Расстановки и жизнь. Ч.2. Хеллингер и жизнь
Шрифт:
По отношению к матершинникам церковнослужители никогда не проявляют тех недюжинных способностей к жестокосердному осуждению, обвинению, клеймению и бичеванию, которые они проявляют по отношению к женщинам. А ведь, в данном случае, проявление таких способностей было бы как нельзя более кстати! Не всегда ведь нужно использовать свои способности для себя лично, – иногда, ведь, нужно использовать их и для пользы общества! А в чем могла бы состоять, в данном случае, помощь обществу? Да в том, чтобы хотя бы немного уменьшить тот чудовищный мат-перемат, который стоит на тюменских улицах, и который христианским канонам полностью противоречит!– Возьмем, для примера, тот мат-перемат, который стоит перед мужским монастырем в часы монастырской кормежки, когда бродячие мужики выстраиваются вдоль монастырской дорожки, и начинают клянчить у прохожих милостыню, и материть тех прохожих, которые милостыню им не подают.
Ведь наверняка же
А теперь я немного расскажу о своем немецком опыте: о том времени, когда я ездила в Баварию на занятия Хеллингера. В Баварии меня поражало в то время не только то, чем в Баварии (совершенно справедливо) принято восхищаться,– тотальная чистота и порядок,– но еще и то, насколько бережно баварцы обращались с женщинами, с матерями, и со словами! Причем, бережное обращение с женщинами, с матерями, и со словами я наблюдала не только в костелах и в церковных дворах, но и на торговых улицах, в магазинах, в автобусах,– во всех- во всех общественных и частных местах! Даже в тех местах, в которых ездили велосипедисты и самокатчики, я наблюдала только такое обращение с женщинами – и никакого другого!
Особенно же поразительным бывало обращение баварцев с женщинами в культовых заведениях. Я уже упоминала о том, что в Германии нередко можно было встретить женщин-священнослужителей. Вы и сами раньше могли увидеть таких женщин на «Немецкой волне» во время воскресного богослужения (сейчас уже не можете, но поверьте на слово: женщины-священнослужители в Германии существуют).
Если бы вы могли немецкое богослужение посмотреть, то заметили бы, что немецкие женщины участвовали в немецких богослужениях совсем по-другому, чем русские- в русских: не на закулистных и не на третьестепенных ролях, а- на первостепенных, и, даже, нередко, -на ведущих ролях! Да и по окончании богослужений, насколько я сумела заметить, церковная роль женщин заключалась не в: «принеси-подай-убери-подмети-услужи-выслушай-молча-что-я-говорю», а в чем-то вроде: «принесите пожалуйста», «будьте любезны убрать», «я внимательно выслушаю то, что Вас беспокоит», и т.п.
Да что там долго говорить, достаточно сказать одно: женщины в немецких богослужениях читали проповеди,– и сразу же сразить этим всех православных священников! Чтобы добить их окончательно, скажу, что женщины во время богослужений еще и стихи читали! Они еще и песни исполняли! Они (о, какой ужас!) еще и высказывали свое мнение по актуальным немецким вопросам!– Да, в немецких богослужениях принято было обсуждать актуальные немецкие вопросы, но дело-то не в этом, а в том, что немцы совершенно не боялись доверять такое обсуждение женщинам! – Однако же, то, что немцы проявляли себя такими отчаянными храбрецами, и доверяли женщинам обсуждение актуальных вопросов, привело, как видите, немецкое общество к благоденствию и процветанию! Вот бы и нашему обществу так расхрабриться!
И вот что в немецких богослужениях было еще интересно: на них часто приглашались эстрадные артисты, которые исполняли эстрадные песни. Песни эти были с духовным содержанием, но были они, все-таки, эстрадными. А разве русские эстрадные артисты не поют песни с духовным содержанием?– Очень даже поют- но на богослужения все равно не приглашаются! На тюменские, например, богослужения приглашаются такие «артисты», которых никто, кроме немногочисленных людей, и слушать-то не хочет, однако же церкви, тем не менее, заставляют всех людей,– и тех, которые хотят таких «артистов» слушать, и тех, которые не хотят,– слушать их насильно, транслируя их пение через громкоговорители на всю улицу. А ведь в окружающих церкви домах живут не только христиане, но и мусульмане, и буддисты, и люди других вероисповеданий! Почему же с ними-то церкви совершенно не считаются? Почему церкви не считаются даже с правом таких людей на отдых?– В 6 утра, например? Ведь люди в 6 утра, наверняка, хотят спать, а не псалмопение слушать! Тем более, если люди эти – не христиане!
У немецких же церквей таких привычек, чтобы транслировать службу на всю улицу,– не было. Правда, у них были куранты, которые звонко отбивали время. И, надо сказать, что тем туристам, которые жили рядом с этими курантами, они мешали. Но, зато, тем туристам, которые жили чуть подальше- куранты не мешали нисколько. Да и само звучание курантов было приятным и мелодичным, и нравилось даже тем людям, которые к христианской конфессии не принадлежали.
Еще одно отличие немецких богослужений от русских состояло
в том, что на них артисты обоих полов выходили на сцену прямо к микрофону, и исполняли свои произведения прямо на виду у всех. Немецкие артистки никогда не прятались, подобно русским исполнительницам, за загородки, никогда не забивались в церковные щели и закоулки, никогда не закрывали лица черными платками. Они и одевались по-другому,– как-то так, что их одежда даже отдаленно не напоминала старушачью. Хотя одежда их была и скромной, но, тем не менее,– приятной для глаз, и включала в себя даже светлые оттенки. Держали себя немецкие исполнительницы тоже совершенно не так, как русские: не было в них ни русской пришибленности, ни угодливости, но было в них зато много немецкого достоинства и уверенности в том, что по-другому и быть не может!Не знаю, как в других областях Германии, но в Тюмени- может быть и по-другому, и- по прямо противоположному. Тюменские мужчины и священники, вообще, знать-не знают, и думать- никогда-не думают о том, что у женщин какое-то достоинство может быть! Они и обращаются-то с женщинами как-то так, как будто женщины- это и не люди вовсе, а – некие порочные, никчемные, и не представляющие самостоятельной ценности создания, которые имеют ценность постольку- поскольку служат «благородным» «кчемным» созданиям, т.е, -мужчинам.
Но, что самое ужасное,– это то, что многие тюменские женщины считают точно так же! Многие тюменские прихожанки ходят каждый день в церкви (заходя в них с непарадного входа), и бесплатно выполняют там различную грязную работу,– убирают помещения, ухаживают за цветниками, и т.д. А многие прихожанки носят в церковь еще и сумки с продуктами, купленными на собственные деньги, и кормят этими продуктами церковных мужчин!
А почему же женщины, все-таки, считают, что они должны обслуживать церковных мужчин бесплатно, не получая от них не только вознаграждения, но даже- и доброго слова?
– Наверное, потому, что женщины эти никогда другой жизни и не знали. Наверное, они привыкли во всем подчиняться мужчинам. Наверное, им страшно даже подумать о том, что воля мужчин может и не быть законом! Наверное, им хочется верить в то, что, выполняя волю церковных мужчин, они «очищаются» от каких-то там своих «грехов».
Хеллингер таких священнослужителей, которые манипулируют женщинами (да и кем угодно), не уважал, несмотря на то (или благодаря тому), что такие люди имеют о себе чрезвычайно высокое мнение, и убеждены в том, что только их одних на свете и нужно уважать, что только они одни на свете и знают, в чем заключается добро для людей!
Расскажу, напоследок, об одной своей знакомой и о том, как она навсегда ушла из православной конфессии. Женщина эта была серьезным, самостоятельным, и трудолюбивым человеком, и многого в жизни добилась собственным трудом. Однажды она пошла на исповедь. Батюшка, выслушав ее исповедь, поступил так, как он уже привык поступать на исповедях с другими женщинами: заорал на нее благим матом, и начал ее оскорблять и унижать. Но эта женщина повела себя не так, как другие: она не начала ему кланяться, не начала лобызать ему руки, и не начала благодарить его за «ценные» «духовные уроки», а, вместо этого, ушла, и больше ни в нему, ни к другому батюшке ни в одну православную церковь не приходила. Вскоре она приняла мусульманство, и начала посещать мечеть. Через некоторое время она сказала, что только в мусульманстве, наконец, почувствовала себя человеком.
А что тот батюшка? Да он нисколько не изменился! Он, по-прежнему, продолжает судить и «карать» людей направо и налево. Себя же самого он, по-прежнему, считает неподсудным и безупречным. А прихожане и прихожанки к нему на исповедь, по-прежнему, ходят (хотя их и становится все меньше и меньше), и, по-прежнему, выслушивают его поучения и оскорбления. Зачем?– Да кто их знает!
Позиция же Хеллингера в отношении как церковнослужителей, так и людей «помогающих специальностей» в целом, была такой: коль уж человек выбрал для себя столь сложную профессию, то он должен помогать людям без осуждения и без высокомерия («кто действительно помогает, тот не судит»), со смирением и добросердечием. Он не должен на людей ни «срываться», ни перед ними «заноситься», ни над ними «возноситься». Даже если поведение прихожанина (клиента) и кажется ему неправильным, то он, тем не менее, должен вести себя с прихожанином (клиентом) сдержанно и цивилизованно.
Западные священники в этом отношении с Хеллингером, кажется, совершенно согласны, зато, православные сященники… на словах-то они очень даже согласны, но, когда доходит до дела….Вспомните сами- много ли вы видели добросердечных священников? Милосердных священников? Бескорыстных священников? Смиренных священников?… много таких видели в фильме «Остров»?– Ну, посмотрели на них в фильме «Остров»…
Китайское исследование
When I see the dish it makes my mouth water