Расследованием установлено…

— Пойдем, Гена, ты хорош… И мне не нравится парень за тем столиком. Он слишком долго пьет свой кофе…

Жена ворчала, но на это Петров привык не обращать внимания. Ладно еще на работу не нужно. Голова болела не только от выпитого. Приняв душ, он сразу взялся за магнитолу, распаковал, снял панель. Отверточка подрагивала, не сразу попал в шлицы винтов, а перед глазами стоял улыбающийся Гест. Никогда не снимавший пиджака в квартире Петрова. Не выпускавший из рук черный «дипломат». Даже переходя из комнаты в комнату, он прихватывал его с собой. Что было там, внутри, за наборными замками в отделении со всегда задвинутой «молнией»?

Петров перевел дух: ничего постороннего в магнитоле не обнаружил. Чуток отлегло от сердца. На смятой салфетке отыскал телефон гостиничного номера Геста. Семь раз крутнул диск, ждал ответа, сжимая трубку вспотевшей ладонью.

Ответа не было. Успел, значит, собраться. Быстро…

Следующая встреча через три недели, в среду. К этому времени Гест посоветовал Петрову оформить допуск к закрытым материалам.

Длинные гудки отдавались в висках. Перед глазами мерцали разноцветные круги, точно кто-то издалека сигналил флотской азбукой флажного семафора: «Ваш курс ведет к опасности».

9

За рябым от дождя ветровым стеклом тлел огонек сигареты. Оперативная машина ждала майора Верещагина на стоянке у подъезда: группа в полной боевой… Открыл дверцу, сел рядом с водителем.

— Здравствуй, Коля. В Гавань…

Тот кивнул, включая зажигание. Адрес был известен. Серая «Волга» вывернула на Литейный, заняла свое место в вечернем потоке спешащих машин. Щетки стеклоочистителей со скрипом разгоняли водяную морось. Огни светофоров плыли в радужном ореоле.

На перекрестке встали. Николай, молодой парень, недавно отслуживший в армии, покосился на Верещагина:

— Не успел… Надо было проскочить под желтый, Да?

— Ничего, идем с запасом.

В отдел пришло сообщение, что Карл Фредерик Гест запросил визу на въезд, в Союзе пробудет три дня. Значит, подумал Верещагин, он не будет оттягивать встречу с Петровым, и, вернее всего, состоится она сегодня же вечером. И, пусть без приглашения, было очень заманчиво принять в ней участие. На месте познакомиться с действующими лицами этого дела.

Прокурор санкционировал обыск в квартире коллекционера, и теперь, по прикидке Верещагина, можно было не торопиться. Пусть там, куда они едут, все идет своим чередом до той минуты, пока интуиция и опыт не скажут: пора! Так искусный стрелок добивается момента совпадения мушки в прорези прицела и яблочка мишени, ощущая эту секунду холодком задержанного в груди дыхания.

Единство места, времени и действия — правило и классической трагедии, и меткого выстрела… Да и вообще, подумал Верещагин, не это ли главное в любой работе: в нужный час сделать то, что требуется?

Зеленый свет открыл дорогу. Николай рванул с места сразу на второй скорости, и Верещагин отметил: спешит, тревожится водитель, все ему в новинку. И хорошо, если первоначальная острота останется с ним на все время работы в органах госбезопасности. Равнодушные здесь не задерживаются.

Парень словно угадал его мысли:

— Сергей Иванович, а вы сейчас как — волнуетесь?

Не без этого, — честно признался Верещагин.

— И у меня мурашки по коже, как в Афганистане бывало, когда в «зеленку» въезжаешь. Там по сторонам дороги сплошная зелень, виноградники. У душманов для засад излюбленные места. Катишь себе, солнце, птички поют, а сам все время ждешь подвоха… Напряжение постоянное. Иной раз думаешь — скорей бы уж стрельба…

— А вот этого нам не нужно, — улыбнулся Верещагин и толкнул треугольник форточки. Влажный ветер с Невы залетел в кабину вместе со скороговоркой дождя и шумом шин по мокрому асфальту…

Черная «Волга» с эмблемой «Интуриста» была приткнута у бровки тротуара. Шофер дремал за баранкой. Верещагин постучал по стеклу и показал удостоверение.

— Новиков, — назвался водитель. — Михаил Григорьевич. От гостиницы «Астория».

— Давно здесь стоите?

— Часа два. Велено было подождать… Я что-то не так сделал?

— Нет, все нормально, — успокоил Верещагин. — Тот, с кем вы приехали, был один?

— Да. Хорошо говорит по-русски. И, видно, по этому адресу не впервые. Подсказал, как подъехать, где лучше встать.

— А скажите, Михаил Григорьевич, он с пустыми руками вышел или…

— «Дипломат» у него, черный. Замочек цифровой. По дороге журналы покупал, укладывал, так я обратил внимание.

— Какие журналы — не заметили?

— Заметил. «Авиация и космонавтика», несколько номеров. Еще, помню, удивился — странный какой-то иностранец. Другие открытки, сувениры берут в киосках, а этот…

— Ясно, спасибо, — перебил Верещагин. — Оставайтесь пока здесь, — добавил уже на ходу и посмотрел на циферблат «Электроники». Время пришло.

На тускло освещенной лестничной площадке стало темно, когда поднялась вся группа.

— Позаботишься о понятых, — сказал Верещагин лейтенанту Вотинцеву. Придавил кнопку звонка.

Мелодичная трель погасла за дверью. Потом раздались быстрые шаги. Щелкнул замок.

— Петров Геннадий Федорович? — спросил Верещагин и по тому, как дернулся уголок рта у открывавшего дверь, понял: Петров его узнал. У коллекционеров хорошая память. — Ознакомьтесь с постановлением, санкционированным прокурором…

Верещагин — остальные за ним — прошел в квартиру. Из магнитолы приглушенно звучала музыка, пахло свежесмолотым кофе. С дивана поднялся мужчина с дымящейся чашкой в дрогнувшей руке. Стекла очков блеснули, казалось, настороженно.

— Аккуратнее, не расплескайте, — посоветовал Верещагин, представляясь. — К вам у нас тоже будет несколько вопросов. Переводчик потребуется?

— Языком владею. — Карл Гест поставил чашку на журнальный столик, поправил галстук, застегнул жилет. — Говорю и читаю по-русски свободно.

— А пишете с ошибками…

Гест обернулся на голос. Верещагин незаметно показал лейтенанту кулак, но остановить его было невозможно. Стоя у полки с раскрытой на первой странице книгой, уже знакомой Сергею Ивановичу, «Красные звезды в небе», прочитал с расстановкой и видимым удовольствием:

— «Дорогому другу Гену…» Имя не в том падеже. Нужно…

— Простите несдержанность моего коллеги, — перебил Верещагин. — По дороге у него будет время принести свои извинения. Но раз уже коснулись… Подумайте, что вы сможете пояснить нам об этой книге и об этой надписи.