Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой

Затем Раулю, как и в случае с патентом на застежки-молнии, вновь предложили заняться изучением рынка. На этот раз речь шла о новом методе изготовления стали по так называемой технике Соро, предложенной швейцарской фирмой “Эдерлин”. Рауль поехал в Швейцарию для изучения предпосылок сотрудничества этой компании с Enskilda Banken и затем представил положительный отчет, но банк отказался от сотрудничества. Позже Рауль занимался изучением рынка для одной кофейной фирмы. Эта работа вызвала у него оптимизм, тем более что Якоб посулил новые поручения в будущем.

Какие поручения имел в виду Якоб, неизвестно, но в дальнейшем он ничего конкретного не предложил. В начале февраля 1939 года Якоб повторил обещание и призвал Рауля проявлять терпение. В ожидании поручений шли дискуссии о возможном назначении в Индию для Шведской спичечной компании. Но Рауль в конце концов сам отказался, так как “предпочел бы работу в Европе или Америке, чем в колониях, независимо от типа работы”.

Вышеприведенная цитата взята из письма, написанного Раулем Якобу Валленбергу 27 апреля. В этом письме ясно проступают признаки начинающегося уныния по поводу отсутствия осмысленного занятия:

Слоняться вот так в ожидании довольно-таки тоскливо. Я был бы тебе благодарен, если бы ты пожелал сообщить мне, советуешь ли ты, как в начале февраля, продолжать ожидать ту работу, которую ты имеешь в виду, или условия таковы, что ты скорее советовал бы мне попытаться найти работу самостоятельно. В первом случае мне бы хотелось знать, не можешь ли ты что-то предложить на это время.

“На это время” Якоб засадил Рауля за еще одно задание по изучению рынка. Теперь дело было связано с его профессией архитектора. У Валленбергов были земельные интересы в отношении земли Хювудста под Стокгольмом, которую предполагалось пустить под жилищную застройку. Рауль работал над проектом два с половиной месяца, но ничего не вышло: в сентябре 1939 года началась война, и проект отложили на будущее. Действительно, политическая ситуация и положение на рынке труда изменились в мгновение ока. Вместе с тем, пояснял Якоб, война может принести с собой “ряд проблем”, для решения которых ему могли бы понадобиться услуги Рауля. Однако Рауль отнесся скептически к новым заданиям вроде тех, что ему давались до сих пор, и спросил Якоба без обиняков, нельзя ли ему получить постоянную работу. Якоб пообещал это обдумать. Поскольку он так ничего и не предложил, Рауль стал настаивать на ответе: “Я был бы благодарен, если бы ты сообщил мне, что решил”.

Предложения о постоянной работе так и не последовало. Почему? Действительно ли так уж невозможно было подыскать Раулю приличную работу в рамках империи Валленбергов? Конечно, возможности были. Сомневались ли в его способностях? Или на его шансах отрицательно сказалась его пресловутая слабость – “красноречивость”? Как мы помним, во время разговора в Каннах в декабре 1933 года Маркус-старший сказал Густаву, что было бы хорошо, если бы Рауль “обуздал свою красноречивостъ”, и что брату стоит при случае “сделать ему предупреждение”. Или “новые идеи и дерзкие, иногда ошеломляющие инициативы” Рауля (пользуясь формулировкой Рольфа аф Клинтберга) пугали Якоба – человека, имевшего в своем характере, как писал Рауль, “что-то от судьи”, “холодного и циничного” и очень непохожего на Рауля? Может быть, Рауль с его фантазиями и нестандартными идеями казался белой вороной в мире Якоба и Додде? Рольф аф Клинтберг называл его “мечтателем”, и то же слово употреблял другой человек, вращавшийся в тех же кругах, – Густав фон Платен. Короче говоря, не был ли Рауль слишком чуждой фигурой для представлений о бизнесе, царивших в семье?

А может быть, Раулю помешала его близость к деду? Нельзя не провести параллель между, с одной стороны, усилиями Маркуса-старшего держать брата Густава подальше от руководства банком, а с другой – беспокойством того же Маркуса и его сыновей, как бы Рауль не внедрился в банк, и их очевидным нежеланием дать ему какую-то должность в сфере влияния семейного бизнеса. Может быть, они опасались, что свойственная деду авантюрность передалась по наследству внуку? Или “дядя Маркус” желал продвижения собственных родственников, а не отпрыска брата?

Каким бы ни был ответ на эти вопросы, ясно одно: Рауль оказался в полной зависимости от родных. Его главная опора в семействе, дед, уже два года как умер, а летом 1938 года скончался и Кнут Валленберг. До этого, хотя их и не связывали особо близкие отношения, Рауль всегда мог рассчитывать на благожелательность “дяди Кнута”. Бертиль аф Клеркер, тесно общавшийся с Раулем в те годы, отмечает, что у него “было такое чувство, будто ему хочется, чтобы его жизнь была более осмысленной” и вспоминает, что Рауль был “в некоторой депрессии”. Неудивительно, что молодой, активный, переполненный идеями человек, такой как Рауль, чувствовал уныние от продолжающегося бездействия – тем более при его высоком мнении о собственных способностях бизнесмена и организатора.

При отсутствии поддержки со стороны семьи Рауль был вынужден собственными силами выстраивать свое будущее. Хотя проект с немецкими молниями не привел ни к чему, Рауль продолжал следить за этим товаром. Весной 1937 года он вынашивал планы организовать импорт японских молний. Он также раздумывал об импорте кофе и пытался продвигать на шведском рынке португальские сардины. Ни один из этих проектов не увенчался особым успехом.

Примерно в то же время Рауль с партнером основали небольшую экспортно-импортную фирму, Шведско-швейцарский промышленный синдикат. Этот синдикат, в частности, предлагал патент на пробку, которая выскакивала сама, без штопора: в 1938 году этот патент удалось продать французскому заводу стеклянных изделий Сен-Гобен. Но в целом проект “пробки “Квик” успеха не имел, а синдикат впоследствии распался.

Через год Рауль включился в работу еще одной компании, Special– Metall F"orening, занимавшейся торговлей, промышленным производством, а также продажей прав интеллектуальной собственности. Когда через год Рауль покинул эту фирму, он передал свои акции за символическую цену в одну крону Эриху Филиппи, немецкому еврею, эмигрировавшему в Швецию.

В связи со своим бизнесом Рауль совершил несколько поездок в Европу. Он ездил в Париж (где в числе прочего посетил Всемирную выставку), а в конце осени 1938 года побывал в Берлине [14] . Согласно одному источнику, летом он ездил еще и в Будапешт. Хотя он приехал как бизнесмен, “все дворцы были перед ним открыты”, вспоминал Ласло Хертеленди, впервые разговорившийся с Раулем во время приема, организованного регентом Венгрии Миклошем Хорти. И далее: “Валленберг очень легко сходился с людьми, через пять минут все вокруг уже были его друзьями”. По его словам, Рауль “принимал все приглашения, какие только получал”, – на официальные приемы, церковные мессы и скаутские слеты [15] .

14

Поездка в Берлин задокументирована в письмах Рауля Валленберга Эрнсту Берендту (6.12.38; NL) и Май и Энцио фон Плауэнам (Рождество 1938 г.; NL).

15

Интервью Ласло Хертеленди Magyar Hirlap (11.04.1987).

Рождественский вечер в гостях у старшего поколения фон Дардель на улице Хумлегорд. Слева направо: Матильда (тетя Фредрика на отцовской линии), Май, Эльса (сестра Фредрика), Рауль, Фредрик, Нильс (дядя Фредрика по отцовской линии) и Ги.

Бернис Рингман и Рауль на прогулке на улице Страндвэген. На оборотной стороне кто-то, видимо Бернис, написал: “Как глупо мы смотримся, правда?”

Люди, с которыми Рауль общался в Будапеште, принадлежали к высшим слоям общества и аристократии. В числе прочих он встречался с сыном регента Миклошем Хорти-младшим. Он общался также с беспечным бароном Теодором Зичи, профессиональным гонщиком, который брал Рауля с собой, разъезжая на своем “бугатти”. Рауль, очень интересовавшийся автомобилями, имел хорошие отношения и с Видором Петровичем, генеральным секретарем венгерского Автомобильного клуба, с которым ходил по разным ночным барам, в том числе в известный клуб Szatyor в Пеште. Хертеленди рассказывает:

Однажды мы вместе с ними пошли в парк с аттракционами. В это время как раз стала рекламироваться продукция “Пальмолив”. Один из аттракционов заключался в том, что над бассейном с мыльной пеной фирмы “Пальмолив” раскачивалась на качелях дама. В случае попадания в цель дама падала в воду. Валленберг и Зичи – ни тот ни другой о деньгах не заботились – договорились с владельцем, что, компенсировав ему двойную дневную выручку, заберут даму с собой.

Дамы Рауля не ограничивались девочками фирмы “Пальмолив”. По вспоминаниям Хертеленди, он с удовольствием появлялся в обществе в сопровождении красивых женщин, включая баронессу Дору Грёдли, хотя их отношения “были исключительно социального характера”.

Ужины, лодки и бридж

Вернувшись из Хайфы, Рауль поселился у родных на вилле, переехав туда в октябре 1936 года. Но вскоре мать почувствовала себя словно в изоляции, и всего через два года семья вновь перебралась в город.

О личной жизни Рауля этих лет мало что известно. Несколько раз его навещали товарищи по учебе из Энн-Арбора, например Кларенс Роза с женой, прибывшие в Стокгольм как раз в тот самый день 1939 года, когда началась война. Однажды Рауля посетила и Бернис Рингман, о которой он раньше писал дедушке: “Я могу только надеяться, что время излечит ее рану”. Как шел процесс излечения, неясно, но одно мы знаем: осенью 1935 года связь между нею и Раулем не прекратилась, как он уверял деда. Фотопортрет, подаренный ею Раулю, помечен мартом 1936 года и сделан в Нью-Йорке перед ее поездкой в Европу, а фотография, на которой они оба идут по улице Страндвэген, свидетельствует, что она в какой-то момент посещала Стокгольм. В остальном мало что известно о женщинах, которые, по выражению одного биографа, “мотыльками влетали в его жизнь и с такой же легкостью вылетали”. Он ухаживал за многими молодыми дамами, но их отношения оставались поверхностными и ни к чему не обязывающими. Осенью 1938 года он несколько раз встречался с бывшей одноклассницей сестры Нины, будущей знаменитой актрисой Вивекой Линдфорс, которая тогда училась в театральном училище. Они обедали в ночном клубе, потом отправились потанцевать. Она вспоминает его как “очень застенчивого и серьезного”: во время танца он держал ее на таком расстоянии от себя, что между ними легко могла бы поместиться другая пара. То, что Рауль не подпускал женщин к себе близко, подтверждается Рольфом аф Клинтбергом, которого Рауль приглашал на свои вечеринки с заданием занять как можно больше девушек, чтобы этого не пришлось делать Раулю [16] .

16

Устное сообщение автору, 27 октября 2010 года.