ты не знаешь, что они были врагами, что Геракл задушил Антея, оторвав его от земли? — Пастор Брайтхаупт вновь овладел собой. — Было бы, пожалуй, уместней, если бы ты поискал примеры в христианской религии.

Поскольку пастор тоже, по-видимому, не нашел в христианской религии подходящего примера, он прибег для объяснения случившегося к другому объяснению, когда час спустя раскрыл прихожанам в новогодней проповеди тайну благостного ночного звона большого колокола.

— Мальчик, сын деревни, услышал божественное веление приветствовать Новый год во славу господню! И хотя он действовал самовольно, даже нарушил установленный порядок, его благочестивый образ мыслей служит полным оправданием необычного поступка. Этот поступок был, к сожалению, до известной степени осквернен беспутным пьянством взрослых жителей этой деревни (да и по всей округе они не лучше), не по-христиански приверженных к земным радостям. Силу, которая повлекла юношу ночью на колокольню, помогла ему в одиночку раскачать большой колокол и извлечь из него такие удивительно прекрасные звуки, я хотел бы назвать spiritus sanctus — святым духом веры. Эта сила содействовала также тому, что очень много грешных жителей этой деревни нашли сегодня дорогу в дом господень.