Рассказы

Было время ужина, улица опустела, но витрины тускло освещали им дорогу до угла. Они перешли безлюдную улицу и двинулись дальше. Исаак с радостным криком показал на три золотых шара. Мендель улыбнулся, но, когда они дошли до ломбарда, сил у него не осталось совсем.

Рыжебородый, в роговых очках хозяин ломбарда ел в тылу лавки сига. Он вытянул шею, увидел их и снова уселся - хлебать чай.

Через пять минут он вышел в лавку, промокая расплющенные губы большим белым платком.

Мендель, тяжело дыша, вручил ему потертые золотые часы. Хозяин поднял очки на лоб и вставил в глаз стаканчик с лупой. Он перевернул часы.

– Восемь долларов.

Умирающий облизнул потрескавшиеся губы.

– Я должен иметь тридцать пять.

– Тогда иди к Ротшильду.

– Они стоили мне шестьдесят.

– В девятьсот пятом году.

Хозяин вернул часы. Они перестали тикать. Мендель медленно завел их. Они затикали глухо.

– Исаак должен поехать к моему дяде - мой дядя живет в Калифорнии.

– У нас свободная страна, - сказал хозяин ломбарда.

Исаак, глядя на банджо, тихо заржал.

– Что с ним?
– спросил хозяин.

– Восемь так восемь, - забормотал Мендель, - но где я достану к ночи остальные? Сколько за мое пальто и шляпу?
– спросил он.

– Не возьму.

Хозяин ушел за стеллаж и выписал квитанцию. Он запер часы в ящик стола, но Мендель все равно слышал их тиканье.

На улице он засунул восемь долларов в пакет, а потом принялся искать в карманах бумажку с адресом. Нашел и, щуря глаза, прочел под уличным фонарем.

Когда они тащились к метро, Мендель показал на окропленное небо.

– Исаак, смотри, сколько сегодня звезд.

– Яйца, - сказал Исаак.

– Сначала мы поедем к мистеру Фишбейну, а потом мы пойдем есть.

Они вышли из метро на севере Манхеттена и вынуждены были пройти несколько кварталов, прежде чем нашли дом Фишбейна.

– Настоящий дворец, - пробормотал Мендель, предвкушая минуты тепла.

Исаак смущенно смотрел на тяжелую дверь дома.

Мендель позвонил. Дверь открыл слуга с длинными бакенбардами и сказал, что мистер Фишбейн с женой обедают и никого не принимают.

– Пусть он обедает с миром, но мы подождем, чтобы он кончил.

– Приходите завтра утром. Завтра утром он с вами поговорит. Он не занимается благотворительными делами так поздно вечером.

– Благотворительностью я не интересуюсь...

– Приходите завтра.

– Скажи ему, что тут жизнь или смерть.

– Чья жизнь или смерть?

– Если не его, так, наверно, моя.

– Вы всегда такой остроумный?

– Посмотри мне в лицо, - велел Мендель, - и скажи, есть у меня время до завтра?

Слуга долгим взглядом посмотрел на него, потом на Исаака и неохотно впустил их в дом. Огромный вестибюль с высоким потолком, толстым цветастым ковром, пышными шелковыми драпировками, мраморной лестницей был весь увешан картинами.

В маленьких лакированных туфлях, с салфеткой, заткнутой в смокинг, по лестнице легко сбежал мистер Фишбейн - пузатый, лысый, с волосатыми ноздрями. Он остановился на пятой от низу ступеньке и оглядел пришельцев.

– Кто приходит в пятницу вечером к человеку, у которого гости, и портит ему ужин?

– Извините, мистер Фишбейн, что я вас обеспокоил, - сказал Мендель. Если бы я не пришел сегодня, завтра я бы уже не пришел.

– Без дальнейших предисловий, пожалуйста, изложите ваше дело. Я проголодался.

– Голодный, - заныл Исаак. Фишбейн поправил пенсне.

– Что с ним такое?

– Это мой сын Исаак. Такой он всю жизнь. Исаак захныкал.

– Я отправляю его в Калифорнию.

– Мистер Фишбейн не оплачивает частных туристских поездок.

– Я больной человек, сегодня ночью он должен уехать к моему дяде Лео.

– Я никогда не занимаюсь неорганизованной благотворительностью, но если вы голодны, я приглашу вас вниз на кухню. Сегодня у нас курица с фаршированными кишками.

– Я прошу только тридцать пять долларов на поезд до Калифорнии, где живет мой дядя. Остальные у меня уже есть.

– Кто ваш дядя? Сколько лет этому человеку?

– Восемьдесят один год, он прожил долгую жизнь.

Фишбейн рассмеялся.

– Восемьдесят один год, и вы посылаете ему этого полоумного?

Мендель замахал руками и закричал:

– Пожалуйста, без обзываний.

Фишбейн вежливо согласился.

– Где открыта дверь, там мы входим в дом, - сказал больной Мендель. Если вы будете так добры и дадите мне тридцать пять долларов, Бог благословит вас. Что такое тридцать пять долларов для мистера Фишбейна? Ничто. Для меня, для моего мальчика это все.

Фишбейн выпрямился во весь рост.

– Частных пожертвований я не делаю - только организациям. Такова моя твердая линия.

Мендель, хрустя суставами, опустился на колени.

– Прошу вас, мистер Фишбейн, если не тридцать пять, то хотя бы двадцать.

– Левинсон!
– сердито крикнул Фишбейн.

Над лестницей появился слуга с длинными бакенбардами,

– Покажи господину, где дверь, если он не захочет поесть прежде, чем покинет дом.

– От того, что я имею, курица не вылечит, - сказал Мендель.

– Сюда, пожалуйста, - сказал Левинсон, спускаясь по лестнице.

Исаак помог отцу подняться.

– Сдайте его в лечебницу, - посоветовал Фишбейн через мраморную балюстраду.

Он быстро взбежал наверх, а они тут же очутились на улице, и на них напал ветер.

Дорога до метро была утомительной. Ветер дул печально. Мендель задыхался и украдкой оглядывался на тени. Исаак, стискивая в застывшем кулаке орехи, жался к отцу. Они зашли на сквер, чтобы отдохнуть минуту на каменной скамье под голым деревом с двумя суками. Толстый правый торчал вверх, тонкий левый свисал. Медленно поднялась очень бледная луна. Так же медленно поднялся при их приближении к скамье человек.