Растопить ледяное сердце

— Я тоже, — поджав губы, говорит герцог. — Можно что-нибудь сделать, чтобы ей стало легче?

— Вивьен, дорогая, посмотри на меня, — ласково обращаюсь к девушке, откидывая с ее лба прилипшие волосы. С явным трудом блондинка фокусирует на мне взгляд: — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Может быть, ты хочешь воды или принести еще одну подушку? Пожалуйста, потерпи. Скоро приедет лекарь, он поможет тебе.

— Да, воды, — разлепляя пересохшие губы, стонет девушка. — Мне больно.

— Знаю, милая, — отвечаю я, успокаивающе гладя Вивьен по руке. — Потерпи, скоро все закончится.

Минуты тянутся томительно долго. Как могу, пытаюсь отвлечь девушку от боли, которая все чаще скручивает ее тело, сама же стараюсь не показывать, до чего мне страшно сейчас. Вдруг врачи не успеют приехать? Вдруг с ребенком или с Вивьен что-то случится?

— Добрый день, — входит, наконец, в комнату пышная дама средних лет и представляется: — Меня зовут Лагерта, я — повитуха. Пожалуйста, оставьте меня с роженицей наедине. Мэрит, доставай все необходимое.

Быстро вскакиваю, освобождая место женщине и ее помощнице — высокой стройной девушке с ярко-рыжими волосами, которая уже достает какие-то инструменты из большой сумки.

— Пойдем, — берет меня за ладонь Райнхольд, увлекая за собой к выходу из комнаты.

В моих ушах все еще слышатся пронзительные крики Вивьен, а руки трясутся мелкой дрожью. Силы будто разом покидают мое тело, ноги слабеют, словно я держалась из последних сил, лишь бы дождаться помощи.

— Тише, — подхватывает меня герцог за талию, прижимая к себе. — Все будет хорошо, Вивьен справится.

— Да, конечно, — киваю я, несколько потерявшись в действительности.

Из-за двери снова слышу крик девушки, а по телу пробегает дрожь. Неужели это и правда настолько больно? Стоит ли оно того? Закрываю уши руками и зажмуриваю глаза. Перед глазами мелькают картинки прошлого: простыня, пропитанная кровью, длинный светлый больничный коридор, запах хлорки и спирта, каталка, с грохотом подскакивающая на стыках плитки, бледное лицо мамы, взволнованные голоса врачей, лязг металлических инструментов за белой дверью операционной. И обозленное, белое лицо отца, который шепчет: “Это ты виновата. Ты не вызвала вовремя врачей”.

— Аля, — словно сквозь вату слышу голос Райнхольда. — Алевтина! Вот же, драуг! Хакон!

Проваливаюсь в блаженную темноту и тишину.

Глава 22

Герцог Райнхольд Микаель Линден

Аля обмякает прямо в моих руках, из-за двери раздаются крики и глухие стоны Вивьен, а я, кажется, впервые в жизни растерялся — слишком сумбурное, выбивающее из колеи выдалось утро.

— Ее надо уложить, — командует Хакон, приехавший с повитухой для подстраховки. — Неси ее на кровать. Что произошло?

— Не знаю, — огрызаюсь я. — Все было в порядке: она успокаивала Вивьен до прихода Лагерты, выглядела здоровой. А потом просто потеряла сознание.

— Не нравится мне это, друг мой, — мрачно замечает лекарь. — Слишком частые обмороки. Не может ли герцогиня носить под сердцем ребенка?

Внутри меня поднимается волна чего-то темного, а лед, кажется, сковывает сильнее мое нутро.

Ребенка? У Али может быть ребенок от другого? Не хочу в это верить. Но я не знаю ничего о ее жизни в том мире, откуда она пришла. Возможно, она была там счастлива, занималась сексом с другим и готовилась к замужеству, пока Темпус не нарушил ее планы.

Каждый раз, когда в судьбы вмешиваются боги, они ломают их, делают лишь хуже.

— Я не знаю, — честно отвечаю я, стараясь подавить темного зверя. — Она не говорила.

— Но это возможно в теории?

— Да, — произношу, словно чужим голосом.

Недопустимая глупость, но я поверил девушке почти сразу, стоило ей поведать мне правду. Сосуд истины — скорей формальность, с помощью которой я хочу подтвердить собственные выводы. В моей голове сразу же сошелся тот пазл, что несколько дней я старался собрать воедино, так и сяк выкручивая происходящие события. И я бы вряд ли смог собрать его, ведь слишком невероятной оказалась правда. Не слышал раньше, чтобы боги перемещали людей между мирами, хоть легенды и говорят, что они на это способны.

Теперь понятны и перемены поведения, потеря памяти и проскальзывающие несвойственные Альвине жесты, слова и поступки. Непонятной для меня остается лишь моя реакция на иномирянку. Бессмысленно отрицать действительность — Аля мне небезразлична. Именно к ней я пришел ночью, даже не переодевшись с дороги. Пика достигла невыносимая боль, которой растекался по моим венам мороз, выворачивая внутренности, а ноги сами привели туда, где ждало спасение. А Аля? Молча приняла, не спросив ни о чем. Просто была рядом, словно согревая меня изнутри, отводя боль своими изящными руками.

Почему это случилось? Как этой хрупкой девушке удалось разбудить во мне нечто новое, доселе незнакомое? И главное — что теперь делать? Я должен отпустить ее, позволить строить жизнь, как захочется. У меня был договор с Альвиной, но ее больше нет. А с Али я не имею права требовать выполнения обязательств.

Я должен руководствоваться разумом в этой ситуации. Следует дать девушке денег на первое время, помочь с обустройством в Рэгнолде и забыть ее. Она не заслуживает того, чтобы безуспешно пытаться пробить мой лед, пока сама не подчинится ему, потеряв всю свою внутреннюю суть.

Таково проклятие рода — мужчины не способны испытывать чувства, а их избранницы лишаются эмоций спустя некоторое время после брачного обряда. Этот нежный цветок не должен быть заморожен. Лучше пусть ненавидит меня, чем лишится своего горячего бьющегося сердца, открытого к окружающим.

Но отчего в груди появляется новая, непривычная для меня боль, когда я думаю об этом? Неужели это откликается мое сердце, которое, оказывается, способно что-то испытывать? Я не могу, не хочу отпускать от себя то единственное, чем начинаю дорожить. Как я могу добровольно лишиться той, что внесла настоящую бурю в мертвый штиль моей души?

Наблюдаю, как Хакон проводит свои манипуляции, пытаясь заставить себя выбрать верный путь. Я обязан пересилить собственное эго, выбрать то, что будет лучше для Али, перестать удерживать ее возле себя.

— Райнхольд… — слетает тихо мое имя с алых губ, а я, словно безумец, кидаюсь к кровати и аккуратно беру девушку за руку.

— Я рядом, Аля.

— Хорошо, — улыбается она, не открывая глаз.

Как я могу отпустить? Не могу, не хочу, не готов. Драуг побери!

— Хакон, что с ней?

— Я не знаю, — качает головой лучший лекарь королевства, — Кажется, это просто обморок, перешедший в глубокий сон. Ты побудешь здесь или вернешься к сестре?

Со стороны может показаться, что это нелегкий выбор, но для меня он слишком очевиден.

— Здесь, — отрезаю я, ложась на кровать рядом с Алевтиной. — Проследи, пожалуйста, чтобы с Вивьен все было в порядке и доложи, когда все закончится.

— Сделаю, — отвечает Хакон, наблюдая, как я осторожно устраиваю голову Али на своей груди. — Я вижу перемены в тебе, Райнхольд.