Рай

— В твоих руках он кажется радостным… этот труд, — сказала она небрежно, изо всех сил стараясь не вкладывать никаких чувств в свои слова. — Я завидую тебе, когда смотрю. Когда я видела, как ты копал каналы для воды, сад показался мне таким приветливым. Я порой гуляю там вечером, когда он в отъезде. Однажды ты нашел амулет…

— Да, — откликнулся он, касаясь сквозь рубаху амулета, подвешенного на веревке у него на груди. — Я убедился, что могу вызвать доброго джинна, потерев амулет, и он сделает все, что я прикажу.

Она тихо рассмеялась, приглушая голос, а потом снова вздохнула.

— И что он дал тебе, твой добрый джинн? — спросила она.

— Я еще ничего не просил. Пока только обдумываю планы. Нет смысла отрывать джинна от его полной хлопот жизни, чтобы попросить какую-нибудь безделушку, — сказал он. — К тому же на глупую просьбу он может обидеться, и тогда я его больше не дозовусь.

— Когда меня привезли сюда, у меня был амулет, но потом я выбросила его за стену, — сказала она.

— Возможно, он тот самый.

— Нет, не тот. Раз при нем состоит добрый джинн, — сказала она.

— Почему ты его выбросила? — спросил он.

— Мне говорили, он защитит меня от зла, а он не помог. Надеюсь, твой амулет окажется сильнее того, что я выбросила, и он сумеет лучше тебя защитить.

— Ничто не может защитить нас от зла, — сказал он и шагнул ближе к тени, маячившей в дверях. Амина отшатнулась и заперла дверь, когда ему еще оставалось несколько шагов до нее.

Лавка была заперта, и Халила Юсуф, вернувшись, нигде поблизости не обнаружил. Циновки уже были разложены к ночи, и Юсуф вытянулся на своем ложе, перебирая мысленно вопросы, заготовленные для Халила. Он терпеливо дожидался его возвращения и только рад был, что у него осталось больше времени побыть наедине с собой. Но ожидание затягивалось, и Юсуф начал волноваться за своего товарища. Куда же он подевался? Огромная луна уже прошла четверть небосвода, она висела так близко, так грузно, что на нее страшновато было смотреть. Тучи с темным подбоем проносились рядом с ореолом луны, искажая его, растягивая в причудливые, страдальческие образы. Темные тучи наполнили небо и у него за спиной, помрачив звезды.

Он проснулся внезапно, пробужденный горячими ударами внезапной грозы. Воды сильного ливня растекались вокруг, занесенные на террасу порывами ветра. Луна скрылась, но водяная завеса светилась серым прозрачным сиянием, в котором узловатые тени кустов и деревьев проступали, словно огромные валуны на дне морском.

Сгусток крови

1

— Пусть сама расскажет о себе, — ответил Халил, когда Юсуф задал вопрос об Амине. Он вернулся на рассвете в ту грозовую ночь, усталый, растрепанный, в спутанных волосах обрывки сухой травы, мелкие веточки. Он аккуратно отпер магазин, явно не желая ни устраивать сцену, ни объяснять свое отсутствие. Он не проявлял враждебности, однако держался в стороне от Юсуфа и весь день с легкостью отвергал все его попытки сближения, вернувшись к шутливому дружелюбию первых лет их знакомства, но в приглушенном виде. Когда Юсуф спросил, как ему удалось не промокнуть в такой дождь, Халил словно и не услышал вопроса. Юсуф и так и сяк пытался умиротворить Халила, но в конце концов сдался и предоставил ему лелеять свою обиду.

Вечером Халил принес две тарелки с едой. Напряженная, неискренняя улыбка не могла скрыть его гнев и отчаяние. Почему ты не разговариваешь со мной, спросил Юсуф, но Халил ткнул пальцем в тарелку и принялся есть.

Так в молчании они поели, а потом Юсуф встал и пошел вернуть тарелки, повидаться с госпожой и Аминой. Он предполагал, что Халил о чем-то поговорил с ними, когда ходил в дом, настаивал, что все кончится плохо, расточал угрозы и запреты. Он думал, что Халил попытается его остановить, может быть, даже силой, но тот и глаз не поднял, когда Юсуф встал и направился в дом.

Госпожа была приветлива и улыбчива, ее пронзительный голос возносился и сникал, наполняя комнату резкими ритмами. Ей хотелось поговорить, она пустилась рассказывать, как въехала в этот дом со своим первым мужем, да смилуется над ним Господь. Ее муж был человеком зрелых лет, примерно пятидесяти, а ей едва исполнилось пятнадцать. Прошло лишь несколько месяцев с тех пор, как болезнь и людская зависть отняли у него жену и младенца-сына. Тот сын единственный из его детей прожил больше нескольких недель. Но и все остальные уже были наречены, и ее супруг помнил каждого по имени. И до конца своей жизни он не мог без слез говорить о первой жене и детях, да смилуется Господь над всеми ними. Госпожа росла в том же городе и знала о постигших ее супруга скорбях — все считали, что перенесенное горе служит ему к чести. Несмотря на такие утраты, он был добр к ней, во всяком случае до последнего своего года или двух, когда из-за болезни сделался раздражительным и требовательным. Вот как она попала в этот дом и взяла с собой Мзе Хамдани, тогда еще нестарого человека. Он-то и создал этот сад, Мзе Хамдани. Не из ничего, разумеется, — старые деревья уже росли тут, но он расчистил участок, вырыл пруды и резвился там во всякий час дня, как дитя. Его пение сводило супруга госпожи с ума, пришлось ему запретить. Отец подарил ей Мзе Хамдани в качестве приданого. Он состоял при ней с ее детства, он и еще старый раб по имени Шеба, тот умер несколько лет назад, да смилуется над ним Господь. Когда она вышла замуж за сеида, с тех пор прошло более десяти лет, она предложила Мзе Хамдани в подарок свободу. Ибо, хотя к тому времени закон запретил продавать и покупать людей, тот же закон не предписывал освободить тех, кто уже состоял в рабстве, от их обязательств. Однако Мзе Хамдани отказался от предложенного дара и по-прежнему оставался в саду, распевая свои касыды, бедный старик.

— Она спрашивает, знаешь ли ты, почему он зовется Хамдани? — перевела Амина, взгляд ее был тусклым, равнодушным. — Потому что его мать, рабыня, родила его в поздние свои годы и назвала Хамдани в благодарность за его появление на свет. Когда мать умерла, отец госпожи купил Хамдани у семьи, которой он принадлежал. Это была бедная семья, погрязшая в долгах.

Наступило молчание. Госпожа пристально смотрела на Юсуфа, улыбалась уверенно. Улыбка оставалась на ее лице и когда она заговорила вновь — на этот раз коротко.

— Она просит тебя подойти и сесть ближе, — перевела Амина. Он попытался заглянуть в ее глаза, прочесть в них намек, как себя вести, но девушка притворилась, будто чем-то занята, на него не смотрела. Господа похлопала по ковру возле себя, улыбнулась Юсуфу, словно застенчивому ребенку. Он уселся, и тогда она взяла его руку и приложила к своей ране. Зажмурившись, она издала протяжный звук, похожий на шипение, — стон то ли наслаждения, то ли облегчения. Сидя так близко, Юсуф видел, что кожа на ее лице и шее твердая и влажная. Вскоре она выпустила его руку, он сразу же встал и отошел.

— Она говорит, ты не помолился, — голос Амины звучал тихо, отдаленно. Он пробормотал что-то, как обычно, притворяясь, и поспешил прочь, рука все еще была теплой от соприкосновения с лицом госпожи.

Тогда-то он и попытался расспросить Халила про Амину. Халил посмотрел на него с ненавистью, лицо его передернулось гримасой презрения, того гляди плюнет в названного братца.

— Пусть сама тебе расскажет, — сказал он и вновь принялся перебирать упаковки сахара на прилавке. Весь вечер продержалось враждебное молчание. Юсуф не спешил его прервать, хотя порой ему казалось, что Халил вот-вот сам его нарушит, изольет свою тревогу и свой гнев. И он упрямо и кротко собирался и далее делать то, что делал, хотя и сам пугливо недоумевал, сколь далеко намерен зайти. По крайней мере, он хотел бы выяснить, в чем суть секретов и перешептываний, к тому же он не мог устоять перед радостью видеть и слушать Амину. Откуда у него берутся силы для подобных поступков? Этого он не знал. Но вопреки всему, что говорил Халил, всему, что он сам знал и говорил себе, он не откажется вновь войти внутрь, когда позовут.

На следующий день он разыскал Мзе Хамдани — старик сидел в тени финиковой пальмы с раскрытой книгой касыд в руках. При виде него старик огляделся с досадой, будто подыскивая другое дерево, под сенью которого его никто не побеспокоил бы.

— Не уходите, — попросил Юсуф, и так настойчиво прозвучала его мольба, что старик заколебался. Мгновение Мзе Хамдани сидел неподвижно, потом напряженные мускулы его лица расслабились. Он нетерпеливо кивнул, как всегда, с трудом терпя чужую речь. Мол, давай побыстрее с этим покончим.

— Почему вы отказались от свободы, когда она — когда госпожа предложила ее вам? — спросил Юсуф, хмурясь: старик подался вперед, заранее раздраженный его вопросом.

Садовник долго молчал, глядя в землю. Потом улыбнулся — зубов у него оставалось мало, длинные, пожелтевшие с возрастом.

— В таком состоянии застала меня жизнь, — сказал он.

Юсуф не желал принять вместо ответа слова, которые счел слишком уклончивыми. Он покачал головой, пристально глядя на старика:

— Но вы были ее рабом… Вы остались рабом. Разве вы так хотите прожить жизнь? Почему вы не приняли свободу, когда она предложила ее вам?