Раствор Мэнникона

Квелч вынул черную записную книжечку крокодиловой кожи и полистал ее.

– В данный момент, - сказал он, - мы располагаем тридцатью тремя белыми, двенадцатью неграми, тремя пациентами неустановленного происхождения, одним индийцем, одним бербером, семью азиатами, а также шестью пациентами предположительно китайского происхождения и одним японского. Все мужского пола, разумеется.
– Он добродушно усмехнулся, намекая на область своей специализации.
– Я бы сказал, тут есть из чего выбрать, не правда ли?

– Нас это устраивает, - сказал Тагека Ки.

– Все безнадежные?
– спросил Крокетт.

– Я бы сказал, примерно на восемьдесят процентов, - ответил Квелч.
– А почему ты спрашиваешь?

– Это я для него.
– Крокетт кивнул в сторону Мэнникона.
– Он беспокоился.

– Отрадно видеть, что возвышенный дух науки еще не вытравил из вас восхитительную юношескую щепетильность.
– Квелч положил свою широкую ковбойскую лапу Мэнникону на плечо.
– Не бойтесь. Ничью жизнь мы существенно не укоротим... разве что чуть-чуть.

– Спасибо, доктор, - пробормотал Мэнникон.

Квелч посмотрел на часы.

– Мне пора. Буду держать вас в курсе.
– Он уложил литровую бутыль в свинцовом футляре (обычно в таких хранят летучие кислоты) к себе в чемодан.
– Ждите моего звонка.

Он направился было к двери, вместе с Тагекой, но на полпути остановился.

– Итак, договорились? Все поровну на четверых, плюс у Ки исключительные права на Гватемалу и Коста-Рику и североевропейская доля Мэнникона на десять лет?

– Там все написано, в записке, что я дал тебе утром, - сказал Тагека.

– Да, конечно. Просто я хочу все точно растолковать моим адвокатам, когда придут бумаги. Рад был повидаться, коллеги.
– Квелч кивнул Крокетту и Мэнникону и вышел.

– Сегодня нам придется закончить пораньше, - сказал Тагека Ки.
– У меня есть кой-какие дела.

Мэнникон направился прямо домой, предвкушая, как он выспится впервые за несколько месяцев. Жена уехала играть в бридж, и ничто не мешало ему заснуть безмятежным младенческим сном, но почему-то он так и не сомкнул глаз до утра.

– Квелч звонил, - сообщил Тагека Ки.
– Есть результаты.

У Мэнникона непроизвольно задергалось веко, дыхание перехватило.

– Не возражаете, если я присяду?
– спросил он. Он только что позвонил в дверь квартиры, и сам Тагека впустил его. Придерживаясь руками за стены, он добрался до гостиной и плюхнулся на стул. Крокетт развалился на диване, на груди у него стоял бокал виски. Мэнникон никогда не мог определить по выражению лица Крокетта, был ли тот опечален, обрадован или попросту пьян.

Тагека вошел в комнату вслед за Мэнниконом.

– Чем вас угостить?
– спросил Тагека тоном радушного хозяина.
– Хотите пива? Апельсинового сока?

– Спасибо, не надо, - сказал Мэнникон. Впервые за все время знакомства Тагека был с ним так вежлив. Мэнникон приготовился к худшему.
– Что сообщил доктор Квелч?

– Просил передать вам привет, - сказал Тагека, сидя на диване между Крокеттом и Мэнниконом и разглядывая дырочку в серебряной пряжке от пояса на джинсах.

– Что еще?
– спросил Мэнникон.

– Первый эксперимент завершен. Квелч ввел раствор восьми пациентам пятерым белым, двум черным и одному желтому. Семеро не дали никакой реакции. Вскрытие восьмого...

– Вскрытие!
– У Мэнникона опять перехватило дыхание.
– Мы убили человека!

– Будь же благоразумен, Флокс, - устало проговорил Крокетт, на груди которого мерно вздымался и опускался бокал с виски.
– Это же произошло в Сан-Франциско. Две тысячи миль отсюда.

– Но это же мой раствор. Я...

– _Наш_ раствор, Мэнникон, - спокойно поправил Тагека.
– С Квелчем нас уже четверо.

– Мой, наш - разве в этом дело? Несчастный мертвый китаец лежит сейчас, распластанный на...

– При твоем темпераменте, Мэнникон, - сказал Тагека, - тебе следовало бы возиться с душевнобольными, а не заниматься исследованиями. Если ты намерен делать с нами дела, будь любезен, держи себя в руках.

– "Дела"!
– Мэнникон встал.
– И это вы называете делами! Убить больного раком китайца! Послушайте, коллега, - сказал он с непривычной насмешкой, таких стяжателей, как вы, я еще не встречал.

– Ты будешь слушать или демагогию разводить?
– поинтересовался Тагека.
– Я могу сообщить много любопытных и ценных сведений. Но меня ждет работа, и я не могу тратить время на пустяки... Так-то лучше. Садись.

Мэнникон сел.

– И больше не вставай, - сказал Крокетт.

– Как я уже сказал, - продолжал Тагека, - вскрытие подтвердило, что пациент умер естественной смертью. Никакой патологии ни в одном органе. В заключении указано, что смерть наступила в результате мгновенной побочной реакции на раковую ткань в области предстательной железы. Хотя нам лучше знать, в чем дело.

– Я убийца.
– Мэнникон схватился за голову.

– Я не желаю слушать в моем доме такие речи, Крок, - сказал Тагека. Наверное, будет лучше, если мы позволим ему выйти из игры.

– Если ты соскучился по детергентам и растворителям, Флокс, - сказал Крокетт, не вставая с дивана, - то можешь убираться отсюда.

– Именно это я и собираюсь сделать.
– Мэнникон встал и направился к двери.

– Считай, что ты потерял добрый миллион долларов, приятель, невозмутимым тоном обронил Крокетт.

Мэнникон остановился, так и не дойдя до двери, вернулся и сел на стул.

– По крайней мере я должен услышать все до конца, - сказал он.

– Три дня назад я был в Вашингтоне, - сказал Крокетт.
– Зашел к старому приятелю, Саймону Бансвангеру. Мы с ним вместе в школе учились в Бостоне. Вы о нем не слыхали. Никто о нем не слыхал. Он из ЦРУ. Большая там шишка. Очень большая. Я ему изложил вкратце наш проект. Он в восторге. Обещал созвать совещание у себя в конторе, проконсультироваться.
– Крокетт взглянул на часы.
– Должен появиться здесь с минуты на минуту.