Райский плод

Как я вообще могла допустить, чтобы дочь отдалилась от меня настолько, чтобы не рассказать о крушении своей первой любви? А как я допустила, чтобы Сашка заподозрила меня в предательстве по отношению к собственному ребенку? Почему расследование, в которое я ввязалась с головой, вытеснило у меня из сознания тревогу за благополучие собственной дочери?

Как же я себя сейчас за это ругала. Тревога за дочь вползла в грудь и живот, вызывая холодок под ложечкой. Костя заметил мое состояние. Пообещал, поймав мой взгляд в зеркале заднего вида:

– Я сейчас довезу вас с Наткой до твоего дома и съезжу за Санькой. По дороге все ей объясню, не беспокойся.

Все-таки Таганцев был мне самым верным и надежным другом.

– Спасибо, Кость, – поблагодарила я со слезами на глазах.

Они у меня то и дело оказывались на мокром месте, чего раньше за судьей Еленой Кузнецовой не замечалось. Что ж, изменение гормонального фона у беременных приводит и не к таким «коленцам». Нужно терпеть. Тем более что осталось совсем недолго. Шесть недель.

Я прошла на кухню, включила свет, щелкнула кнопкой чайника. Натка не осталась у меня, уехала к детям. Найдет Костя Сашку или нет? Я загадала, что, если он привезет мою девочку домой, все у нас будет хорошо. Когда заскрежетал ключ в замке, я подпрыгнула от нетерпения и радости. Если бы Костя был один, он бы позвонил в дверь, ключи были только у Сашки. Я со всех ног бросилась в коридор.

Хлопнула входная дверь, на меня налетел вихрь волос, рук, ног, слез. Сашка. Родная моя девочка.

– Мама, мамочка. Прости меня.

Дочь повисла у меня на шее. Я гладила ее по голове, плечам, спине, прижимала к себе, чувствуя, как сотрясается от рыданий ее хрупкое тельце. Как же она успела похудеть, бедная.

– За что же мне тебя прощать, доченька?

– Я поверила, что ты хочешь избавиться от малыша. Мама, это же совсем не про тебя история. Я должна была с тобой поговорить, а не придумывать неизвестно что.

– Саша, ну, если уж так рассуждать, то это я должна была с тобой поговорить, – ответила я и повела ее на кухню. – Я думала, что ты вообще ничего не узнаешь, но это не оправдание. Жаль, что ты познакомилась с Соней Майкиной. Если бы не она, то тебе бы и в голову такое не пришло.

Сашка горько вздохнула.

– Да было бы вообще лучше, если бы вся наша семья держалась подальше от всего, что связано с фигурным катанием.

– Ну вот, – провозгласил появившийся в дверях кухни Таганцев, – сейчас вы договоритесь до того, что это Натка во всем виновата. Если бы не ее одержимость по поводу того, чтобы Настя стала олимпийской чемпионкой, в нашей семье о фигурном катании и фигуристках никто бы ничего не слышал.

– Костя, я ведь уже взрослая, а потому вовсе не собираюсь перекладывать на других людей ответственность за свои поступки, – твердо заявила Сашка и вытерла слезы. – Я пошла на шоу Халатова, потому что это было важно для моего блога, а вовсе не из-за Натки. Скандал с допингом Забреевой был слишком благодатной темой, чтобы я прошла мимо. За это и поплатилась. Да и вообще. Если бы Фома не встретил Аэлиту, был бы кто-нибудь другой. Мы же все это понимаем.

Я помолчала.

– Не знаю, права ты или нет, – наконец проговорила я. – Вы могли с Фомой прожить вместе всю жизнь, и он бы никогда не посмотрел ни на кого другого, и только Забреева задела какие-то особые струны в его душе. Но, с другой стороны, может, в Горохове просто созрела внутренняя потребность изменить, а олимпийская чемпионка, как яркая птичка, просто оказалась в нужный момент в нужном месте, чтобы привлечь его заинтересованный взгляд.

– Как бы то ни было, эта история – дело прошлое.

– Саша, но ты уверена, что не захочешь простить Фому, если он вернется? – осторожно спросила я. – Ведь это может быть только увлечение, которое нужно для того, чтобы он понял, как сильно тебя любит.

– А ты бы простила, мам? – спросила Сашка, прищурившись.

– Нет, не простила бы, – честно призналась я. – И не прощала. Ты же знаешь.

Я никогда не держала свою личную жизнь в секрете от дочери, не считая, что делаю что-то постыдное.

– Вот видишь. И вообще. Как понять, что тебя действительно любят? Как отличить увлечение от страсти? И сколько раз подобный метод проб и ошибок можно прощать? Один? Два? Десять?

Да, как ни крути, а Сашка была права.

– Возвращайся домой, – твердо сказала я. – Слышишь, Санька? Не надо тебе одной снимать квартиру. Это и дорого, и трудно. Нельзя каждый день возвращаться в те стены, в которых ты был счастлив, но знаешь, что больше не будешь. Я обещаю тебе, что не буду напрягать с ребенком. Занимай свою комнату и живи спокойно. Как-нибудь наладим нашу жизнь. Не впервой.

– Я перееду, мам, – кивнула дочь. – Я за несколько дней уже сама поняла, что не смогу там жить. Там мне все напоминает, как мы с Фомой проводили время. Да и вещи свои он не вывез. Так, только один рюкзак. Вот я все время и натыкаюсь на его чашки, флешки, носки. Можно, я сегодня тут ночевать останусь?

– Конечно, – улыбнулась я. – Это же твой дом. И знаешь, Саш, у меня тоже был опыт возвращения сюда из другой жизни, которая, как мне казалось, теперь навсегда. И мне тоже было трудно. Но я это пережила.

– И я переживу, – тряхнула головой Сашка. – А пока давайте чай пить.

Таганцев отказался от чая и уехал домой. Мы с Сашкой остались одни. От событий сегодняшнего дня и обилия связанных с ними эмоций я, пожалуй, устала, поэтому довольно рано легла спать. За стенкой в своей комнате тихо всхлипывала Сашка. Мне было жалко плачущую дочь, но по себе я знала, что какое-то время слезы будут возвращаться. А потом пройдут. Таков закон жизни.

За несколько дней жизнь вернулась в привычную колею. Костя с Наткой перевезли Сашкины вещи, Таганцев позвонил Фоме, чтобы тот сделал то же самое, после чего Александра отвезла ключи хозяйке. Эпопея со съемом квартиры уже позади. Теперь я снова по утрам готовила завтраки по системе здорового питания, следя за тем, чтобы перед занятиями в институте Сашка обязательно поела, потом дочь уезжала на учебу, а я ложилась обратно спать, потому что мой организм требовал отдыха. Видимо, сказывались накопленный за годы недосып и рабочая усталость.

Через пять дней мне позвонили из клиники с вопросом, когда я приду на плановый прием.

– Доктор Эппельбаум приехал к вам в пансионат и был очень удивлен, не обнаружив вас там, – прощебетал женский голос в трубке.

Это была медсестра Верочка, всегда улыбчивая и внимательная. Но сейчас в ее голосе звучала легкая прохлада.

– Но я же предупредила, что съехала из пансионата по семейным обстоятельствам, – удивилась я.

– Там не поняли, что вы уехали насовсем, – объяснила Верочка. – Решили, что вы через пару дней вернетесь. Так что номер по-прежнему за вами.