Рай

Деньги, предназначавшиеся двоим, бежавшим из города Чату и так и не нагнавшим караван, дядя Азиз отложил в сторону. Если сейчас отдать деньги семье, а потом те двое вернутся, споров не оберешься до конца жизни. Если не отправлять деньги, рано или поздно появится кто-то из родни, обвинит в обмане и краже — но это меньшее зло, рассуждал купец.

Когда носильщики и охранники разошлись, исчезли и уличные торговцы, и киоски с едой, лишь вороны все еще рылись в горах отбросов.

— Не забудь про нас, когда вновь будешь собирать караван, — говорили мужчины Мохаммеду Абдалле на прощание, говорили по доброте душевной: было очевидно, что мньяпара все еще болен, изнурен, измучен слабостью. — Мы же хорошо поработали на тебя? Вот только Бог не благословил наш поход. Так что не забывай про нас, мньяпара.

— Какой еще караван? Не будет больше караванов, — отвечал мньяпара, высокомерное лицо перекашивалось злобной издевкой. — Европейцы все забрали!

Последними получали плату Мохаммед Абдалла и Симба Мвене. Они приняли деньги, бормоча слова благодарности и едва глянув на то, что им вручили. Из вежливости они еще посидели рядом с купцом на террасе, недоумевая, пригодятся ли они ему, но и не торопясь уходить, чтобы не обидеть поспешностью. Когда же оба наконец поднялись, купец вытянул руку и остановил Симбу Мвене. Мохаммед Абдалла застыл неподвижно, уставившись себе под ноги, потом спокойно повернулся и ушел.

Халил ткнул Юсуфа локтем в бок: оба они видели, как Мохаммед Абдалла оказался лишним. Лицо Халила раскраснелось торжеством, будто он сам и нанес добивающий удар.

— Избавились наконец от грязного пса! — прошептал он. — Спрячется теперь в своей глуши, пусть там животных пытает, а не людей. Прочь отсюда, пес!

Юсуф удивился такой силе ненависти и поглядел на Халила, ожидая пояснений. Халил же отвернулся и принялся переставлять на прилавке ящики с рисом и бобами. Он часто моргал, рот его кривился, словно Халил едва сдерживался. На его туго обтянутом кожей лице взбухли вены, ткни — потечет кровь. Он тревожно вскинул взгляд на Юсуфа, попытался выдавить улыбку. Юсуф смотрел вопросительно, однако Халил предпочел этого не замечать. Вдруг он запел, слегка прихлопывая в ладоши и с деланой беззаботностью поглядывая на дорогу, не идут ли покупатели.

В тот же день Мохаммед Абдалла уселся на террасе, положив рядом свои вещи, готовый отправляться восвояси. Он ждал, покуда купец поднимется после дневного сна. Юсуф одиноко стоял за прилавком, покупателей не было. Халил прилег вздремнуть в дальней части магазина. Мньяпара поманил Юсуфа к себе, предложил сесть рядом на скамейку.

— Что ж из тебя выйдет? — грубовато спросил он. Юсуф сидел молча, готовый выслушать то, что собирался сказать Мохаммед Абдалла. После небольшой паузы тот презрительно фыркнул и покачал головой. — Страшные сны! Плачешь в темноте, словно больной малыш! Что же такое ты видел по ночам, страшнее, чем все случившееся с нами? Так-то ты хорошо справлялся — очень хорошо для такого красавчика. Все выдержал, смотрел в оба и делал, что тебе поручали. Еще один поход — и ты закалился бы как металл. Но больше караванов не будет, собаки-европейцы теперь повсюду. Они нас прикончат, но для начала отымеют во все дыры. Отымеют так, что сами себя не узнаем. Станем хуже дерьма, которое они заставят нас есть. Все беды обрушатся на нас, на людей нашей крови, даже голые дикари станут нас презирать. Вот увидишь.

Юсуф не сводил глаз с Мохаммеда Абдаллы, но услышал, как из глубины магазина вышел Халил.

— Сеид… Он лучший, настоящий купец, хоть этот поход и не задался, — продолжал Мохаммед Абдалла. — Видел бы ты его в прошлый раз, когда мы ходили в Маньему. Он готов был на любой риск, ничего не боялся. Ничего! Никогда не сглупит, потому что видит мир как он есть. Как мерзкое и жестокое место — сам знаешь. Учись у него! Смотри в оба, смотри в оба… и не позволяй им превращать тебя в торговца наподобие того жирного дурака, у которого ты жил. Этот Хамид с жирной задницей и пустым магазином. Муунгвана^[61], именует он себя, хотя он всего лишь пухлая лепешка, расхаживает, выпятив грудь, как его пухлые голуби. К тому времени, как сеид разделается с ним, он и думать забудет о чести. Как и та баба, там. Вот та. Не позволяй им сделать из тебя такого, как он. — Мохаммед Абдалла поднял трость и указал на прилавок, где уже стоял, наблюдая за ними, Халил. Он оскалился, словно проверяя, посмеет ли Халил возразить. Не дождавшись больше ни слова от мньяпары, Юсуф поднялся, чтобы уйти.

— Смотри в оба! — ухмыльнулся на прощание мньяпара.

3

Симба Мвене сопровождал дядю Азиза в город: купец посещал заимодавцев и договаривался об уплате долгов. Хотя Симбу и не допускали на деловые разговоры, кое-что из происходящего он понял, утверждал он. Вернувшись из города, Симба Мвене пересказал Халилу и Юсуфу все, что выяснил о состоянии дел. Убытки очень велики, кредиторы согласились отчасти их разделить, но основное бремя все равно ложится на дядю Азиза.

— Однако он слишком умен, чтобы одному лезть в ловушку, индиец тоже потерял много денег, а значит, вынужден будет помочь. Мы отправимся в новое путешествие — на поезде. Туда, где бвана оставил на хранение кое-какой ценный товар. Поедем только бвана и я, — самодовольно сообщил Симба Мвене Юсуфу.

— Какой ценный товар? В магазине Хамида? — заинтересовался юноша.

— Он ничего не знает, — усмехнулся Халил. Симба Мвене уже не казался таким устрашающим с тех пор, как все его подчиненные разошлись, и порой терялся от бойкой болтовни Халила. — Напускает на себя важность, вот и все. Привык красоваться перед носильщиками и дикарями там, в дальней стране, думает, что сумеет и нас одурачить. Неужели же сеид доверил бы ему что-то ценное?

— Думаю, тебе это место знакомо, Юсуф. Знаешь, какие ценные товары он хранит в магазине Хамида? Если не знаешь, лучше и не спрашивай, — усмехнулся Симба Мвене, словно и не слышал Халила.

— Какой товар? — Юсуф хмурился, изображая полное неведение, чтобы разговорить Симбу Мвене. — Там только мешки с сушеной кукурузой.

— Может, какой-то джинн хранит в подземелье золото и драгоценности для сеида, — вставил Халил. — И теперь наш болтун Симба отправится за сокровищем и спасет сеида. Только у Симбы Мвене есть волшебное кольцо, только ему известно заклинание, которое отопрет тяжелую медную дверь.

Симба Мвене рассмеялся.

— Помните историю, которую нам в пути рассказывал Ниундо? Джинн украл красивую юную принцессу из дворца в самый день ее свадьбы… Помните? Спрятал ее в подземелье в лесу, наполнил его золотом, драгоценностями, всякой вкусной едой и роскошью. Раз в десять дней джинн наведывался к принцессе и проводил с ней ночь, а потом отправлялся по своим джинньим делам. Так принцесса и жила в лесу. Однажды дровосек споткнулся о ручку двери-люка над тем подземельем. Он открыл люк, спустился по лестнице и внизу обнаружил принцессу. Тут же он влюбился в нее, а принцесса влюбилась в него и рассказала ему про свое многолетнее заключение. Дровосек увидел, в какой роскоши она живет, она показала ему прекрасную вазу, которую ей следовало потереть, если требовалось неотложно вызвать джинна. Проведя с принцессой четыре дня и четыре ночи, дровосек попытался уговорить ее бежать с ним, но принцесса засмеялась и сказала: невозможно убежать от джинна, который похитил ее из дворца, когда ей было десять лет, и найдет ее, куда бы она ни пошла. Дровосек лишился ума от любви и ревности и в гневе схватил ту вазу и швырнул ее об стену.

В то же мгновение перед ними предстал джинн, обнаженная сабля сверкала в его руке. Дровосек кинулся к лестнице и успел сбежать, но в растерянности бросил сандалии и топор. Теперь джинн знал, что его принцесса тайком принимала у себя другого, — одним ударом он снес ей голову.

— А дровосек? — поспешно спросил Халил. — Что сталось с дровосеком? Продолжай!

— Джинн легко его отыскал по сандалиям и топору: показывал их жителям соседнего города и говорил, будто ищет друга, его и привели к дому дровосека. И знаешь, что он с ним сделал? Отвел на вершину огромной голой горы и там превратил в обезьяну! — Симба Мвене смаковал каждое слово.

— Почему же дровосек не мог посещать принцессу в те девять дней, когда джинна там не было? Можешь мне это объяснить?

— Потому что такова была его судьба, — уверенно ответил Халил.

— Значит, у дяди Азиза есть потайной погреб в магазине Хамида… — заговорил Юсуф, стремясь вновь вернуться к прежней теме — хранившейся у Хамида контрабанде. По лицу Халила скользнуло удивление:

«Он тебе не дядя». Юсуф пытался выдавить из себя «сеид», но не сумел.

— Так что же это за особо ценный товар?