Расследование

Похоже было, что сейчас всё-таки продолжаются занятия: когда я дошёл до конца коридора, то обнаружил наконец помещение, на двери которого висел не только номер, но и табличка с названием: там находился спортивный зал. Но назначение я мог определить и без таблички: за дверью звенело несколько пар рапир или шпаг, кто-то бегал и бил мячом о пол и сразу несколько человек громко кричали. Надо думать, студенты занимались физической подготовкой, которая должна была, конечно, занимать важное место во всей подготовке будущих актёров и режиссёров. Вряд ли я мог как-то повлиять на ход занятия, и я решился наконец пролезть внутрь, чтобы своими глазами увидеть, как готовят будущую гордость и славу.

У входа никого не было, и я смог тихонько войти и прикрыть за собой дверь: зал оказался большим и почти огромным для такого здания, судя по высоте потолков он захватывал и второй этаж, и уж никак нельзя было подумать, что это всего-навсего тренировочный зал для спортсменов-дилетантов. Здесь находились две площадки – волейбольная и баскетбольная – состыкованные длинными концами, а поперёк вполне укладывалось неплохое футбольное поле, и почти так оно и было сделано: в ближнем ко мне конце у стены стояли маленькие ворота и несколько человек бегали за мячом, а в дальней стороне, отгороженной плотной спускающейся с потолка сеткой, находилось нечто более привлекательное и необычное. Я подобрался ближе и сел на скамейку у стены, наблюдая за уроком: на разложенных на земле дорожках фехтовали две пары студентов и пара студенток; преподаватель в синем костюме суетился рядом, иногда крича и давая советы, но, возможно, они не слишком реагировали на них, потому что преподаватель несколько раз подбегал совсем близко и останавливал бой. Что-то ему там не нравилось, хотя я не замечал чего-то слабого или неудачного; вполне возможно, что они отрабатывали специальные приёмы. В самом далёком от меня углу шло другое занятие: на гимнастическом ковре под присмотром другого преподавателя – женщины – работало несколько студенток. Они занимались силовыми упражнениями: стоя спиной друг к другу, они цеплялись локтями и по очереди поднимали и опускали друг друга, или вместе приседали на корточки, пока преподаватель не остановила их и не приказала взять по мячу. Можно было подумать, что сейчас начнётся что-то весёлое и простое, но получилось по-другому: мячи оказались какими-то слишком тяжёлыми – будто набитыми камнями или железом – и с большим трудом студентки пихали их вверх и потом ловили, а в конце снова разбились на пары и уже перекидывались здоровыми массивными булыжниками. Я думал, так будет продолжаться до конца занятия, но неожиданно всё остановилось: преподаватель фехтования отпустил своих подопечных и расстроил футбольный матч: четверо студентов были вызваны на дорожки вместо ушедших, и такому же вмешательству был подвергнут гимнастический сектор. Пару минут они менялись формой, надевая защитные куртки и маски, а потом освободившиеся пошли отдыхать. Но здесь, похоже, не теряли времени напрасно: девушек сразу заставили присоединиться к тем, кто занимался мячами, и только студенты получили послабление. Никто не наблюдал за ними специально, и футбол они выбрали, возможно, по собственной инициативе. Но, видимо, не все были любителями и поклонниками игры: только трое сразу присоединились к игрокам; один после короткого выяснения отношений ушёл в раздевалку. За ним послали: судя по всему, уговоры ничего не дали, и тогда я заметил направленный в мою сторону внимательный изучающий взгляд. Они недолго посовещались, и один из игроков подошёл ко мне.

«Привёт, ты новенький?» – «Нет, я не учусь, я пришёл по делу.» – «Какая разница? Выручить сможешь?» – Я осмотрел поле и собравшихся в середине студентов, которые внимательно смотрели в нашу сторону. Все они казались такими же рослыми и сильными, как и те, кто бегал непонятно зачем по коридору, против таких лосей вряд ли я смог бы показать что-то приличное, но для сбора информации надо было использовать и эту возможность. – «Если только на воротах: я давно не играл. Кстати: вы на актёрском?» – «Да, второй курс.» – Мы пошли к центру поля, где один из игроков – возможно, самый умелый – пинал мячик и жонглировал им в воздухе. – «Всё нормально: он встанет на ворота.» – «Но я ненадолго.» – «Ладно, до конца занятия немного осталось.» – Он показал мне ворота, которые надо было защищать, и я рысцой побежал к ним, пока все стояли и ждали продолжения.

Игра пошла дальше: мои нападавшие выглядели сильнее, и с самого начала заперли соперников на их половине; с интересом смотрел я, как они наседают на противоположные ворота, а соперник с трудом защищается. Если бы ворота были немного больше, то тяжело пришлось бы всей команде, но вратарь пока справлялся: несколько ударов он отбил руками и всем, чем только можно, и пока разыгрывались угловые, я мог спокойно отдыхать. Наконец вратарь не справился; мы теперь вели, а мяч вернули к центру, и соперники, почти как в настоящем футболе, возобновили игру. Их атака сразу захлебнулась, мяч был перехвачен: сразу же удался прорыв, и самый быстрый из нападающих вышел на вратаря и почти без помех вколотил мяч в верхний угол.

Соперники явно не ожидали такого подвоха от тех, кто только что – хотя и в меньшинстве – почти всё время защищался. Я увидел, как недовольно говорит что-то вратарь – высокий блондин: безусловно, это было связано с провалами в защите, но, похоже, не только защита стала поводом: игроки собрались в центре, и судя по жестикуляции и новой расстановке, теперь произошла замена. Тот, кто меня пригласил, и ещё один – очень высокий и худоватый – остались со мной, а вместо четвёртого – забившего гол – к нам попал игрок послабее. Это сразу же сказалось на результате: теперь пошла борьба в середине поля, и минуты две никто не мог подойти близко к воротам, пока наконец наш бывший партнёр не шлёпнул издали. Удар был приличный, но мяч кого-то задел, и ко мне он подлетел уже на излёте, почти потеряв скорость. Я бросил его далеко вперёд, в сторону высокого игрока, и сразу вся игра ушла к другим воротам, а я снова стоял и смотрел, как упорно и настойчиво нападающие пытаются одолеть защиту и забить ещё один гол.

Но так продолжалось недолго: они всё-таки отбились, и теперь уже на меня неслась могучая и быстрая лавина: бывший партнёр летел слева, почти обгоняя и обходя защитника, а по центру выворачивал напрямик ещё один нападающий. Безусловно напрашивался пас в центр, и когда до ворот оставалось метров пять, он всё-таки сделал его, а я выскочил вперёд и опередил второго игрока: я подставил ногу, и мяч отскочил к центру, и пошла уже атака вдвоём на одного защитника и вратаря.

Игра шла ещё несколько минут, и я ещё два раза спасал ворота, что было непросто против мощных и сильных игроков: однажды они устроили осаду, решив непременно отквитать хоть один гол, и с огромным трудом я три раза отбивал тяжёлые могучие удары, звук от которых разносился по всему залу. Я так и не пропустил, и когда преподаватель фехтования завершил занятие, недовольные соперники хмуро ушли в раздевалку, и только один из моих напарников подошёл ко мне. – «А ты неплохо стоишь.» – «В классе я был лучшим вратарём, и в университете в группе – тоже.» – «Приходи, если будет время – можно после занятий.» – «Я вообще-то по делу. А к вам я случайно.» – «И что за дело такое?» – «Я журналист, и собираю сейчас материалы по Р.» – «Это ты про нашего Р. говоришь?» – «Ну да, он же кончал ваш институт.» – Он сморщился. – «Да вроде было дело. И что тебя интересует?» – «Насколько я понимаю, здесь есть педагоги, учившие его, и потом: память о таких людях должна сохраняться надолго, и было бы логично, если бы у вас существовало что-то вроде музея: не обязательно Р., но лучших выпускников за все годы.» – «Это ты загнул, старик. Какой музей? Кому это надо? Нет здесь ничего такого… А старикашки те – небось давно на кладбище: где им ещё быть?» – Он немного подумал. – «Или страдают таким выпадением памяти, что вряд ли помнят свои собственные имя и фамилию… Спасибо, что выручил. А сейчас извини: у нас занятие.» – Он хлопнул меня по плечу и побежал к раздевалке, откуда уже выходили его однокурсники: никто не стал бы дожидаться его, и опоздание на самом деле было бы неприятно.

Я вышел в коридор: здесь уже бродили те, кто до того страдал и мучился в плотных аудиториях, и как оказалось, таких людей было здесь очень много. Не спеша я лавировал среди мелких кучек и скоплений будущих артистов и звёзд, выискивая преподавателей, желательно постарше; кто другой мог бы ещё помочь мне, но вокруг были по виду только студенты, и никому явно не перевалило ещё даже за сорок. Одни открыто курили, явно игнорируя общие правила, но остальным это было, похоже, безразлично, и они весело трепались, обсуждая дела. Так я прошёл половину коридора – почти до входной двери, и только здесь заметил человека, выглядящего достаточно строго и солидно: ему было около сорока, и он вполне мог оказаться преподавателем, тем более что других подходящих кандидатур вокруг видно не было.

Однако я ошибся: когда я подошёл и вежливо спросил, он небрежно отрицательно мотнул головой, и продолжать беседу явно не захотел, быстро уходя от меня по коридору. Я сразу потерял его из виду; но требовалось хотя бы выяснить, где здесь находится ректор и учебная часть. Ближе всего оказались два студента, о чём-то шептавшиеся. Разговор сразу распался: сверху вниз они рассматривали меня, как непонятное назойливое насекомое, пока я не повторил вопроса, и наконец один из них ткнул рукой вверх и коротко сказал: «на втором».

Я пока не спешил и решил пройтись до другого конца коридора; студенческая жизнь сама по себе была дорога и памятна мне. Я был уже спокоен и расслаблен: обстановка казалась знакомой и привычной, и только контингент выглядел нестандартно: как и до того, студенты были рослые и мужественные, а среди студенток навстречу мне попалась не одна пышная и томная красавица или претендентка на звание супермодели, хотя встречались, конечно, и исключения. Но все они выглядели слишком уж шикарно, и в этом смысле намного превосходили ту среду, где учился и обитал когда-то я.

Меня удивило это: неужели за три года условия жизни студентов так серьёзно изменились? Совершенно незаметна была такая тенденция в последние мои университетские годы, и я не имел представления, чем можно объяснить такое положение. Я почти добрался до конца коридора и лестницы, ведущей наверх; справа – там же, где спортивный зал – находилась столовая, сейчас почти пустая. Я не прочь был перекусить ещё раз, накануне встречи с кем-нибудь, как я надеялся, из руководства: сказывалась беготня по городу и недавняя игра в футбол. Но когда я подошёл к прилавку – заваленному всем, чем только можно – то сразу же опешил: сзади за обширной спиной продавщицы стояли десятки видов напитков, начиная с бормотухи и кончая лучшими видами коньяка, но цены не слишком соответствовали уровню обычной столовой: это был скорее уровень ночных баров и дискотек, неестественно раздутый и завышенный. Я не решился отдать немногое, лежавшее в кармане, за пару бутербродов со сморщенным сыром или колбасой, и тихо вышел снова в коридор и начал подниматься по лестнице.

Второй этаж оказался ухожен лучше первого, хотя и первый производил приятное впечатление: посередине здесь лежала ковровая дорожка, а из-за спин и голов торчали верхушки нескольких пальм. Здесь было такое же столпотворение, как внизу, но публика выглядела несколько иначе: почти сразу я увидел двоих мужчин среднего возраста, и дальше по коридору гуляло ещё несколько. Я сразу подошёл, чтобы выяснить расположение руководства; мне вежливо показали. Это оказалось рядом, как раз в середине коридора: ближе находился кабинет ректора, а следующей была дверь учебной части: небольшая толпа обложила её со всех сторон, и всё время кто-то входил внутрь и потом выскакивал оттуда, вкручиваясь в многолюдное шумное сборище.