Расслабься, крошка!
Шрифт:
Бойцы на цыпочках стали подниматься, но ступеньки лестницы предательски скрипели. Наверху снова хлопнул выстрел, а от косяка брызнула щепа. Один камуфлированный бросился вперед. На этот раз громогласного выстрела не последовало, тихий хлопок — и отчаянный полувизг, полувой.
Еще хлопок, и все стихло.
Больше надеяться было не на кого.
«Чем больше шкаф, тем громче падает!» — подумал Вадим и пнул командира под колени.
Тот полностью оправдал народную мудрость и завалился на пол с жутким грохотом.
Вадим бросился к дверям, надеясь, что проскочит.
Пуля ударила его в ногу. Ударившись грудью о пол, Вадим захрипел,
— Что ж ты такой прыткий, дуся? — зло сказал он. — Шмаляете почем зря. Лёлек, как он?
— Зацепило слегка, — отрапортовала маска, склонившаяся над раненым. — Жить будет.
— Это хорошо, — кивнул командир и указал пальцем на дверь в подвал. — Там что?
— Пошел ты… — выдохнул Вадим.
На большее сил не было.
— Дуся, не нервируй меня, — сказал командир и наступил на раненое плечо пленника. Выслушав вопль Вадима, он вновь спокойно спросил: — Что за дверью? Черский?
Больше на геройство сил не осталось. Вадим хотел крикнуть, но из горла не донеслось ни единого звука, и тогда он затряс головой, кивая, как собачка с пружинкой в шее, прилепленная на панель у лобового стекла.
— Молодец. Умнеешь на глазах. Ключи у кого?
Вадим махнул рукой в сторону мертвого Николая.
Командир сделал командный жест, и один из бойцов начал ворочать тело. Забрав ключи, он осторожно повернул их в замке. Еще двое, прижавшись спинами к стене, страховали, настороженно целясь стволами вверх, как в американском кино.
«Хорошо вам, — подумал Вадим. — Вывести бы вас в песчаный карьер, как в девяностых, и посмотреть, будете ли вы такими же крутыми!»
— Осторожнее, — коротко велел командир. — Не перестреляйте заложников, если они там. Этого караульте, а то скачет, как кузнечик.
И снова пнул Вадима в бок, не больно, но чувствительно.
Стиснув зубы, Вадим стерпел.
Лампочка осветила довольно большое помещение с серыми каменными стенами.
В дальнем углу на полосатом матраце лежали Егор и Алина, жмурясь, с перекошенными страхом лицами, казавшимися в полумраке инфернальными, словно у древних духов. В зеленоватом, разбитом лице парня мало что осталось от лощеного красавца с телеэкрана, девушка выглядела так, словно намеревалась скончаться у них на глазах. Бойцы ринулись по лестнице вниз, Алина хрипло вскрикнула, Егор простонал и выставил вперед руку, защищая ее.
— Тихо, тихо, — ласково сказал командир. — Все кончилось, все хорошо. Сейчас мы вас отсюда заберем. Встать можете?
— Я могу, — храбро ответила Алина. Голос был настолько хриплым, что слова, казалось, застревали в горле, как рыбьи кости. — А Егора надо вынести, ему совсем плохо.
— Я тоже могу, — проскрежетал Егор. — Если не бегом.
Путь наверх по лестнице показался ему бесконечным. Опираясь на одного из бойцов, он с трудом передвигал ноги. Яркий электрический свет заставил зажмуриться. Он часто заморгал, прикрыв глаза рукой. А открыв, первым делом поискал взглядом жену.
Алина стояла у дверей, с ужасом оглядывая бойню вокруг.
Егор увидел, что наступил на тонкий ручеек крови, и мазнул взглядом вверх по его течению, наткнувшись на белые от ярости глаза Вадима.
— Ничего, — пролепетал Вадим непослушными губами. — Ничего. Мы с вами еще поквитаемся, падлы.
Он силился усмехнуться, но выходило не очень.
Губы кривились, дергались, укладываясь в разваливающийся оскал. Егор отвернулся, и его, вместе со все оглядывающейся назад Алиной, споро потащили прочь. Командир дождался их ухода, а потом, вздохнув, ткнул стволом Вадиму в лоб:— Жаль тебя разочаровывать, дуся, но это твоя прощальная гастроль.
Боталов прохаживался по коридору больницы, время от времени останавливаясь у окошка, выглядывал во двор, а потом начинал нервно общипывать листики растения с невероятным названием «аспарагус».
Листиков, мелких, колких, как еловые иглы, было много.
Боталов дергал их, бросал на пол, и вскоре кафель был устелен зеленым крошевом. Дежурная медсестра наблюдала за ним с неудовольствием, но делать замечания человеку, явившемуся в больницу с личной охраной, не отважилась. Хватило того, что ее обыскали, едва она вошла в отделение.
Ужас что творится! Когда такое было?
Ну их к дьяволу, этих богатеев. Хлопот потом не оберешься.
Цветок, конечно, жалко, но аспарагусы неприхотливы, растут быстро…
Она уткнулась в книжку, и спустя мгновение Боталов отодвинулся на задний план, уступив место проблемам итальянской графини, мастерски попадающей в самые невероятные ситуации. На сей раз графиню обвинили в краже бриллианта, а знойный красавец, набивавшийся к ней в ухажеры, оказался подлецом и мерзавцем. По радио надрывно пел артист, знаменитый своими резкими переходами с баса на визг. Песня была под стать настроению графини — с глубокой печалью и обреченностью.
«…Судьба-зима нема, не спросить, как с белым сердцем жить?..»
Боталова заунывный вой из динамиков раздражал.
Он гневно посмотрел на медсестру, но та, увлеченная чтением, не заметила его недовольства. Он вновь посмотрел в окно и с удвоенной яростью набросился на аспарагус.
Больница была первоклассной.
Разумеется, частной, и драли тут с пациентов сумасшедшие деньги. Цены зашкаливали за разумные пределы, удалить фурункул выходило чуть меньше бюджета небольшой африканской страны. Серьезная операция по стоимости превосходила запуск спутника на околоземную орбиту. Лечились тут только свои, не желающие демонстрировать общественности собственные недуги. Здешние врачи могли все: от пересадки костного мозга до удаления вросшего ногтя, и все — с полным уважением и реверансами: мы так рады вам, вы так благодарны нам…
Принадлежала клиника Караулову.
Достоинством ее были врачи, опытные, талантливые, но уставшие жить на нищенскую зарплату, вовремя перехваченные из ведомственных учреждений.
Вторым достоинством была охрана. Больницу можно было долго и безрезультатно пытаться брать штурмом. Боталов осмотрел ее, долго крутился в палате, смахивающей одновременно на покои императора и каюту космонавта, и остался доволен.
По сути, это была первая его встреча с сыном после освобождения. Поначалу он порывался вывезти Егора из страны в Европу, но оказалось, что помощь следует оказать здесь и немедля. Раздробленную руку лучшие хирурги собирали буквально по косточкам. Кроме того, они обнаружили трещину в ребре, к счастью одну, и продольную. Помимо травм, Егор заработал воспаление легких, и врачи не рекомендовали его перевозку. Караулов натолкал в больницу столько охраны, что это крайне нервировало персонал. Молчаливые телохранители таскались за Егором даже в туалет, однажды до смерти перепугав уборщицу.