Расследователь. Предложение крымского премьера

Скрипел трос, мелькали за окном голые деревья. Андрей сидел, привалившись головой к холодному стеклу. Вместе с ним в купе фуникулера ехали полная дама с крашеными волосами и девушка - по виду студентка.

"Надо позвонить, - подумал Обнорский.
– Надо позвонить ребятам... или лучше в милицию... еще лучше эсбэушнику Костенко. Или его приятелю - таксиСереге. Они помогут. Должны помочь. Я позвоню, попрошу Серегу подскочить к станции фуникулера. Обязательно его дождусь... Можно, в конце концов, позвонить прямо Соболеву. Премьер сейчас в Крыму. Но даже из Крыма он сможет помочь".

Андрей сунул руку в карман... Телефона не было. Обнорский понял что выронил его когда прыгал с лестницы.

Андрей выругался сквозь зубы и перехватил неприязненный взгляд пожилой дамы. Подумал, что выглядит не лучшим образом - кровь на щеке, полуоторванный рукав куртки...

Вагон фуникулера выкатился на двухколейный участок, где разъезжаются два вагона. За окном мелькали шпалы, наматывался трос, черный от мазута... Внезапно в свете, падающем из окна, Андрей увидел человека. Человек стоял, прислонясь к дереву, и поднимал правую руку. Рука была длинной... Не бывает таких длинных рук, подумал Андрей и вдруг все понял.

– Ложись, - закричал Обнорский.

Рука человека за окном полыхнула пламенем. Андрей рванулся вниз, на пол, увлекая за собой девушку-студентку. В стекле фуникулера образовалась огромная дыра. Посыпались сверху стеклянные осколки, потянуло холодом. Кто-то изумленно вскрикнул. Грохнул второй выстрел. Провизжала пуля. Андрей лежал, прижимая к полу девушку. Прошла секунда, другая, третья... Больше никто не стрелял. Стало тихо. И в этой тишине пронзительно закричала пожилая дама. Обнорский поднял на нее взгляд: ранена?

Дама не была ранена. Она сидела и кричала на одной ноте. В крашеных волосах искрились осколки стекла.

...Когда вагон-черепашка дополз до верхней станции, Обнорский чувствовал себя подобным выжатому лимону. Он вышел и бессмысленно уставился на диораму, изображающую фуникулер. В пояснении к диораме было написано, что фуникулер был открыт в девятьсот пятом году. "Почтенный возраст", автоматически подумал Обнорский.

Возбужденные пассажиры толпились, гомонили.

Откуда-то появился молоденький сержант в милицейской форме.

– Это в него стреляли, - прорезал гомон истерический голос дамы с крашеными волосами. Она показывала на Обнорского пальцем.
– Это из-за него всех нас чуть не убили... из-за него! Из-за него нас всех чуть не поубивали!

Толпа как-то незаметно растеклась в стороны, Андрей остался один. Сержант (или как он там называется?) подошел к Андрею и неуверенно сказал, козырнув:

– Предъявите документы.

* * *

В отделении милиции Обнорского продержали почти три часа. Сначала Андрея допрашивал милицейский следак. Потом, когда он узнал, что Обнорский журналист из России да еще проводящий здесь, в Киеве, расследование по "делу Горделадзе", он куда-то позвонил, и вскоре в кабинете появились люди в штатском. Они тоже представились сотрудниками милиции, но у Андрея сложилось впечатление, что они работают в другой организации... Держались люди в штатском вполне доброжелательно, но вопросы задавали быстро и много.

– Как вы оказались в фуникулере, Андрей Викторович?

– Гулял... Увидел фуникулер, захотел прокатиться.

– Гуляли в такую погоду?

– Я с севера, господа. Из Санкт-Петербурга. У нас такая погода обычное дело.

– А что вы делаете в Киеве, Андрей Викторович?

– Я уже говорил вашему сотруднику, - ответил Андрей, улыбаясь, и кивнул на следака.

Тот явно был лишним в собственном кабинете. Держался скованно, в разговор не встревал.

– Расскажите нам еще разочек, Андрей Викторович.

– Ради Бога, господа. Я журналист, директор Агентства журналистских расследований... В Киеве я и мои коллеги заняты расследованием исчезновения Георгия Горделадзе...

– Это благородно, - сказал один, которого Обнорский про себя окрестил "Полковником".
– А кто дал вам задание заниматься этим расследованием?

– Задание? Мы независимая организация и сами выбираем темы расследований, - ответил Андрей.

– А что - в "бандитском Петербурге" вы уже все дела расследовали? спросил второй. Его Андрей окрестил "Милашкой".

– Нет, не все. Осталась заначка на черный день... далеко не все.

– Тогда почему же вас так волнуют киевские дела?

– Дело очень необычное, резонансное. Грех пройти мимо.

– Вас нанял Стужа?

– Нет. Первоначально исчезновением Горделадзе нам предложили заняться сотрудники Фонда "Виктория". Потом уже мы сами не могли бросить расследование... Понимаете?

– Как движется расследование?

– Спасибо, хорошо...

Полковник и Милашка переглянулись.

– Давеча вы обмолвились, что гуляли... в одиночестве гуляли?

– Да, я люблю прогуляться один.

– Можете описать маршрут вашей прогулки?

– Могу...

– Опишите, пожалуйста, Андрей Викторович.

– Можно закурить?
– спросил Обнорский у ж зяина кабинета.

Вместо него ответил Полковник:

– Курите.

Андрей закурил, выпустил струйку дыма, и спросил:

– Это беседа или допрос?

– Это беседа, Андрей Викторович, - сказал Полковник.

– Но она может перейти в допрос, - добавил Милашка.

– В таком случае я как иностранный подданный требую присутствия российского дипломатического представителя.

– Андрей Викторович,- сказал Полковник,- фуникулер в котором вы ехали, подвергся обстрелу...

– В нем ехало еще полтора десятка человек.

– Но пассажиры считают, что именно из-за вас обстреляли фуникулер.

– Ну допустим, не все пассажиры так считают, а одна истеричная бабенка...

– Эта, как вы выразились, "истеричная бабенка" - преподаватель университета.

– Какое совпадение, - сказал Андрей.
– Я, представьте себе, тоже читаю лекции в Санкт-Петербургском университете... Стало быть, мы коллеги? Не ожидал.

– Андрей Викторович, мы уже проанализировали список пассажиров фуникулера. Среди них нет ни одного человека, который мог бы вызвать интерес киллеров... за исключением вас.

– Да бросьте вы! Во-первых, в вагоне ехало полтора десятка человек. На практике это означает, что фуникулер тащил в гору полтора десятка проблем и . даже, я бы сказал, тайн... Даже "маленький" человек из тех, кто живет на зарплату и ни в чем крамольном властями не замечен, может мучиться от ревности, например. Или от ненависти. Быть больным психически, иметь долги или - напротив - должников... У него могут быть проблемы в сексуальной жизни, в карьере. На него может свалиться наследство или гнев соседа-алкоголика. Жизнь, господа, значительно богаче и разнообразнее каких-либо схем. Любой человек может, сам того не ожидая, стать преступником или жертвой преступления в любую минуту и в любом месте. Не стоит подходить к сегодняшнему происшествию так прямолинейно и противопоставлять полтора десятка пассажиров-киевлян одному питерскому журналисту... Жизнь сложнее.