Раздолбай

Демьян надевает наушники, опускает микрофон и запускает Дискорд. Ему нужно увидеть Самару, поговорить о том, что между ними происходит. Она не отвечает. Демьян продолжает звонить, нервно поглядывая на часы. Уже за полночь, но обычно Ремизова в это время не спит.

– Ну, что опять? – недовольно шипит Самара, не включая камеру.

Раньше она никогда не скрывала себя, даже дразнила Храмова обнаженным плечом или спущенной лямкой лифчика. Почему сейчас включила только микрофон?

– Сом, давай поговорим и решим все проблемы, – предлагает Демьян.

Самара выдыхает в микрофон. Что-то шебуршит, звук на мгновение прерывается, а в глаза бьет свет. Храмов щурится. Ремизова включает камеру и смотрит такими же сощуренными глазами.

Она лежит на кровати на боку, позади на столе стоит ночник.

– Почему я всегда должна с тобой разбираться? Почему я просто не могу отдохнуть без твоих сопливых истерик? – Самара закрывает глаза.

Хоть освещение и слабое, Демьян замечает на ее лице макияж. Привычные дерзкие стрелки. Она не смывает косметику перед сном только в одном случае: когда…

– Знаешь, почему так происходит, Демьян?

Он качает головой, по привычке грызя ноготь.

– Потому что ты мне не доверяешь. Думаешь, я совсем слепая и не вижу, как ты меня ревнуешь? Я, по-твоему, кто – шлюха какая-то, типа Соболевой?

– Нет, я…

– Да заткнись. Считаешь меня шлюхой – считай. Но больше ты меня в своей постели не увидишь.

Она нервно тычет в экран, пытаясь сбросить звонок, но не попадает по кнопке.

– Подожди, Сома…

– Не звони мне больше.

На второй раз у нее получается, и связь прерывается. Картинка исчезает, и Храмов осознает, что заметил на талии Самары чью-то руку.

В школе время течет как мед: вяло, липко. Демьян сидит, подперев голову кулаком и отвернувшись к стене. Иногда засыпает, но открывает глаза, как только голова соскальзывает с кулака. Бессонные ночи из-за нервного напряжения, обгрызенные ногти и мысли о пузырьке с успокоительным смешиваются в ядовитый коктейль.

Храмов ищет Самару, но ее нет всю неделю. Когда их отношения вышли на пик, они тоже пропускали учебу, чтобы побыть вдвоем. Видимо, он ей уже надоел, раз она запросто рассталась с ним и нашла кого-то еще.

– Демьян, с тобой все в порядке? – Светлана Александровна прикладывает руку к его лбу, и он вздрагивает от неожиданности. – Прости.

– Вы… вы не знаете, где Самара?

– Она отпросилась. Сказала, что у брата заболел ребенок, а больше с ним посидеть некому.

– Ясно.

Никакого брата у Ремизовой нет. Значит, ему и вправду не померещилась чья-то рука в том видеозвонке.

– Проводить тебя в медпункт?

– Нет, со мной все в порядке. – Демьян выдавливает из себя улыбку и встает. – Пойду умоюсь, полегчает.

Прислонившись спиной к стене в туалете, он достает смартфон и проверяет соцсети Самары. Вконтакте, Инстаграм, мессенджеры – везде офлайн. Что ж, когда Ремизова хочет возвести стены, она делает это в два счета. Пора и ему признать, что их отношения давно перестали быть идеальными: он пытался ее контролировать, чуть ли не поглотить, настолько ему была важна их близость, а Самара ненавидела контроль и отвергала его приставания. Сначала мягко и редко, а потом все жестче и чаще.

В столовой Демьян берет немного еды, идет с подносом в самую глубь и усаживается в углу. Остывшие макароны аппетита не вызывают, а компот из кураги он никогда не любил. Храмов прикрывает ладонями уши и закрывает глаза. Гул голосов отдаляется. Он словно совсем один в темном душном пространстве. Мешают запахи выпечки, смешанные с котлетами, сосисками и чем-то, отдаленно напоминающим суп.

Демьяна будит странная вибрация. Он открывает глаза, оглядывается. На противоположном конце стола сидит Неля, а ее сжатый кулак лежит на поверхности. Они переглядываются, пока она не показывает себе на уши. Храмов опускает руки.

– Может, ты уже уйдешь? – Она недобро разглядывает его через большие круглые очки.

– Я тебя не заметил…

– Это я уже поняла.

И когда она успела тут появиться? Демьян разглядывает Ухтабову, будто впервые за последние годы. Темные круги под глазами – свидетельство плохого кровообращения; веснушки, расползшиеся по лицу и шее, затекающие под темно-коричневую водолазку. Объем талии и груди не виден из-за цвета одежды, но выглядит странным, неестественным. Перед Нелей на тарелке лежит зеленое яблоко с расплывшимися синяками, словно его колотили, как боксерскую грушу; в стакане – такой же компот, как и у него.

– Ну и? – раздраженным шелестящим голосом спрашивает Ухтабова. – Ты собираешься уходить или намекаешь, чтобы ушла я?

Демьян нехотя поднимается, перекидывает через плечо сумку на длинном ремне (в такую помещается больше тетрадей и канцелярии) и берет поднос. Есть не хочется, сидеть со странной девчонкой из прошлого тоже нет желания. В последний раз глянув на ее скромный обед, Храмов открывает карман сумки, достает оттуда горсть карамелек «Клубника со сливками» и кладет перед Нелей.

– Тебе вроде такие нравились, – говорит он и уходит, забыв закрыть молнию.

Если Самара появлялась в классе, то сидела либо с кем-то из парней, либо одна за пустующей партой Лисова. Демьян искоса поглядывал на нее, придумывая тысячу и одну тему начать разговор. Боль и злость заставляли его отворачиваться.

Льющий осенний дождь однажды застает его врасплох. Натянув на голову капюшон и надеясь сильно не промокнуть до школы, Храмов переходит на бег. Дыхание сбивается, ему приходится остановиться на перекрестке.

Рядом появляется невысокая фигура в темной одежде, размываемая стеной дождя. Он поворачивает голову, силясь рассмотреть спутника. Круглые очки покрыты крупными дождинками, бледная рука сжимает лямку рюкзака. Медно-рыжие волосы блекнут с каждой секундой, облепляя небольшую голову. Губы искусаны, кожа на них шелушится. Неля облизывает их и по сигналу светофора шагает вперед. Покачнувшись, она вдруг спотыкается о собственные ноги в светло-бежевых сапогах и садится на дорогу в широкую лужу, вышедшую из берегов ямы в асфальте.