Раздел имущества

Расставшись с Эмилем, Поузи побежала в свой номер и позвонила матери, но не застала ее. Она разозлилась из-за невозможности рассказать Пам об этой неизвестной сестре и спросить, слышала ли ее мать о существовании этого ребенка. Был ли это секрет отца или он был известен им обоим? Она никак не могла успокоиться и повторяла про себя это имя: Виктуар. Виктуар. Эмиль и Виктуар.

Руперт Венн позвонил Поузи, чтобы предупредить, что они сегодня не вернутся. Как оказалось, второй ключ от сейфа был у секретарши отца, мадам Хайек, которая будет на месте только завтра. Он вздохнул, жалея себя. Его пригласили на обед к месье Деламеру, и Руперт считал это тяжелым делом. Вернувшаяся в номер незадолго до звонка Руперта Поузи отругала его за то, что он не радуется возможности поесть в настоящем французском доме, что так редко доводится делать англичанам. Руперт был слегка навеселе после довольно приятного ланча с Деламером, но Поузи он об этом не сказал, так как понимал, что ей выпала более трудная роль — сидеть с отцом. Он всегда, по крайней мере с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы это понимать, беспокоился за Поузи из-за ее привычки чувствовать себя несчастной и выходить из себя.

— У нас есть сестра, — объявила Поузи и рассказала Руперту все новости.

Руперт был поражен и странным образом взволнован тем, что жизнь, наряду с неизбежными плохими вестями, может преподнести что-то удивительное.

Эмиль Аббу позвонил своей теще Жеральдин, чтобы сообщить, что перспективы у Венна мрачные и что он сам мало что может тут сделать и с таким же успехом может вернуться в Париж, дня через два. А пока Жеральдин следует попытаться убедить свою дочь приехать посмотреть на отца, который находится в коме, хотя он понимает, что Виктуар этого скорее всего не сделает.

— Он что, умирает? Останься еще на несколько дней, дорогой, — ради меня. Может быть, Виктуар все-таки к тебе присоединится.

— Она не очень сердится на меня за то, что я тут вместо нее?

— Конечно нет. Она говорит, что ты — «единственный мужчина во Франции, уделяющий своей теще больше внимания, чем жене».

— Она потом поймет, что «в сердце своем я забочусь только о ней».

— Другие дети приехали? Какие они?

— Он полон сюрпризов в своем потомстве: тут англичане, брат и сестра, малыш, которого зовут Гарри, со своей американской мамашей — она тоже в коме, какой-то парень лет четырнадцати, и кто знает, не появятся ли другие?

— Жена в коме? Мне жаль, из-за Ви, что у него так много детей, — засмеялась Жеральдин, понимая, что это звучит довольно жестоко. — Будем надеяться, что он ужасно богат.

— Кажется, о его «душе» здесь мало заботятся, — заметил Эмиль. — Никто не позвал священника. Но несомненно, души англичан устроены не так, как у всех нас.

Жеральдин пришло в голову, что этот довод может иметь значение в глазах Виктуар, которая была, в общем-то, набожна — забота о падшей душе Венна. Виктуар нравилось думать, что мир находится в духовном равновесии. Ее мать не понимала, откуда это в ней, ведь семья в целом была светской по своим взглядам.

— Тебе непременно надо познакомиться с моей приятельницей, Эми Хокинз. Она там катается на лыжах, одна, — сказала Жеральдин Эмилю. При обычных обстоятельствах она не решилась бы знакомить Эмиля с привлекательной одинокой женщиной, но Эми все равно с ним когда-нибудь познакомится, и будет странно, если она не расскажет им друг о друге — о том, что они жили в одном отеле. А Виктуар скоро туда приедет.

Потом Жеральдин позвонила Эми, чтобы удостовериться, что она хорошо проводит время, и уточнить некоторые детали относительно квартиры, которую нашла для нее Тамми. С каким-то дурным предчувствием она сообщила Эми, что случилось так, что ее зять сейчас тоже находится в отеле «Круа-Сен-Бернар»:

— Его хорошо знают, он иногда выступает по телевизору, сделал себе имя…

Эми подумала, что уже заметила этого человека.

Глава 16

После обеда Поузи, как и все остальные, отправилась в гостиную с баром и сидела там, думая об Эмиле и, завистливо, о Руперте, который сейчас обедал с провинциальным управляющим — конечно, не так, как обедали обитатели отеля «Круа-Сен-Бернар», но он счастливо избежал ее бурных открытий. Когда к ней присоединился Эмиль (как она и надеялась), муж ее предполагаемой сестры, еще одной притягательной тайны, пульс ее участился. Она была рада представившейся возможности побольше разузнать об этом, хотя их отношения с Эмилем были омрачены самоотречением и неловкостью. Однако он, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно. Справившись с овладевшим им ранее смущением, он легко перешел к легкой фамильярности родственных отношений.

— Bonsoir^[70]. Привет, — сказал он. — Copains de la temp^ete, — и, сразу сообразив, что она не поняла, перевел: — Товарищи по несчастью. Вы разве не говорите так по-английски? Не хотите ли чего-нибудь? Коньяк?

Эмиль исчез на несколько минут и вскоре появился с двумя бокалами бренди. Сев рядом с Поузи, он дал ей закурить. Она рассказала ему о Руперте и поездке за сейфом в надежде подать знак, что она сегодня одна.

— И что за сокровища были извлечены из пресловутого coffre? Вам сообщили?

— Они не смогут его открыть до завтра.

— Ага. У бедняги есть еще один день жизни.

— Жизнь отца от этого не зависит, — сказала Поузи.

В ней поднималось раздражение из-за отчужденного тона Эмиля, в котором сквозило едва заметное обвинение в жестокости и прагматизме.

— Не зависит? Alors^[71], ему повезло. Как вы знаете, моя жена отказывается приезжать, и поэтому я здесь.

— Я думала об этом, — призналась Поузи. — Мы никогда не слышали о вашей жене. Это был сюрприз. Как ее зовут?

— Виктуар.

— Я имею в виду — ее мать?

— А, «достопочтенная» — я правильно выражаюсь? — Жеральдин Шастэн.

Эмиль рассказал Поузи то немногое, что он знал о раннем замужестве Жеральдин, или связи, или встрече на одну ночь, то есть о Жеральдин и Венне.

— Мой отец знал о Виктуар?

— Думаю, знал… Хотя, если честно, не имею понятия.

— Она на меня похожа?

— Не очень. Может, только светлым цветом волос и кожи. Мы, смуглые парни, летим на эту приманку, как мотыльки на огонь. Она старше вас и, возможно, более худая. Я бы сказал, у нее нет вашей чувственной красоты.

Его глаза встретились с глазами Поузи. И снова она ощутила почти что неприятное плотское желание.

— Возможно, отец ей что-то оставил, — сказала Поузи.

— Знаете, во Франции в этом деле последнее слово не за отцом. Конечно, он что-нибудь ей оставил, если было, что оставлять. Вы имеете представление о финансовых делах отца?

— Да не очень. Я с удивлением узнала о золотых монетах и о Боннаре.

— Хотя незаконнорожденные дети могут получить не такую большую долю, как законнорожденные.

— Законнорожденные — это мы с Рупертом и еще, конечно, Гарри, этот младенец. Но мы думаем, что он мог все оставить своей новой жене. Он мог бы это сделать, ведь так? — Она не могла заставить себя произнести «Керри». В конце концов, этот мужчина был ее союзником и должен понять. — Он был к ней очень привязан.

Перед мысленным взором Поузи встали те сцены между матерью и отцом, свидетельницей которых она была и которые происходили из-за Керри.

— Мадам Венн сегодня лучше, — сказал Эмиль. — Но нет, она не может унаследовать все, ведь мы во Франции. А здесь со времен Наполеона право престолонаследия в основном гарантируется детям.