Разношерстная... моя
Шрифт:
– Оно так. Думаешь, и тут те же порядки? Стало быть, быстро сговорятся? Хреново.
– Как сказать. Коль и сговорятся, так не враз дело сделают. Покуда разбойники цену твердую озвученную не возьмут, нас с рук на руки не передадут. Вот и прикинь: гонец к К`aртону возвернется да там сколько-то времени потеряет. Без того не обойдется. Герцог нынче за власть люто биться станет. Как бы не каждый его пес на то дело пойдет. А зная нас, парочку кого поплоше он сюда не пошлет. Иначе, не для чего и стараться. Потом вся эта кодла обратно потащится.
– На все про все дней семь, – прикинул Юган. – Это, ежели К`aртон поторопится.
– Да нас прежде времени не прихлопнут, – хладнокровно прибавил Таймир. – Скажем, завтра поутру. Иль нынче же ночью. Нас-то, не разузнав про
– Ты к чему это всё развёз, будто кашу по блюду? – насторожился Юган, зная, что державник попусту языком молоть не станет.
– Да вот, подумалось тут: а на кой мы им живыми? Этим разбойникам с воинскими замашками.
– Рабов в Сулию поставляют? – сообразил Юган. – А что? Я про это их здешнее ремесло слыхал. И вряд ли таким делом рвань всякая занимается. Кишка у них тонка. А воины это иное дело. У них и сноровки, и силенок достанет не такое провернуть. Слушай! – загорелся вдруг он. – Давай подсунем им покупателя поближе.
– К`aртона? – понимающе кивнул Таймир.
– Он-то им куда, как больше отсыплет. И возиться с нами не придется.
Державник помолчал, стаскивая боты и разматывая пропотевшие портянки. Затем принялся массировать ступни, как бы, между прочим, испоганив разбойнику его замечательный план:
– Ты чего первым делом сотворишь, как тебя выкупят?
– Дам деру от герцога, – уже сообразил Юган, куда клонит приятель. – А после вернусь сюда и посчитаюсь. Ты прав: им нас подальше сбагрить надо. Чтоб наверняка. Так чего, сидим и не рыпаемся? Ждем Яльку?
Таймир вновь кивнул и занялся ноющими ногами вплотную. Ночь прошла спокойно. Да и весь следующий день ими не интересовались, сунув пленникам рыбью похлебку с хлебом. И пять ведер воды, дабы не завшивели да не позорили почтенных продавцов перед покупщиками. На закате их снова накормили и ровно позабыли о хлопотном товаре. Юган задрых, а вот Таймиру отчего-то не спалось. Что-то такое шебаршилось в душе, делая непонятные намеки. В предчувствия он не верил. Но, случись им и впрямь существовать, так вели бы они себя именно так: возни много, а растолковать, что там предстоит, кишка тонка. Прежде он бы и думать о том не думал. Но, встреча с подлинной сказочной оборотенкой подтолкнула переосмыслить древние сказки: а так ли там все лживо? Нет, ковров летающих с шапками-невидимками он по-прежнему не ожидал. А вот что до всяких там духов иль нежити какой заковыристой, так тут…
Возможно, колготня средь привязанных неподалеку коней его бы и не привлекла, кабы… Голос Багра он узнал бы в табуне на сотню голов. Таймир подскочил, перевернул ведро, установил его под продухом и взгромоздился на одну ногу. Опора шаткая, но если не дергаться, и такая сойдет. Он потянулся к продуху, выставил наружу глаза: темень, сараюха напротив, справа два костра, слева длинная коновязь. Крайние чуток взбудоражившиеся кони чужие, а где-то подале, видать, и свои пристроены. И с чего бы они так занервничали? Еще и предчувствие это нелепое… Додумать не успел, как от коновязи отделился… Свар! Гнедого даже в свете нынешнего полнолуния особо не разглядишь. Но, повадки-то ни с чем не перепутать. Этак высокомерно заворачивать набок шею тут вряд ли кто иной сподобится.
Свар, между тем, осторожно двинулся прочь от сарая с хозяином. Такими меленькими шажками, что Таймир заподозрил… На спину Юганова коня взлетела маленькая темная фигурка и ударила пятками в расседланные бока. Тот взял прямо с места и пошел вмах. А от коновязи меж лошадиных боков уже протиснулся Багр и двинул следом за удирающей парочкой.
– Увела?! – возбужденно подпрыгнул сбоку Юган.
– Увела, – довольно подтвердил Таймир, опустившись на пол. – Обоих. Сама верхом на твоем. Не будь он к ней привычен, так намучилась бы с ними. Прочие кони ее и в человечьем обличии учуяли. Забеспокоились. Но эти, вроде, пока не прочухались…
Эти прочухались: забегали, заорали, замахали факелами. Мимо сарайки к коновязи протопали
несколько пар ног. Заржали кони, на которых с разбега бросали седла. Кого-то лупили за недогляд.– Не достанут, – преспокойно повалился на солому досыпать Юган. – Ты б вздремнул чуток. Ялька скоро не обернется. А и обернется, поначалу сама ими займется. Нас безоружных на них ни за что не выпустит. Хотя, какой уж тут сон, – досадливо заворочался он. – Добро, хоть ума хватила коней прежде увести.
У Таймира было собственное представление о том, на что у оборотенки ума хватает, а где явно не достает. Но он смолчал. Потому, как тревожился. Да преизрядно, чего уж от себя никак не ожидал. Ялька, конечно, та еще зараза. Но все ж таки дитя малое да неразумное. Оплошает где чуток, и влипнет. А они – два здоровых лба – сидят тут и на выручку прийти не смогут.
– Ты ведь у нас мальчишечка крепкий? – ни с того ни с сего полюбопытствовал Юган, задумчиво пялясь в потолок.
Таймир поднял туда же глаза и оценил слегка растрескавшиеся сухие доски. Он глянул на разбойника, ожидая разумных предложений.
– Можно попытаться ее заломать, – ткнул тот пальцем в одну из досок. – Коли я сяду тебе на плечи да поднатужусь, может и треснуть. Сейчас-то этим не до нас. Они, поди, тот треск и не расслышат. А и расслышат, чего мы теряем? Коли первую своротим, так остальных парочка под нашим весом мигом переломятся.
Таймир без разговоров встал под облюбованной Юганом доской. Выжидающе прищурившись на выдумщика с большой дороги. Тот лениво потянулся, подскочил и полез к нему на закорки.
Дорога сквозь лесок на заброшенный хутор, где окопались разбойнички, была изрядно заросшей. Да все же накатанной. Так что Ялька, проведав ее досконально, смело гнала Свара вперед. Багр скакал следом безо всяких понуканий – свыкся за долгую дорогу держаться рядом. А поначалу-то заартачился, как она вылезла из зарослей под самый нос гривастых пленников. Добро, хоть Свар с мозгами в дружбе, а то б и затевать не стоило. А затевать было надо. Мужики до своих коней просто больные! Случись с ними что, нипочем бы тихо не ушли. Встряли бы в драку, будто и без того им мало наваляли. Попались, как распоследние дурни! А то все кичатся своей боевитостью пни стоеросовые – злорадно обругала их оборотенка. Хлопотно, конечно, да и опасностей целый воз, но этакий оборот дел ей понравился. Уж больно хотелось утереть эти заносчивые носы. Будет ей Юган еще после такого на глупость пенять, как же! Поначалу пусть на себя оборотится.
Она же все больно ловко провернула – не подкопаешься. Свар с Багром стояли у общей коновязи со спутанными ногами. Грызть этакие веревки было долго да муторно. Ялька пробежалась вкруг всего подворья. И нашла-таки одного придурка, что задремал на подступах к лесному разбойному подворью. Обернувшись собой, она подкралась к присевшему у дерева долдону ползком. Длинный воинский нож в шибко богатых для этакой мелкотравчатой козявки ножнах чуток отклячился из-под локтя. Затаив дыхание, она тянула его со всей возможной нежностью, придерживая ножны. А этот пентюх даже не пошевелился. Зато Багр доставил оборотенке хлопот, покуда она лазила у него под ногами, разрезая путы – так бы и придушила скотину! Его выручать явились, а он кобенится, собака рыжая! Добро, хоть в голос не заорал проклятущий.
У отмеченного памятью дерева Ялька остановила Свара. Спрыгнула, ухватилась за повод и поддернула в сторону темных зарослей. Тот понятливо потопал за ней, раздвигая грудью пушистые, но тонкие податливые ветви. Багр чуток потоптался и двинул следом. Она привела их на отменную полянку, обретением которой немало гордилась. С двух сторон ее закрывал крутой склон безлесого каменистого холма. С третьей шел глубокий крутобокий овраг. Едва разыскав это местечко, оборотенка постаралась от души: налила в зверином облике несколько луж и навалила три кучки собственных какашек вдоль обрыва. Сквозь этакий заслон ни одна тварь лесная не переступит. Там, где землю пометил оборотень, нет места для иного зверья. Она проверила: с обеда сюда еще никто сунуться не осмелился. Коли повезет, и дале не сунется, покуда мужики не доберутся до своих коней.