Расследованием установлено…
Шрифт:
— Что-то подобное есть в продаже, — возразил Вотинцев.
— Именно — что-то… И это «что-то» конкуренции не выдерживает. Тот же Петров в свое время предлагал помощь в выпуске хороших моделей. Фабрике игрушек, другим организациям. Взаимопонимания не встретил. Пустячком посчитали. Но если столько людей увлекаются коллекционированием копий военной техники — это уже не мелочи.
— Лазейка для спекулянтов образуется…
— Не только для спекулянтов, — прошелся Верещагин по кабинету, — не только для них. Собиратель без новых поступлений себя обделенным чувствует. Пустые полки для него трагедия, да еще дух соперничества подзуживает… Вот и заполняет, случается, бреши в
— Да-а, — протянул Вотинцев. — Своего рода идеологическая диверсия получается, если с этой точки зрения посмотреть.
— А другой точки зрения у нас с тобой, лейтенант, быть не может. В борьбе идеологий нет нейтральной полосы…
Увлекшись, Верещагин припечатал каталог «Тамии» ладонью к столу и даже сам себе удивился: что это за всплеск эмоций такой? Видно, не проходят даром часы, когда нервы зажаты в кулак, а лицевые мускулы каменеют, выражая благожелательное внимание. Как было недавно, в люксовском номере «Прибалтийской», во время разговора с Гестом…
— О чем шумим, братцы? — На пороге, улыбаясь, стоял начальник отдела.
— Да вот, — нашелся Верещагин, — думаем с лейтенантом в общество коллекционеров записаться. Теоретическая подготовка имеется.
— Что ж, Сергей Иванович, у тебя ее на двоих хватит, — принял шутливый тон полковник. — Секцию организуем. Поделишься опытом с нашим молодым товарищем…
— По правде говоря, этим мы и занимались, — сказал Верещагин. — Проблема серьезного внимания заслуживает. Второе дело такого рода по коллекционерам. Иванов, Петров…
— Надо же, как фамилии подобрались, — усмехнулся Василий Николаевич. — Прямо из серии «нарочно не придумаешь». А проблема… Есть и она. Тиражирование секретной техники, утечка военных тайн через коллекционеров… Когда я начинал работать, о таком повороте дела и помыслить было трудно. А вообще Сергей Иванович прав: повнимательнее нужно профилактической работой заниматься, наших военных товарищей нацелить… Чтобы к Иванову и Петрову еще и какой-нибудь Сидоров не прибавился.
— Подумаем, что можно сделать, — с готовностью отозвался Верещагин. — И чуть позднее вам доложу.
— Хорошо, — кивнул головой полковник, — берем на заметку. Да, а я ведь по этому делу и зашел. Ну-ка признавайся, Сергей Иванович, как вы с Гестом поговорили в гостинице, о чем ты его просил?
Верещагин, привыкший, в общем-то, и отвечать на неожиданные вопросы, и сам их задавать, на этот раз смешался. Поглядел на полковника, убедился, что тот не шутит. Собрался с мыслями:
— Последний раз мы встречались в гостинице, перед судом. Разговор был вежливый, человечный. Я сказал Гесту, что показания, данные им во время следствия, по ряду вопросов не соответствуют действительности. В ответ он раз десять признавался в дружбе к Советскому Союзу и ко мне. Вот, пожалуй, и все…
— Да нет, не все… — возразил Василий Николаевич. — Стало известно, что твой, Верещагин, «друг», вернувшись домой, заявил в соответствующие инстанции, будто в КГБ его ошельмовали. А еще пытались завербовать, чтобы работал на нас против своей страны.
— Так, значит…
— Да, так…
Полковник подошел к окну. За стеклом сгущались сумерки, падали тяжелые мокрые хлопья. Он долго стоял молча, невысокий, какой-то домашний в эту минуту.
— Когда идет снег, кажется, что везде тихо… — Потом резко обернулся — А расслабляться нельзя. Ты прав, Сергей:
нет для нас нейтральной полосы.Георгий Молотков
«Серая зона»
Еще 30 сентября 1950 года тогдашний президент США Трумэн утвердил директиву СНБ-68, которая легла в основу американской политики в отношении СССР на многие годы и продолжает в своих основных аспектах действовать по сей день. В ней признавалась необходимость резко увеличить военные приготовления США и их союзников и в то же время «сеять семена разрушения внутри советской системы, с тем чтобы заставить Кремль по крайней мере изменить политику…». А для этого «нам нужно вести открытую психологическую войну с целью вызвать массовое предательство Советам…».
Появление этой директивы свидетельствовало прежде всего о провале, неэффективности всех старых, уже испробованных средств и методов борьбы против нашей страны. На служебном жаргоне ЦРУ Советский Союз определялся как «твердая цель», и задача теперь состояла в том, чтобы размягчить этот твердый, неподдающийся орешек изнутри.
В «психологической войне», острие которой направлено против СССР, дозволялось все: «ведение пропаганды, в том числе с использованием анонимных, фальсифицированных или негласно субсидируемых публикаций; политические действия с привлечением лиц без гражданства, изменников и поддержка политических партий; квазивоенные методы, включая помощь повстанцам и саботаж; экономические действия, связанные с валютными операциями».
У тех, кто ведет «психологическую войну», немалый опыт и огромные материальные ресурсы. Только на пропаганду за рубежом США тратят нынче около пяти миллиардов долларов. На эти деньги на полную мощность работает оснащенная самой современной техникой пропагандистская индустрия, в которой занято около 350 тысяч человек. У этой армии профессионалов свои штабы, центры и филиалы.
Проходят уже не годы, а десятилетия. Меняется обстановка в мире, но не затихает «психологическая война» против СССР. Лишь более изощренными становятся методы, обновляются терминология и идеологическое прикрытие для самых черных преступлений.
Недавно в лексиконе холодной войны появился новый термин «серая зона». Его автор — бывший госсекретарь США, небезызвестный Киссинджер. Что это значит? «Серая зона» — это прежде всего не географическое понятие. Она пролегает всюду и, по словам Киссинджера, определяет границы того, что можно и следует делать против «недружественной страны» до разрыва с ней отношений и начала открытой войны.
В «серой зоне», оказывается, можно многое — убирать неугодных людей, засылать шпионов и диверсантов, вести враждебную пропаганду — словом, делать все, что может нанести ущерб Советскому государству.
В этой «серой зоне» прорастают ядовитые семена сионизма, злобного врага социалистического строя, пользующегося самыми изощренными и коварными методами в «психологической войне» против Советской страны. В этой войне есть и жертвы и трофеи.
…Место оказалось не совсем удачным, хотя выбрано было оно заранее. Правда, и выбор был невелик. Припарковаться поближе к зданию консульства он просто не посмел. Даже теперь, миновав его и несколько соседних домов по улице Петра Лаврова, он не чувствовал себя спокойно. Хоть рядом стояли другие машины, он все время опасался, что к нему подойдут и спросят: «Почему здесь стоите? Кого ждете?» Зато у «засады» было одно столь нужное ему преимущество: ни одна из машин, отъехавших от подъезда консульства, миновать его не могла. Но наблюдать за подъездом было нелегко. Мешало и расстояние, и то, что подъезд находился позади.