Разгоняя тьму

Ли, может, и был дураком, но Гай-сенсей им не был. Он с самого начала знал, что Ли умрёт, не умея блокировать или отражать ниндзюцу и гендзюцу. Так что Гай-сенсей терпеливо объяснял, достаточно много раз, что Ли не может быть бойцом на передовой, не может позволить себе быть целью врага ни при каких обстоятельствах. Изначально была идея превратить Ли в мастера по оружию, как Тентен, но он мало чего мог достичь без способности к использованию техник запечатывания оружия.

Но как можно поместить бойца ближнего боя без вспомогательных умений в роль поддержки? Потребовалось значительное время, чтобы вычислить правильный подход, и определённое количество компромисса между прагматизмом и безумными нетипичными для шиноби понятиями о чести Гая-сенсея и Ли. В конце концов Ли стал чем-то вроде благородного ассассина, фигурой, которая исчезает из внимания врага, чтобы затем неожиданно сокрушить их своим превосходящим рукопашным мастерством (а не чем-нибудь разумным, например, ядом).

С помощью своего Бьякугана Неджи проследил, как Ли снова испарился на другой стороне холма и начал прокладывать свой невидимый путь к следующей цели. На этот раз Фуума будет тем, кому предоставится невозможный выбор: продолжить фокусироваться на Неджи, зная, что где-то ждёт малейшей возможности для атаки скрытый враг, или повернуться для поиска Ли, оставив Неджи свободу действий, необходимую для обезвреживания куноичи Элемента Земли.

***

Худшим моментом из всего этого, по мнению Неджи, было избавление Тентен от прилипчивой массы после боя. Каждая секунда, проведённая без боеспособного товарища, делала их уязвимыми (хотя они уже и так сделали выбор пожертвовать большинством её боевой силы на этот день в обмен на больше печатей), и доверять Ли такую тонкую работу было сродни стрижки ногтей осадным орудием. Не то чтобы у Неджи были проблемы с физической работой как таковой - время, проведённое с Гаем-сенсеем, не оставляло ему выбора, кроме как постичь "сияющую славу расцвета юности" через постоянные физические нагрузки. Но были всё же и границы, и одной из них было обращение с субстанцией, которая напоминала слизь в её худших проявлениях, и которую без всяких сомнений будет ужас как сложно отмыть с униформы.

***

Орочимару хотел, чтобы он спас мир? Саске нравились его манги больше, чем он когда-либо признавал, но он всё же не был Наруто, и знал, где пролегала чёткая граница между вымыслом и реальностью.

–  Что это вообще значит?
–  требовательно спросил он.

–  На данный момент, - сказал Орочимару, - достаточно будет сказать, что надвигается кое-что очень опасное, и хорошо натренированный пользователь Шарингана будет ключевым элементом в предотвращении невыразимой катастрофы. Если ты желаешь деталей, я буду более чем рад поделиться ими в более безопасном месте.

–  Ты - преступник S-ранга, и даже не пытаешься притворяться не злым, - заметил Саске.
–  И ты говоришь, что хочешь мою силу только для использования во имя добра?

Орочимару наградил его старым как мир уставшим взглядом:

–  Мда, тема змей и правда работает против меня, не так ли?

–  И всё же, - добавил он словно бы самому себе, - это бесконечно лучше чем слизни, или лягушки.

–  Но оставим на секунду в стороне тот факт, что конец света для меня будет ровно настолько же неприятен, как и для любого другого. Я не нахожу себя злым, мой дорогой Саске. Люди вообще не часто этим занимаются. Я видел лицо настоящего зла - Акацуки мало чего содержат, кроме него - и важным отличием является мотивация. Моя всегда была только гуманитарной.

–  И тем не менее, - продолжил он, - уже довольно поздно. Давай обсудим философию в другой раз.

–  Я предлагаю тебе шанс заполучить то, чего ты всем сердцем желаешь. С моей помощью ты станешь достаточно силён, чтобы победить Итачи - сам я не смог только за отсутствием Шарингана. И хотя в восстановлении клана я тебе не помощник, по крайней мере традиционными методами - насколько мне известно, среди моих ассистентов достаточно привлекательных женщин, и я лично могу поручиться за их генетическое превосходство.

Саске интенсивно размышлял.

–  Почему я должен тебе доверять?

Орочимару рассмеялся:

–  Мой милый мальчик, если бы я хотел тебя убить - ты был бы давно мёртв. Если бы я хотел тебя похитить - ты был бы на полпути к моей ближайшей базе. Разница в силе между нами настолько обширна, что у меня нет нужды обманывать тебя.

–  Теперь же я предлагаю тебе сделать свой выбор. Ты неплохо воспользовался моей склонностью к говорливости, но хороший шиноби учитывает в своём плане свои недостатки. Считай это своим вторым уроком. Считай также, что у меня было всё время этого мира, чтобы подготовиться к встрече с тобой и предпринять меры для обеспечения значительного количества времени, прежде чем кто-то сможет сюда приблизиться.

Саске ругнулся про себя. Его и правда превосходили на порядок, и если Орочимару можно было верить, то помощи можно не ждать. Это значило, что его будущее будет решаться ответом, который он сейчас даст.

Он не мог отрицать, что рассуждения Орочимару эхом копировали его собственные страхи. Итачи был гением, промчавшимся через Академию до звания джонина, а затем до статуса АНБУ быстрее, чем любой другой ниндзя в истории. Саске уже отставал от него по этому пункту. Ему понадобится какое-то преимущество - большое преимущество - чтобы хотя бы догнать Итачи по силе, не говоря уже о том, чтобы перегнать.

Казалось, словно дилемма, которую он увидел, пока выслушивал лекцию Морино Ибики, вернулась снова терзать его, когда он даже не успел её обдумать в спокойствии. Он мог заполучить всё, что хотел, одним движением - но для этого ему надо было бросить людей, которые ему доверяли, и предать деревню. Если когда-то и существовал путь, на котором большими сияющими неоновыми буквами было написано "путь для становления следующим Учихой Итачи", то это он и был.

И всё же, никому для этого не надо было умирать, и Саске в этот раз не был ослеплён своей ограниченностью. Присоединение к Орочимару было рационально лучшим решением для достижения его целей, и хотя Лист никогда бы не принял назад предателя, не было закона, по которому Саске не смог бы служить своей деревне извне, будучи ниндзя-отступником, как только выполнит свою миссию. Именно в такого Итачи он когда-то пытался верить, но того, что сделал его старший брат, не стоило никакое стратегическое преимущество.

Кроме того, не то чтобы Саске не мог оставить какого-нибудь рода сообщение с извинением и объяснением своего решения (да и Итачи бы от такого не утрудился, нет?). Даже если бы они не простили его за предательство, подумал он, хотя бы Наруто понял бы его. И если Наруто и правда станет Хокаге, у него наверняка будет власть помиловать Саске, или как минимум убрать его из списка преступников и тем самым оставить потенциал для какого-либо рода официальной кооперации.

Или Саске мог сказать нет. Тогда он предал бы себя и свои амбиции, воткнул нож в спину человеку, которым он был все эти годы. Мог ли он пережить такое предательство? Смог бы жить жизнью, преисполненной вечного стыда за то, что он оказался трусом и лжецом, у которого не хватило убеждённости увидеть то, что важнее всего? Даже если другие будут превозносить его за его мудрость, он всегда будет знать, что он был человеком, которому нельзя было доверить достижение чего-то значимого, ниндзя, который не смог принести жертвы ради высшей цели. Это такого рода решения тяготили людей целыми жизнями, и иногда приводили к редкому явлению суицида шиноби?

В то же время, у него была и другая часть, которую он не так давно пробудил из многих лет комы, и он знал, что она укрепится после отказа от предложения Орочимару. Друзья. Семья. Место, где он нужен. Он провёл годы, фокусируясь целиком на мести, веря, что больше никогда не увидит этих вещей. А теперь событие за событием в его жизни всё больше заставляли его сомневаться, не были ли его убеждения самым большим препятствием к его счастью. Если он откажется от старого себя и позволит ему исчезнуть, был ли шанс того, что он найдёт нового получше за прыжком веры?