Разбуди меня

— Дело не в том, что ты его проучил, а в том, как ты это сделал! — воскликнула Гермиона, машинально смахивая упавшую на нос снежинку. Выглядело это весьма забавно, если бы она не была настроена так грозно. — Ну, хорошо!.. Представь на минутку себя на его месте. Ты человек из обычного мира, из семьи маглов, и с тобой с самого детства случаются удивительные вещи. Ты никак не можешь взять в толк, что с тобой происходит, и самое страшное, что тебе совершенно не к кому обратиться за объяснением. Ты уже начинаешь думать, что чем-то болен или страдаешь галлюцинациями, но боишься рассказать обо всём родителям, считая, что они тебя не поймут или, хуже того, отправят к психиатрам. Со сверстниками ты тоже боишься поделиться своими наблюдениями, уверенный в том, что тебя попросту засмеют и станут избегать. Ты изо всех сил стараешься жить как и прежде, учишься в обычном классе среди обычных ребят, однако всё время помнишь, что ты не такой как они... И вот, наконец, в одиннадцать лет тебе приходит письмо из Школы волшебства! Ты головокружительно счастлив, ведь теперь всё стало проясняться. Затем ты, маленький и всё ещё напуганный своими «особенностями», попадаешь в чудесный мир, который для тебя начинается с Косого переулка, и первым делом, конечно же, покупаешь там волшебную палочку. Ты произносишь первые заклинания, делаешь первые взмахи, видишь первые результаты своего — Мерлин, своего! — колдовства. Если посчастливится, то эта палочка будет с тобой все школьные годы, а может быть, и всю жизнь. И самое главное, она напоминает тебе о волшебном мире в течение долгих летних каникул, когда ты сидишь в четырёх стенах на отшибе душного города и скучаешь по своим друзьям из Хогвартса, считая дни, когда придёт время снова туда ехать. Когда, просыпаясь порой утром, ты с опаской ловишь себя на мысли, а не приснилось ли тебе всё это? Весь этот магический мир, существующий параллельно с обычным? И тогда, чтобы развеять свои страхи, ты достаёшь из-под кровати чемодан с эмблемой школы, вынимаешь из него футляр, бережно завёрнутый в какую-нибудь материю, открываешь, и вот она перед тобой, и неважно, из дуба она или терновника, с драконьей жилой или волосом единорога. Это волшебная палочка, твоё главное оружие, помощник и друг...

Гермиона внезапно замолчала: от сильного прилива эмоций ей даже дышать стало трудно. А Тео молча смотрел на неё — с неподдельным интересом, лукавой улыбкой и... нежностью.

— Моя маленькая маглорождённая колдунья, — ласково сказал он, стряхивая снег с её вязаной шапки, — я и не предполагал, что всё настолько серьёзно. Пойдём обсудим это наедине.

Он вновь одним взмахом расчистил дорожку к замку, но Гермиона, вспомнив о Джастине, растерянно оглянулась на него: тот, похоже, был изумлён этой речью не меньше её самой.

Тео проследил за её взглядом и сказал, обращаясь к пуффендуйцу:

— Не стоило устраивать истерику, Финч-Флетчли. Палочку можно починить. Найдёшь инструкцию в учебнике по заклинаниям.

С этими словами он безбоязненно повернулся к обомлевшему Джастину спиной и, крепко взяв Гермиону за руку, направился к главным дверям замка.

*

Сниджет — крохотная птица золотистого цвета совершенно округлой формы, чрезвычайно быстро летающая, которую в средние века волшебники использовали для игры в квиддич и тем самым почти полностью истребили. На сегодняшний день сниджет относится к очень редкому и поэтому охраняемому виду и находится под постоянной защитой, а в квиддиче используется снитч — крылатый мячик, взявший от вышеупомянутой птицы не только название, но и цвет, форму и скорость.

====== Глава 24 ======

Они уже миновали парадные двери, прошли по коридору первого этажа (к досаде Тео, так и не встретив никого из дражайших друзей его спутницы) и начали спускаться в подземелья, когда Гермиона наконец словно очнулась ото сна. Она была настолько вымотана, что, глубоко задумавшись, и не заметила, как Нотт привёл её к потайной двери в тупике подземного коридора, за которой находился вход в гостиную Слизерина.

— Погоди, куда ты меня тащишь? — она резко остановилась и попробовала разнять их сцепленные руки, но Тео не дал ей этого сделать, ещё крепче переплетя пальцы. Гермиона дёрнулась во второй раз и вдруг опасно покачнулась.

— Осторожнее, Грейнджер, — Тео успел ловко подхватить её на руки. — А знаешь, мне даже любопытно, сколько ещё раз доведётся спасти тебя от падения.

— Не знаю... отпусти меня! — шикнула Гермиона, слабо трепыхаясь. — Немедленно опусти меня на пол!

Но Тео лишь молча усмехнулся и, вывернув руку, поддерживающую спину гриффиндорки, отогнул полог, скрывающий портрет кавалериста.

— Величие, — назвал он пароль и вместе с Гермионой, не сумевшей сдержать короткий смешок, нырнул в гостиную.

Там тоже было пусто: доходила половина одиннадцатого, и большинство учеников преспокойно спали в своих постелях. Тео толком не знал, радует его это или огорчает. С одной стороны, он, как типичный слизеринец, предпочитал тайное явному и потому, найдя гостиную безлюдной, внутренне возликовал. Не хватало ещё надоедливых расспросов, пошлых комментариев и скабрезных шуточек со стороны его «тактичных» однокурсников. Но, с другой, заметь их с Гермионой кто-нибудь, слухи в этом серпентарии поползли бы уже ночью, а за завтраком вся школа бы гудела, обсуждая парадоксальные и оттого ещё более пикантные отношения героини войны и сына Пожирателя смерти. На самом деле, Тео подсознательно хотел афиширования этих отношений хотя бы ради удовольствия покрасоваться перед всеми с лучшей девушкой в школе (да что там мелочиться — во всём мире!) и посмотреть на разинутые рты Уизли, Патил и Томаса. Он прекрасно понимал, что всё это больше походит на глупый детский каприз; разница состояла лишь в том, что вместе с этим желанием было ещё одно, диаметрально противоположное: он не собирался хвастаться Гермионой как самым дорогим бриллиантом в своей коллекции, а, напротив, хотел всеми возможными способами беречь её от чужих глаз.

Дружище, да ты противоречишь сам себе.

А всё почему? Почему ты до сих пор не поставил её перед выбором «Я или твои друзья»? Почему не забил на все её колебания и не набросился на неё с поцелуями, скажем, в Большом зале при всех?

Да потому что ты уважаешь её, а значит, и её выбор.

Он поднялся по лестнице, ведущей к спальням девочек, ногой распахнул последнюю дверь слева по коридору и, поставив наконец Гермиону на пол, принялся запечатывать дверь целой пачкой мощных заклинаний.

— Послушай... — неуверенно произнесла она, в поиске опоры едва ощутимо касаясь его локтя. Несмотря на усталость, в Гермионе бурлила целая гамма эмоций: она боялась оставаться с Ноттом наедине, да ещё на его территории, в слизеринских подземельях, но одновременно жаждала этого; хотела спать, но в то же время мечтала провести всю ночь напролёт за разговорами с этим человеком, который, как и прежде, во многом оставался для неё загадкой и которого она стремилась разгадать, узнать как можно ближе...

Или вовсе не за разговорами?..

От этой мысли щёки Гермионы вспыхнули, а сердце забилось так громко, что, казалось, его стук гулким эхом отдаётся от тёмно-зелёных стен спальни.

Таких же, как его глаза.

— Да, я тебя внимательно слушаю, — с хитрой улыбкой откликнулся Тео, всё это время наблюдавший за Гермионой. Её смущение бросалось в глаза, и он решил дать ей фору, неспешно снимая своё пальто и присаживаясь на одну из кроватей.

Однако продолжения реплики не последовало, поэтому Тео в пригласительном жесте похлопал ладонью по шерстяному пледу.

— Присядь, Грейнджер. А ещё лучше — ложись.

Кровь схлынула с лица Гермионы, а глаза негодующе засверкали.

— Что... что ты себе позволяешь?! — взорвалась она. От непривычной обстановки и непосредственной близости Нотта все чувства обострились, поэтому её кидало из крайности в крайность, плюс ко всему прочему примешивался недосып.

Как он умудряется не спать по три ночи кряду? Это же... спятить можно.

Тео тем временем спокойно поднял палочку, с её помощью снял с Гермионы пуховик, шарф и шапку и отправил это вслед за своим пальто в шкаф тёмного дерева, стоящий в дальнем углу.

Теперь она осталась в одной школьной форме: строгая юбка, кристально белая рубашка и галстук в красно-золотую полоску. Тео достаточно было одного взгляда, одной недопустимой, но такой искусительной фантазии, как его захлестнуло долго сдерживаемое возбуждение. Он дико хотел эту девушку, которую — он это знал — сегодня вновь пообещает не трогать.

— Я не позволяю себе ничего лишнего, просто ты выглядишь так... — он специально затянул паузу, откровенно поедая Гермиону глазами, а когда уловил в её взгляде немое ожидание комплимента, поспешил спустить её с облаков на землю: — Так... измученно. Поэтому ложись. Тебе нужен отдых.