Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Шрифт:
Пункты 8 и 9 приписаны к машинописному документу памятной записки от руки. В пункте 8, по всей вероятности, имеется в виду возможность для Рауля или миссии давать политическое убежище преследуемым лицам, а в пункте 9 – просить, если потребуется, аудиенции у регента Венгрии Хорти.
Американская программа
Рауль не преувеличивал, говоря, что американцы приложили руку к этому делу. Он отправлялся в Будапешт как служащий шведского МИДа, но проект был в высшей степени американским. “Здешний предприниматель… выезжает сейчас, имея дипломатический ранг, и посвятит все свое время гуманитарной работе”, – телеграфировал Джонсон Халлу 27 июня. Для американцев Валленберг был предпринимателем и только им. В разговоре с Бёмом Рауль, кстати, и сам подчеркнул, что он “вовсе не политик и мало что понимает в политике”. Это заявление, с учетом его страстного интереса к политическим вопросам, не соответствовало действительности, а скорее всего, было сделано с целью подчеркнуть, что для поставленной задачи
Также Джонсон сообщил своему шефу в Вашингтоне, что Валленберг “был бы крайне признателен за дальнейшие инструкции от УВБ по поводу выполнения этого поручения”. Значит, директивы Рауль надеялся получить от Управления по делам военных беженцев, а не от шведского Министерства иностранных дел. Тот факт, что задание было прежде всего американским, а не шведским, подтверждается еще и телеграммой от Джонсона Халлу, посланной два дня спустя. В ней посол подчеркивает, что МИД Швеции, назначив Рауля, “считает, что он тем самым в полной мере сотрудничает с американским правительством, предоставляя со своей стороны все возможные средства для содействия американской программе [курсив Б. Я.]”. От шведского МИДа не ожидается, продолжал Джонсон, что он снабдит Валленберга конкретной программой. Скорее, он должен дать ему “довольно общие инструкции”, которые, однако, окажутся недостаточными, чтобы “быстро и эффективно действовать в ситуациях, могущих возникнуть в Венгрии”. Поскольку в понимании Валленберга он “на самом деле выполняет гуманитарное задание по поручению Управления по делам военных беженцев… он хотел бы получить исчерпывающие указания, какие действия он уполномочен совершать, и гарантии их достаточной финансовой поддержки, чтобы на месте он смог использовать все возможности в полной мере”.
Нельзя сказать, что Рауль просил об указаниях с американской стороны за спиной у МИДа Швеции. МИД просто не был заинтересован в афишировании своего участия в программе. Ведь предстояло выполнение задания, сильно выходившего за рамки официально заявленных целей, – “следить за развитием еврейского вопроса и сообщать в Стокгольм”. Буэман был также информирован о содержании программы, выработанной в ходе бесед между Раулем, Лауэром, Олсеном и Эренпрайсом. Это следует из письма Рауля Буэману, в котором Рауль желает удостовериться, что они одинаковым образом интерпретируют его задание:
Чтобы не возникло никакого недоразумения, я позволю себе подтвердить ряд моментов, упоминавшихся в ходе наших встреч. Таким образом, было определено, что я располагаю определенной свободой для ведения переговоров в соответствии с программой, выработанной ранее профессором Эренпрайсом, м-ром Олсеном, д-ром Лауэром и мною. Далее, я имею право использовать средства, которые получаю через этих лиц, таким образом, какой будет мне представляться наилучшим для получения желаемого результата, и так, как это, по мнению м-ра Олсена и профессора Эренпрайса, оказывалось необходимым в сходных случаях. Платежи в основном будут происходить через посредников, так что мое положение служащего Министерства иностранных дел не будет скомпрометировано. […] Далее была достигнута договоренность, что я могу закончить выполнение этих своих обязательств через два месяца, то есть 6 сентября, если того пожелаю.
Следовательно, за исключением задания “писать отчеты в Стокгольм”, всю деятельность Рауля должна была определять программа, разработанная Управлением по делам военных беженцев с ведома шведского МИДа, но вне его стен и с учетом рекомендаций названных лиц. Письмо интересно тем, что подтверждает, что Рауль на самом деле ехал с двумя заданиями: одно из них было официальным, шведским, а второе – неофициальным, преимущественно американским, позволявшим ему производить платежи через посредников.
Когда 6 июля Рауль писал письмо Буэману, он еще не получил инструкций из США, о которых просил ранее. Они пришли в МИД на следующий день и, в частности, включали в себя следующее: следует вступать в контакт с венгерскими чиновниками и обещанием денег или “положительного отношения после войны” вынуждать их ограничивать преследование евреев. Также можно подкупать судовладельцев, чьи дунайские суда и баржи плывут в одну сторону порожняком, чтобы они контрабандой провозили на них беженцев. Рауль не должен выступать в качестве представителя Управления по делам военных беженцев, но должен ссылаться на выступление президента Рузвельта от 24 марта о том, что “никто из участвовавших в преследовании евреев не избежит наказания”. Рауль должен также давать понять, что “согласие на сотрудничество сейчас” может “обеспечить более положительное отношение к ним по сравнению с тем, к чему мотивирует их прежняя деятельность”.
Такое задание резко расходилось с дипломатической практикой, так как предписывало применение взяток и других нетрадиционных методов. Миссия Рауля к тому же была оригинальной, если не сказать уникальной, в том смысле, что дипломат на службе шведского правительства действовал главным образом по заданию иностранного государства [21] . В письме Перу Ангеру в Будапешт, написанном руководителем политического отдела МИДа, убежденным антинацистом Свеном Графстрёмом, подчеркивается, что “деятельность такого особого свойства, как доверенная г-ну Валленбергу, разумеется, носит весьма деликатный характер” и поэтому поддержка миссии
особенно важна. Очевидно, что здесь подразумеваются иные рабочие обязанности, чем написание отчетов. Поэтому не может быть никаких сомнений в том, что истинное задание Рауля было согласовано на самом высоком мидовском уровне. Ведь министр иностранных дел Гюнтер знал о шведской акции помощи через Эббу Бунде, а Джонсон, по сообщению Лауэра, посетил Гюнтера для обсуждения задания Рауля. Вероятнее всего, и премьер-министр Пер Альбин Ханссон был также информирован обо всем.21
На это дало свое согласие Министерство иностранных дел Швеции, которое разрешило УВБ переписываться с Валленбергом по мидовским каналам (Matz 2012).
Почему Рауль согласился?
На момент назначения на должность секретаря миссии и представителя Управления по делам военных беженцев Рауль был бизнесменом средней руки и совершенно не известным общественности лицом. Однако он обладал несколькими качествами, сделавшими его подходящим для этого задания человеком. Шведов, знавших Венгрию, было не так много, а Рауль за время своих поездок в Будапешт выстроил большую сеть контактов. Кроме того, он хорошо говорил по-немецки. Для американцев имело значение и то, что он в свое время жил в США, окончил американский университет и хорошо представлял себе и американское общество, и американский менталитет. После прохождения курса резервистов в Энн-Арборе он к тому же был американским офицером-резервистом. Таким образом, не приходилось сомневаться в дружественном по отношению к Америке настрое Рауля. В беседах с Джонсоном и Олсеном эти обстоятельства наверняка сыграли важную роль. Качества, считавшиеся его минусами у родственников, – прежде всего, экстравертность, импульсивность и “красноречивость”, – судя по всему, были высоко оценены американской стороной, ведь суть задания и состояла в том, чтобы вести переговоры с противником, убедить его и перехитрить.
Рауль обладал и еще одним качеством, говорившим в его пользу, – он принадлежал к семейству Валленбергов. Валленберги занимали уникальное положение в шведском обществе, и Якоб и Маркус во время войны играли важную роль и как предприниматели, и как дипломаты. Якоб поддерживал деловые отношения с Германией, а Додде – с Англией, оба на пользу шведским интересам. Якоб за время войны не менее 17 раз побывал в Германии. Через свои контакты и знания об этих странах братья могли передаватъ важную информацию внешнеполитическому руководству Швеции. Оно, в свою очередь, использовало их, когда нужно было довести до сведения какую-то точку зрения, которую нельзя было высказать официально. Якоб к тому же был контактным лицом участника немецкого сопротивления Карла Гёрделера, казненного после неудавшейся попытки покушения на Гитлера в июле 1944 года. Маркус, в свою очередь, играл центральную роль в секретных переговорах о сепаратном мире, которые в 1943–1944 годах велись между Финляндией и Советским Союзом.
Иными словами, целый ряд внешних факторов сыграл в пользу кандидатуры Рауля. Но чем было это задание для него самого? Почему он с такой явной горячностью ухватился за него?
Тому есть несколько объяснений помимо очевидного предположения, что он желал помочь преследуемым людям, в том числе родным Лауэра. Одна из важнейших причин состояла, несомненно, в том, что он был неудовлетворен своим профессиональным положением. Семейство Валленбергов не нашло для него никакой работы в сфере своей промышленной империи, а работа в качестве директора по внешним связям в Центральноевропейской компании едва ли отвечала его представлениям о состоявшейся карьере того же уровня, что сделали его двоюродные братья его отца Якоб и Маркус. Рауль был тоже Валленберг, и у него было “желание показать, что он не просто какой-то там один из многих”, выражаясь словами Рольфа аф Клинтберга: “У него было чувство, что от него требуется показать, на что он способен”. Не в последнюю очередь он хотел соответствовать ожиданиям матери.
Все воспитание Рауля исходило из идеи, что он должен стать “достойным гражданином”. Чувство ответственности, “чувство долга” и “верность долгу” – таковы были качества, вложенные в него Густавом Валленбергом, типичные валленберговские добродетели. По некоторым свидетельствам, получив будапештское задание, Рауль сказал: “Когда кого-то из Валленбергов посылали за границу на службу государства, его обязанностью всегда было сделать для своей страны то, к чему обязывает его имя”. Это звучит напыщенно, но Рауль вполне мог бы выразиться такими или приблизительно такими словами. Они отражают требования, предъявлявшиеся им к самому себе. В них на самом деле слышится голос Густава Валленберга, считавшего, что любой Валленберг всегда должен быть готов принять на себя ответственность, исполнить свой долг, послужить стране и тем самым поддержать честь своей семьи. Выражением этой готовности стала реакция Рауля на британский фильм “Алый первоцвет” – новую экранизацию известного романа. В 1942 году вместе с сестрой Ниной он был на частном кинопоказе, устроенном британской миссией. Герой фильма – профессор-археолог Горацио Смит, спасающий преследуемых в нацистской Германии. После просмотра, по воспоминаниям сестры, Рауль сказал: “Что-то подобное я бы и сам хотел делать” [22] .
22
Устное сообщение Нины Лагергрен автору.