Растопить ледяное сердце

— Я никого не оскорбляла, лишь сказала правду, — обиженно выпячивает губу Доротея. — А вот ты сам на себя не похож. Где твои рассудительность и наблюдательность? Ты же лучший полисмен королевства. Неужели не видишь, что она просто использует тебя?

— Закончим с этим. Граф Мякеля, — обращается герцог к менталисту. — Я жду вас сегодня в управлении в два часа пополудни, мне необходимо ваше участие в новом расследовании.

— Будет исполнено, — кивает Клаус.

— И еще кое-что. Я запрещаю вмешательство в разум моей нареченной, поэтому нет более необходимости в вашем присутствии в моем доме.

— Но мне лишь один раз было дозволено провести манипуляции. Этого не достаточно, чтобы ментальный блок пал, — возражает менталист. — Я должен довести дело до конца, решить эту загадку.

— Значит, загадка останется нерешенной для вас, — отрезает Райнхольд. — Это все становится слишком утомительным для нашей семьи. Але необходимо готовится к брачному обряду, найдите себе другой объект для изучения. Я ясно выражаюсь?

— Более чем, — сквозь зубы произносит Клаус. — Если позволите, я задержусь до полудня.

— Не имею возражений.

В столовой повисает тишина, которую никто не смеет нарушить. Вивьен, которая, открыв рот, следила за перебранкой, вдруг охает и бледнеет.

— Что еще? — грубо спрашивает Райнхольд.

— Ничего-ничего, все в порядке, — пытается улыбнуться девушка, но ее улыбка больше походит на гримасу. — А-а-ай!

Машинально хватаю герцога за руку:

— Нужен лекарь, акушерка. Она же рожает!

— Нет-нет-нет, — тяжело дыша, откликается Вивьен. — Я не рожаю. Еще срок не подошел, и Свейн не приехал.

По моей спине прокатывается волна ледяного страха. Я уже была в такой ситуации. Моя мама. Она так же, однажды за обедом, вдруг начала корчиться от боли и тяжело дышать, уверяя меня, что все хорошо. Мне было пятнадцать, я не знала, что делать в такой ситуации, поэтому поверила словам мамы о том, что ничего страшного не происходит и такое случается. К вечеру, когда мама потеряла сознание, я дрожащими пальцами набрала номер папы и рассказала о происходящем. Он обругал меня и вызвал скорую помощь. Врач тогда сказал, что еще бы час задержки, и они не смогли бы спасти ни маму, ни сестру.

С того жуткого дня прошло много лет, но я до сих пор не знаю, что двигало мамой в тот момент, почему она тянула время, уверяя меня, что прекрасно себя чувствует, просто ребенок толкается.

Ну уж нет, второй раз я такой ошибки не повторю.

— Зови повитуху, срочно. Или лекаря. Всех, кто у вас тут роды принимает, — сжав ладонь Райнхольда, шиплю ему на ухо.

Пусть лучше вызов будет ложным, но я больше не стану медлить, слепо доверяя чужим словам.

К моему облегчению, герцог коротко кивает и стремительно удаляется из столовой. Надо бы узнать, как вообще здесь со связью? Предполагаю, что мобильных телефонов нет, но как-то же они общаются между собой, находясь на расстоянии?

— Вивьен, тебе надо прилечь. Клаус, не сиди, помоги мне отвести ее в комнату! — восклицаю я, кинувшись к девушке, бледное лицо которой покрылось мелкими бисеринками пота.

— Не трогай мою сестру, — неожиданно взвизгивает Доротея, вскакивая со стула. — Это все из-за тебя!

— Доротея, успокойся. Ты что, не видишь, что ей плохо? — стараясь сохранять трезвость рассудка, говорю я блондинке, коршуном вставшей между мной и Вивьен. — Нужно отвести ее в комнату и дождаться лекаря.

— Не нужно лекаря, со мной все в порядке, — выдыхает Вивьен и тут же хватается за низ живота: — А-а-й, как больно!

— Видишь, с ней все нормально. Не прикасайся к ней, Альвина, ты сделаешь только хуже, — топает ногой Доротея.

— Клаус, да помоги же мне, — в отчаянии прошу менталиста, который, кажется, растерялся от происходящего.

— Не трогайте, я буду кричать! — истерит Доротея.

— Хватит, — раздается властный холодный голос Райнхольда.

Наконец-то вернулся адекватный человек, который успокоит эту вакханалию.

— Доротея, продолжай завтрак или займись своими делами. Граф, к вам это тоже относится. Аля, со мной.

Доротея раскрывает было рот, чтобы возразить, но тут же молча кивает под строгим взглядом брата. Я подхожу к Вивьен и хватаю ее за руку, помогая подняться со стула. Ладонь девушки холодная и липкая, дыхание частое и поверхностное.

— Повитуха скоро прибудет, — говорит герцог, подставляя сестре плечо, позволяя опереться на себя.

Я встаю с другой стороны, протягиваю девушке руку, за которую она хватается побелевшими пальцами. Тихо ёкаю от силы, с которой Вивьен вцепилась в мою ладонь, и тут же ловлю на себе обеспокоенный взгляд Райнхольда, от которого теплеет на душе.

И все-таки, ему не все равно.

— Нормально, — произношу одними губами, слегка кривясь от боли. — Где комната Вивьен?

— На втором этаже.

— Можно ли разместить ее в какой-нибудь комнате на первом, чтобы не тащить по лестнице? Где-то есть кровать?

— Ладно, сейчас налево, — решительно отвечает герцог.

Киваю и переключаю внимание на стонущую девушку:

— Вивьен, у тебя отошли воды?

— Что? — в полубреду, непонимающе переспрашивает она.

— Вода, из тебя вытекала вода? — вновь задаю вопрос, не представляя, как можно его переформулировать, чтобы стало понятнее.

— Да, еще под утро. Я думала, что так и должно быть, — слабым голосом отвечает девушка.

— Что это значит? — напряженно спрашивает Райнхольд.

С недоумением смотрю на него. Он правда не знает о том, что происходит с женщиной во время родов? Здесь все такие темные или только мне так повезло?

— У меня нет детей, — огрызается герцог, правильно поняв мой взгляд. — Это должна была быть забота ее мужа, а не моя.

Пожимаю плечами и отвечаю:

— Ребенок находится в животе в жидкости, которая называется околоплодными водами. Перед началом родовой деятельности эта жидкость вытекает, потом начинаются схватки.

Честно говоря, я тоже не слишком много знаю о родах. Кое-какие поверхностные знания сохранились из школьных уроков биологии, но, похоже, я более осведомлена, чем Райнхольд, который вообще, кажется, первый раз сталкивается с рожающей женщиной. Честное слово, я бы не удивилась, если бы он заявил, что детей в капусте находят — настолько недоуменным выглядит его лицо.

— И что дальше? — спрашивает герцог, стоит нам устроить Вивьен на широкой кровати в гостевой спальне.

— Ждать повитуху, — отвечаю я, с опаской наблюдая за тем, как все чаще Вивьен хватается руками за живот с искаженным от боли лицом. — Я не умею принимать роды, если ты об этом.