Райский плод

– Я-то тут при чем? – возмутилась Натка.

– А при том, что ты тоже все время влипаешь в какие-то идиотские истории, из которых тебя потом приходится спасать. Ради справедливости надо признать, что в этот раз в неприятности вляпалась не ты. Спасать придется не тебя.

– А Лену надо спасать? – снова испугалась Натка. – У нее могут отнять ребенка из-за того, что она подписала этот договор?

– Ребенка – нет. Перед тем, как пойти на эту авантюру, Лена внимательно изучила закон. Она все-таки профессионал, хотя сейчас и находящийся под влиянием гормонов. Никакая сила не может ее заставить подписать отказ от ребенка, а пока она это не сделает, отобрать его у нее никто не имеет права.

– А как же подписанный договор?

– Ни один суд в мире не признает его достаточным основанием для лишения родительских прав. Так что единственное, что угрожает твоей сестре, – это лишиться весьма ощутимой суммы денег.

Натка вспомнила, что ей говорила Сашка, и содрогнулась.

– Там в договоре фигурирует сумма в три миллиона рублей, – пролепетала она. – Ты же понимаешь, что этой сумасшедшей негде ее взять.

– Ну, насколько я знаю, она собирается в ближайшее время съехать из пансионата и вернуться в город. Именно для того, чтобы не оказаться должной слишком много. Но и остальной суммы за медицинское наблюдение и сопровождение родов будет вполне достаточно, чтобы впасть в финансовую кабалу. Как же я не уследил-то. Я понятия не имел, что она подпишет эту бумагу. Думал, она просто решила две недели отдохнуть в хороших условиях, а заодно все выведать. А она сделала по-своему.

– А что меняет наличие договора? Сумма от этого меньше не становится.

– Да, но появляется почва для шантажа. Представляешь, если всплывет, что судья Таганского суда подписала бумагу, что откажется от ребенка взамен медицинского обслуживания и некоей суммы денег? Слухи пойдут, шепот за спиной. От карьеры ничего не останется. Если вы с Сашкой, самые близкие Лене люди, поверили, что она может так поступить, так чего же ждать от врагов и недоброжелателей. Эх, Лена, Лена.

– И что теперь делать?

– А я знаю? Ладно, ты не расстраивайся, Натка. Мы обязательно что-нибудь придумаем. Расследование по выявленным фактам торговли детьми ведут мои знакомые ребята, так что они Лену наверняка прикроют. В конце концов, она для дела старается. Но, конечно, было бы лучше, если бы она не лезла. Нам для сбора информации и второй девушки достаточно.

– Какой второй девушки? – ревниво спросила Натка, и Таганцев рассказал ей про Анастасию Лебедкину.

– Как же жалко этих молоденьких дурочек, – еще больше расстроилась Наталья. – Ведь одним росчерком жизнь себе ломают. Ведь и Лена, и я сама были в такой же ситуации. Совсем молодыми забеременели, родили ребенка без мужа. Конечно, трудно было, но не безнадежно. И Сашка уже выросла, и Сенька. И оба замечательные. Кстати, о Сашке. Ты представляешь, она же с Фомой рассталась.

И Натка поведала мужу вторую новость из жизни их семьи.

– Час от часу не легче. – Таганцев почесал в затылке. – Хорошая пара была, но Сашка права. Такое случается сплошь и рядом. Первая любовь. Первые отношения. Сейчас больно, а через пару лет смешно вспомнить будет.

– Да, наверное. Но пока Сашка плачет.

– Тогда тем более Лене пора закругляться со своим пансионатом и ехать домой. Поддерживать и успокаивать дочь. Та, видно, совсем не в себе. Поверила, что ее мать может ребенка в чужие руки отдать. Ладно. С работы я уже все равно отпросился. Понимал, что у тебя что-то серьезное. Так что давай-ка я съезжу в этот «Яблочный спас», заберу Лену домой и по дороге все ей расскажу.

– А давай и я с тобой? – загорелась Натка. – Хоть посмотрю на это сказочное место, где меняют райские условия на детей. И лучше уж я расскажу Лене о Сашкиной драме, чем ты. Вы, мужчины, такие нечуткие.

– Куда уж нам, – буркнул Костя со вздохом, но потом не выдержал, засмеялся и чмокнул жену в кончик носа. – Ладно, поехали. Только надо попросить Сеньку в порядке исключения забрать сестру из сада.

В пансионат они приехали в начале шестого. На улице уже стемнело, но ровные, расчищенные дорожки подсвечивались желтыми уличными фонарями, напоминающими головки сыра. Падал легкий снег, пушистые снежинки кружились в воздухе, оседали на носу, щеках, ресницах.

Лена, предупрежденная по телефону об их приезде, ждала их на улице, и они втроем медленно побрели по аллее спящего сейчас под снегом сада, разумеется яблоневого. Из-за Сашки сестра, конечно, расстроилась.

– Бедная Санька, – сказала она, когда Натка ввела ее в курс дела. – Первое предательство – это очень больно. И запоминается навсегда. Сколько бы потом ни оставалось на коже рубцов от ожогов, а первый кажется самым больным. И ничего с ним не сделать. Да, ребята, вы правы. Мне нужно ехать в город. Нельзя оставлять Сашу в таком состоянии одну. Она – сильная и разумная девочка, но самому сильному и разумному человеку все равно нужна поддержка. Костя, я быстро соберусь. Ты заберешь меня в город? Не хочу ждать до утра.

– Заберу, разумеется. А ты можешь просто так взять и уехать? Надо же, наверное, кого-то предупредить.

– Разумеется. Я не собираюсь множить свои долги сверх меры. Они у меня и без того внушительные, – Лена грустно усмехнулась. – Я же все равно через пару дней собиралась съезжать. Так что предупрежу старшую медсестру. Напишу собственноручное заявление о том, что прекращаю свой гостевой визит и дальше буду наблюдаться амбулаторно, скажу Насте, что ей завтра придется уехать, и все.

Через сорок минут все трое уже сидели в машине и катили обратно в Москву.

– Ты точно остановила бронь своей палаты? – спросил Таганцев строго.

– Конечно, Костя. Я же не сумасшедшая – платить лишние деньги.

– Лена, я еще с тобой отдельно серьезно поговорю. Как ты вообще могла без согласования со мной подписать договор?

– Ты бы мне запретил.

– Еще бы!

– Ну вот. Костя, я точно знаю, что мне совершенно ничего не угрожает. Только финансовые потери. Но к ним я готова.

– Ты готова. А твой бюджет? Или ты снова возьмешь в долг у Плевакиных?

Лена помрачнела.

– Нет, у Плевакиных я больше одалживаться не буду. Я вообще не знаю, как с ними разговаривать и как смотреть в глаза.

– Ребята пока не установили никакой связи между группой Эппельбаума и Плевакиными, – поделился Костя. – Во всех случаях, которые удалось отработать, фигурирует председатель Москворецкого суда Кулемкин. Так что погоди ставить на своем Анатолии Эммануиловиче крест.

– Тьфу-тьфу, – поплевала через левое плечо Лена. Во время беременности она стала очень суеверной. – Ладно, Костя. Я готова еще немного потерпеть, пока все разъяснится. Тем более осталось недолго. А пока надо поговорить с Сашкой. В отличие от всего остального, это дело не терпит отлагательств.

* * *

Домой я попала только в половине девятого вечера. В квартире было темно и тихо, и я вдруг впервые остро почувствовала свое одиночество. Если бы Санька жила со мной, то сейчас во всех комнатах горел бы свет. Моя дочь терпеть не может темноту, она всегда включала люстры по всей квартире. Я ругалась, считая, что это никому не нужное транжирство, ходила за ней по пятам из комнаты в комнату, нажимая на выключатели.

Сейчас я бы только порадовалась, если везде горел бы свет. Еще по дороге я набрала номер дочери, но телефон оказался выключен. Меня это встревожило. Сашка не любила оставаться без связи. А вдруг моя девочка не справится и надумает совершить что-нибудь непоправимое?