Разношерстная... моя
Шрифт:
О том Ялька узнала почти сразу – и на кой потащилась за этой блудливой бабой? Чего, в Стольнограде не насмотрелась на шашни всяких замужних блудодеек? Один Таймир сколь раз ее радовал… Припомнив суженого, сердечко неприятно екнуло и заныло. Бабуля говорила, будто оно у оборотенки вещее. Так, стало быть, с мужиками случилось что-то? Будь все хорошо, так сердце бы радовалось – это ж разумно. Ялька слегка запсиховала. Камушек притягивал ее, начхав на все сердечные дела. Но, деда строго настрого наказывал: коли душа не на месте, так не лезь туда, где нужна холодная голова. Мысли, было, заметались, и тут из их клубка вывалилась самая подходящая: клетка! А ну, как завтра возвернется сам барон? Кто их знает – баронов – чего им взбредет в следующую очередь? Уж он-то не позволит собаке бродить, где попало. Он собакам всяких воспитаниев навыдумывал. Это тебе не король безмозглый,
Итак целый день потерян. Таймир с Юганом, поди, далеко ускакали. Это Яльку никто искать не станет, потому, как нет ее ни для кого. А их-то ловить будут, если уже не ловят. И что ж? Из-за нее задрыги мужики повернут назад: прямиком в лапы герцога. Да и ее случайного хозяина: барон здорово разозлится, как прознает, что его надули. Что его замечательная собачка пропала пропадом. Тоже, поди, охоту устроит, а уж этот на нее мастак. Да и свору такую имеет!..
Ялька мужественно ринулась прочь от горенки, где тяжко и сладко стонала мадама. Вернулась в переход, закусила губу, зажмурилась. И попыталась прошмыгнуть мимо той двери, где примелькались следы баронихи. Камушек очень старался, злорадно бередя душу. Деда сказывал: коли человек сам себе не хозяин, так он и не человек вовсе, а сопля склизкая. Наверно, и с оборотенками также, раз соплей быть ни за что не хотелось. Однако подлые ноги встали, как вкопанные и нипочем не желали уносить хозяйку от проклятой двери. В отчаянии Ялька последовала бабулиной привычке поминать ее добрую богиню – та и помогла. Напомнила мечущейся дурочке, дескать, камушек тот в круглой большой штуковине прочно засел. И выковыривать его кое-кому беспутному доведется с великими трудами. Кабы не целый день. Прихватить же с собой весь кругляш, так это, как с веригами пудовыми бегать – дурь несусветная!
Ялька от души поблагодарила разумницу богиню антанов и облегченно понеслась прочь от горницы баронихи. Вернулась в залу, откуда потащилась зазря терять время на подлую приманку, и поскакала вниз по щербатой каменной лестнице. Она влетела в нижний зал, невольно глянула на узкие окна-бойницы и хлопнула себя по лбу. Это в Стольнограде орлом примелькаться опасно, а тут-то чего сторожиться? Тут ей можно и вовсе творить, чего угодно – не жить же в этом замке до скончания века. Она рванула обратно и чуть не выдала себя: по брошенной верхней зале прохаживался какой-то стражник. И уходить зараза не собирался. Служил он тут! Нашел время болванище стоеросовое.
Ялька закусила губу, поразмыслила и, громко топоча, чуток пробежалась вниз по ступенькам. Громкого топота в мягких замшевых сапожках не получалось – вот беда! Пришлось вернуться в нижнюю залу. Там у высокого камина она прихватила кочергу: здоровенную железную дуру, с какой лишь на медведей ходить. Такой самого здоровенного косолапого в лоб обрадуешь, так, поди, до смертушки. Она чуток приподнялась по лестнице, не без труда раскачала в руках эту железную оглоблю и запустила ею вниз. Грохоту по каменному полу сообразовалось, будто сам бог-громовержец явился сюда полютовать в безнаказанности. Ялька обернулась змеей и залегла у самой стеночки. Вжалась в нее, чуть не до самых печенок! Стражник с озадаченной рожей прокатился мимо нее по ступеням, высоко задрав факел и бестолково размахивая мечом. Ялька обернулась собой, взлетела по лестнице и ринулась к окну. Тут они были, что надо: не слишком широкие, но высокие. И деревянными щитами, какие тут заместо стекол, не прикрытые. Оставалось взобраться в каменный оконный проем – эти дуболомы даже подоконников себе не завели – обернуться орлом и вылететь прочь.
Здорово было бы вот так и лететь всю дорогу, поплевывая сверху на людишек. Однако ж и шибко тяжело. Не получается у нее с птицами, хоть плач: и сил много пожирает, и сноровку к полетам нужно приобретать особыми долгими стараниями. Но перелететь на стену, а после еще и через этот паршивый ров с водой силенок хватило. А там волчицей, и драпать со всех ног, догонять своих.
Глава 11
Глава 11
Без мордобоя один леший не обошлось! А ведь до границ бароновых земель не дотянули самую малость. Юган корил себя за то, что уговорил срезать путь и сойти с торной дороги. На ту самую тропу, какую наобещал. Дескать, знает ее! Мол, хаживал и выжил. Знать-то он ее знал… Да вот не ведал, что завелась тут у них в Харанге весьма удачливая шайка. А проводник не ведал, что забредет та шайка и на их землю, за что поплатился
первым. Сшибли его с коня под самое утро арбалетным болтом в лоб. Бедолага и вякнуть не успел, как его душа отлетела…, куда там она у них отлетает. Юган с Таймиром бились, как черти, да и на чертей найдется ловушка. Накрыли их сетью, да такой, что не враз и выпутаешься. А уж после удара дубиной по затылку вряд ли и в ум придет брыкаться.Таймир очнулся первым и долго не мог очухаться. Башка раскалывалась. Заломленные за спину и скрученные руки, будто чужие. Ноги где-то там же. А тело затекло так, ровно он тут полжизни провалялся. Юган чего-то промычал и поморщился до полного перекоса зачуханной морды. Через силу раскрыл глаза и непонимающе выпучился на товарища. Затем обвел глазами убогие стены и крышу халупы, где они прохлаждались, да припомнил: по чьей милости. Заскрипел зубами, задергался и тотчас сдался. Уж кому, как не разбойнику знать меру возможностей человека, попавшего в подобную задницу.
– Приходил кто? – прохрипел он иссушенной от жажды глоткой.
– Я сам тока одыбал, – не обрадовал его Таймир. – А то еще и не одыбал. Вот, разбираюсь. Хотя тебе-то разобраться будет сподручней. С твоим-то опытом.
– Я тебя вытащу, – слишком уж небрежно наобещал разбойник, чтоб ему вот так вот взять, да с ходу и поверить.
– Посмотрим, чего дальше будет, – как сумел, поддержал его державник.
– А я не вытащу, так Ялька догонит, – припомнил Юган и расслабился: – Тока вот пить хочется до смерти. Не сдохнуть бы тут прежде.
– Третий день идет. А ее все нет, – нехотя поделился Таймир своей тревогой.
– И чего? – искренно удивился Юган. – Ты мне об этом даже думать не смей! Она тебе не воровка вшивая. Ялька у нас неубиваемая.
– Не болтай, – нахмурился Таймир.
– Не, друг, ты не понял, – опомнился и понизил голос до шепота Юган: – Я сам видал. Она как-то нам с дедом поведала, что их… таких, как она, запросто не убить. Так дед и завелся. Твердо знать хотел, чтоб не боятся попусту. А то он за нее перетрясся весь. Ну, эта злыдня возьми, да воткни себе нож прямо в грудину. Дед аж чуть не спекся тут же. Думал, у него сердце оборвется. А ей хоть бы хны. Прикинь. Просто на пол осела. Полежала чуток и на тебе: как новенькая. Даже шрамом не обзавелась – ниточка тонюсенькая. Глазу почти незаметная. Вон она, какая у тебя твоя невестушка. Так что не тревожься. Заминка всякая могла случиться. Скажем, не сразу выбралась. Но она девка ушлая: найдет лазейку. Всех вокруг пальца обведет... Ш-ш-ш. Идут.
Оно и верно: пришли. Впятером. Трое наставили арбалеты, а двое сняли путы. И чего они теми арбалетами сказать хотели, коли Таймиру еще до самого захода себе конечности возвращать? Как и вовсе-то не лишился? Воды им принесли напиться вволю. Да и хлеба пожрать, но в разговоры не вступали. Юган, было, поинтересовался, какого лешего от них хотят, но ответная зуботычина ясности не добавила. А он благоразумно не настаивал – с тем и разошлись. Растирая затекшие руки, Таймир прикидывал: чего такого они могли бы учудить, дабы выбраться наружу. Оно, конечно, куда как проще: поднять шум, а после встретить пленителей в кулачки за неимением чего потяжелей. Да что-то подсказывало, будто эти мужички на сие представление не купятся. Для начала не преминут заглянуть внутрь через малые продухи под крышей сараюшки. Можно, конечно, и туда кулаком сунуть в любопытную рожу, а что толку? Добро, если просто ответят руганью грязной, а коли болтом арбалетным?
– Не, стрелять не станут, – проследив его взгляд, догадался о его задумке Юган. – Хотели бы пристукнуть, так не нянчились бы нынче. Чего-то другое у них на уме. Кабы не запродать нас подороже. Вот тока кому? Не герцогу ли, ненароком?
– Это, ежели до них его посыльные доберутся, – принялся рассуждать державник в этом направлении. – Разослать-то он их разошлет, не побрезгует. Да тока вряд ли харангские разбойнички среди бела дня в открытую по дорогам шляются. Это первая случайность, что подвернуться им должна: сп'eшить ни кого иного, как герцогова посланца. Ну, да, положим, свезло им: поймали, кого надо. Тут вторая случайность: надо, чтоб тот им живым в руки достался.
– Да язык развязал, за какой надобностью послан, – согласился Юган. – Это уже третья случайность. Причем, немалая, ибо воину с разбойником вот так запросто болтать не пристало. Тока вот, сдается мне, непростые это разбойнички. Уж больно повадки у них воинские. Да и снаряга подходящая.
– Так и вы у нас далеко не все из-под забора выкатились, – толи усмехнулся, толи покривился от боли Таймир: – В Антании мало, если не двое из трех разбойничков воинским ремеслом прежде разбойного обзавелся.