Расстрельное время

* * *

Пока повстанцы сушились после сивашской купели, разведчики Голикова вернулись с двумя своими легкоранеными и пленным подпоручиком.

Каретникова Левка нашел в землянке, уже освобожденной от пленных. Присев на топчан, который ещё совсем недавно занимал больной Ярослав, Голиков рассказал о своих ночных приключениях:

— Идём смело, на рысях. Знаем, впереди красни. А темень несусветна, легко на когось напороться. Думаю: не дураки, сразу ж не шмальнуть, может, сперва хоть отзовуться. Версты три проскакалы. Никого.

Голиков перевёл дух и продолжил свой рассказ в ролях.

— А потом, и правда, хтось голос подает: «Хто такие? Пароль!» А я отвечаю: «Якый тебе, в хрена, пароль! Свои!» А он мне: «Свои, говорит, коней крадуть!» И для острастки, бабах вверх! На миг блеснуло. Мама родна! Погоны! Вот это влыплы! Развертаю коня, а сам кричу в темноту: «Шо? Очи повылазили? Не узнаешь штабс-капитана Голикова?». А сами коней пришпорили, и галопом! Оны, видать, расчухались, поднялы стрельбу! Бурыме ухо прострелили, Левадного — в ногу! Метров с полсотни проскочилы, пули свистять. А тут мий конь як шарахнется! Присмотрелся, человек посреди степи. Спрашиваю: «Кто такой? Откуда?» А он мне: «Это я, подпоручик Соловей». Я опять пытаю: «Чого тут шляешься?» Говорит: «Да по большой нужде чуть от позиции отойшов».

— Ну-ну! Давай сюда твого соловья! — велел Каретников, утомлённый многословным Лёвкой.

Подпоручик был из химических. На вопросы Каретникова отвечал обстоятельно и без страха. Хотел понравиться.

— Так, говоришь, соловей? — спросил у подпоручика Каретников. — Ну, спивай!

— О! И вы за своё! Как скажешь: Соловей, так смеются. Фамилия такая, что я могу поделать!

— Ну, тогда рассказывай. Хто против нас?

— Дроздовская дивизия. В полном комплекте.

— Откуда знаешь?

— А я сам — из пополнения. Третьего дня в Феодосии мобилизовали, и сразу сюда. Ночью из домов брали. Не убежишь, не спрячешься.

— А за яки таки заслуги тоби подпоручика присвоили?

— А кто его! Спросили, грамотный? А я нормировщиком у нас на ремонтном работал. Сказал: грамотный. Не сбрешешь, потому как все феодосийские меня знают. Дали мне химический карандаш, говорят, рисуй на погоне одну звездочку. Только маленькую. А после победы, говорят, мы тебе позолоченные погоны выдадим с большой звездой, генеральской. Старайся!

— Ну и как? Старался?

— Да какие из нас солдаты. Кто хромой, кто слепой. Я без очков почти ничего не вижу.

— Так-таки — ничого? — насупился Каретников. — Или рассказывать не хочешь?

— Почему? Что знаю, расскажу.

— Вот и расскажи, шо видел, шо знаешь? Когда сюда прибыли: сколько вас, как расположились? Раз ты грамотный, понимаешь, что нас интересует.

— Сюда на позицию мы ещё засветло вчера прибыли.

— Почему не к самому Сивашу?

— Хотели к Сивашу. Большевицкая конница помешала. После налета конницы дальше не пошли. Стали там окапываться. Земля мерзлая, окапывались, кто как смог. Да офицеры и не заставляли. От офицеров слыхал, что ветер переменился, с моря подул, воду в Сиваш нагоняет. И вроде приказ поступил: на рассвете сбросить вас в воду. Даже американские броневики на подкрепление прибыли.

— Броневики? И много?

— Сам не видел, они где-то в нашем тылу гудели. По звуку моторов — штук десять, может, чуть больше, — сказал Соловей и замолчал.

— Ну что ж, Соловей! Спасибо за песню. Может, ещё шо припомнишь?

Соловей пожал плечами.

— Ну и як прикажешь мне с тобой поступить? — внимательно разглядывая подпоручика, задумчиво произнес Каретников. — Шо не говори, в плен ты попав во вражеский форме и, як не крути, ты — наш враг. А врагов, извини, мы не жалеем.

— Да какой я вам враг? Мне даже винтовку не успели дать, — нисколько не испугавшись столь жестких слов, спокойно сказал Соловей.

— А если дали бы, стрелял?

Соловей на несколько мгновений задумался.

— Не знаю, — чистосердечно сказал он. — Если по правде, то я бы, как все. Только не умею я в людей. Я курицу ни разу не смог зарезать. Наверное, в небо бы стрелял.

— Ладно! Живи, Соловей! — Произнес свой окончательный приговор Каретников и, обернувшись, окликнул кого-то из своих ординарцев: — Степка! Отправь его в четверту роту! Там по большости кацапы. Хай им песни спивае. А может, оны научать його классовой ненависти.

— Те — научать! Оны допрежь йому голову знесуть вместе с погонамы.

Степка повел подпоручика в четвертую роту. Вышагивая следом за ординарцем. Соловей с силой сдирал с себя погоны.

Перед рассветом, когда махновцы подсушились и перевели дух, Каретников отдал приказ выдвигаться в сторону позиций дроздовцев.

Помня о броневиках, выделили человек двадцать гранатометчиков. Каретников на ходу провел с ними короткий инструктаж. Обсудил все возможные хитрости. Как поражать броневики в бою, опыта ни у кого не было, но что представляет собой этот бронированный автомобиль, они уже тогда немного знали. Как-то, разбирая трофейное белогвардейское имущество, кто-то из штабистов обнаружил инструкции с указанием самых уязвимых мест танков и броневиков. Показали Каретникову. И он к случаю вспомнил об этих листочках и рассказал гранатометчикам все, что там вычитал.

Одновременно Каретников разослал посыльных к соседям, чтобы предупредить их о возможном появлении на вражеских позициях броневиков, а также одновременно уточнил стыки между войсками и согласовал совместные действия.

Соседи переправились через Сиваш несколько раньше. Водная преграда на их участках была не такая широкая, и они еще до полуночи заняли на крымском берегу свои позиции. Латышей посыльные не нашли. Они доложили Каретникову, что у соседей и справа и слева время от времени вспыхивают короткие перестрелки, но в серьезные боевые действия врангелевцы не вступают. И Германович и Радумец предполагают, что они ждут рассвета и высокой воды в Сиваше.

Когда посветлело небо, повстанцы заняли свои позиции и, как посоветовал Миронов, стали окапываться поблизости от широкой балки, промытой весенними паводками и густо поросшей шиповником.

— Может, балку перейдем? — предложил кто-то из командиров.

— Там же дроздовцы, — напомнил Каретников.

— Выгодну позицию, заразы, выбралы.

— То Миронов их там остановыв. А ночью оны побоялись через балку перебираться.

— Для нас тоже не лучший вариант через балку наступать.

— Оны только этого и ждуть. А мы не станем спешить, — что-то прикидывая, сказал Каретников. — Посмотрим, як оны выкрутятся.

Кожин высмотрел неподалеку от балки хорошую площадку и там разместил свои тачанки.

Ранним утром усилился ветер, с неба посыпалась снежная крупка. Она с тихим шелестом ложилась на мерзлую землю. Стало светлее, но дали затянуло снежной дымкой.

На дроздовских позициях началось какое-то шевеление. И вскоре они поднялись в атаку.

Каретников лежал за грудой пиленых известняковых блоков. Ещё вчера они были частью какой-то сторожки или сарайчика, от камня ещё исходил запах тротила от попавшего в строения снаряда.