Разорвать порочный круг

— Пойдем.

Окликнутая Волчица быстро улыбнулась напоследок старику, что все еще стоял на пороге и поглядывал за ней с Болтоном, и поспешила за мужем, подтягивая за собой вытянувшего шею и не желающего куда-либо идти коня.

********

На обеденном столе дымились тарелки с картофельной похлебкой да лежали аккуратно порезанные ломти хлеба, что радушные хозяева не пожалели выложить для пожаловавших гостей. Положивший локти на стол бородатый дед, что сидел во главе стола, дул на глубокую деревянную ложку и с осторожностью отправлял ее содержимое в рот. Старуха же, морщинистая, скукоженная, с покрытой шерстяным платком головой только теперь, подав всем еды, присела на лавку за стол, наконец наполнив миску и для себя. Ела усевшаяся сбоку от мужа женщина кротко, рот для разговоров не открывала, только изредка спрашивала, всего ли гостям хватало.

Жидкая похлебка разве что согревала изнутри, а грубый ржаной хлеб был явно не сегодняшнего дня и чуть похрустывал на зубах. Предложенный хозяевами ужин застревал у Волчицы в горле, однако не из-за выставленной на стол скудной еды, а по причине того, что двое за столом ели суп да хлеб, другие же двое, нагло вторгнувшиеся в личное пространство не отказавших им в помощи людей — к супу достали прихваченную с собой солонину. Было до невозможности стыдно есть мясо на глазах у крестьян, которые видали его только по праздникам да особым дням. Но еще более отвратительным было то, что Рамси даже не подумал и, судя по всему, не собирался предлагать старикам угоститься солониной. Медленно жуя откушенный кусочек хлеба, Санса чувствовала, что была красна лицом от стыда и смущалась поведению мужа до такой степени, что не могла посмотреть хозяевам дома в глаза.

Пожилые люди, хоть ничего и не сказали на этот счет, но от глаз дочери Старка не скрылось, какие взгляды иногда прилетали в ее с милордом сторону, и, словив на себе очередной взор старой женщины, Волчица опустила ложку в миску и поняла, что не сможет съесть более ни кусочка.

Тихонько отодвинув от себя полупустую тарелку, она принялась доедать свой кусок мяса, все-таки не желая полностью отказываться от ужина и понимая, что, оставшись голодной, проворочается с бока на бок до самого утра. Чтобы дразнить крестьян своей едой как можно меньше и не мозолить им глаза, Санса незаметно откусывала кусочек за кусочком, а оставшийся в руке ломоть солонины прикрывала миской или вообще убирала под стол. Милорд же был невозмутим: отведал и приготовленный стариками ужин, и солонину, и, казалось, нисколько не смущался этой ситуации, словно все так и должно было быть.

В такие моменты Санса мужа вовсе не понимала и только огорчалась его бестактности. Наверное, ей стоило попробовать поговорить с Рамси об этом, высказать свои мысли о том, что вести себя так было не по-братски. Вместе с тем Волчица поневоле задавалась вопросом о том, занимался ли вообще кто когда-нибудь манерами и воспитанием милорда. Глядя на сдержанного Русе, с трудом верилось, что он мог с таким попустительством относиться к воспитанию своего… бастарда. Хотя, у каждого было свое мерило дозволенного, и культурный за столом лорд Болтон не считал ничем позорным перерезать горло Королю Севера и насиловать свою невестку.

— Куда путь держите? — внезапно спросил закончивший с едой старик и вырвал своим неожиданным вопросом дочь Старка из размышлений.

Вернувшаяся из своих раздумий к яви Санса взглянула на Болтона, зная, что отвечать должен был он, и увидела, как отвлекшийся от еды бастард перевел внимание на хозяина и произнес:

— На юг.

Повисла тишина, а не обратившей на это никакого внимания Рамси снова принялся за еду, то ли считая этот ответ предостаточным, то ли просто не желая разговаривать. Санса бы могла добавить здесь пару слов, однако остерегалась этого делать и только дружелюбно улыбалась и извинительно смотрела на хозяев дома, пытаясь сгладить ситуацию и выставить себя с милордом в более выгодном свете. Девушке не было безразлично, как складывались отношения милорда с другими людьми, ведь она во многом зависела от него и той ситуации, в которой они оказывались. Несмотря на то, что Старк не собиралась идти против мужа или перечить ему, однако всей душой желала попробовать поговорить с ним, быть полезной, хорошей женой, которая получила бы за это свою награду, как осязаемую, так и неосязаемую. Ей было очень приятно, ей льстило, когда ее мягкие, ненастойчивые уговоры достигали своей цели и не оставались пропущенными милордом мимо ушей. Волчице доставляло удовольствие, когда муж просил ее совета, а потом давал понять, что ее помощь ценилась и не проходила даром. Каждый успех был сродни достижению, к которому дочь Старка шла не один день. И не хотелось останавливаться на достигнутом.

Хозяин дома оказался человеком очень спокойным и привыкшим ко всему и, покивав ответу Болтона пару раз головой, как ни в чем не бывало спросил:

— А откуда едете?

— С севера, — как отрезал, сказал бастард, не отрываясь от своей порции супа.

Кареглазый мужчина в изумлении воззрился на Болтона и удивлен ответом был настолько, что застыл, озадаченный, с так и не донесенной до рта ложкой. Невыдержавшая Санса почти неслышно начала шептать, кидая в сторону милорда осторожный, спрашивающий разрешения взор:

— Мы… — и сразу замолкла, заметив, как к ней метнулся далеко не дружелюбный взор Рамси. — Простите, милорд, — прошептала она так, что мог расслышать ее только юноша, и потупилась.

Похоже, вмешиваться Волчице не следовало, раз милорд так яростно отреагировал на ее попытку заговорить. Может, Рамси не хотел никому сообщать, откуда они ехали, может, не хотел, чтобы она вступала в беседу без спроса, ведь разрешения говорить ей никто не давал и за помощью не обращался. И раз оно было так, то Санса более и слова не проронит, чтобы не злить милорда по пустякам. В доме их приняли, ужином накормили, крышу над головой предоставили, а завтра она с Рамси уже покинет это место и навряд ли когда-нибудь еще встретится с этими людьми.

Старики с неким подозрением в глазах посмотрели на молодую чету, но ничего говорить не стали. Женщина, успевшая к этому времени поесть, встала из-за стола и принялась убирать пустую посуду, торопясь навести порядок в хате перед сном. Не было у нее возможности сидеть, ничего не делаючи, до полуночи, ведь завтра с самого раннего утра ей должно было быть на ногах и заниматься скотиной да завтраком. Глава же семейства принялся сдвигать лавки, готовить место ко сну, а Волчица с мужем поблагодарила хозяев за ужин и отправилась на сеновал, где им и предложили заночевать.

********

Санса опустилась на расстеленное на сене покрывало и неуверенно посмотрела на мужа, принимая сейчас окончательное решение. Сделав глубокий вдох, она проговорила:

— Простите, милорд, что чуть не встряла в ваш разговор. Вы не давали мне позволения на это, и я должна была молчать. Я должна понести наказание.

И закончив говорить эту фразу, Санса захотела прикусить себе язык за то, что тот попутал “готова” с “должна”. Однако делать уже что-либо было поздно, слово произнесено — слово услышано, и теперь оставалось лишь надеяться на то, что милорд решит обойтись без наказания.

Все так же сидящий, согнув ноги в коленях, бастард с неким блеском в глазах посмотрел на Старк и произнес, окинув ее взглядом с ног до головы:

— Понесешь его чуть позже, когда мы будем одни. А пока иди сюда.

Он откинулся спиной на наваленное сзади сено и подозвал жену рукой к себе.

Смиряясь со своей участью и доверчиво подсаживаясь к Болтону, Санса внимательно посмотрела на него, ожидая, что же последует дальше. Рамси же лишь начал гладить ее по растрепанным и выбившимся из косы волосам, медленно подобрался рукой до ленты и развязал ее, дав рыжим длинным локонам свободно упасть на плечи девушки. Слегка пригладив их и переложив к жене на грудь, бастард продолжил гладить ее по голове и нежно трепать по щеке. Разом расслабившаяся, привыкшая к такому роду внимания Санса прикрыла глаза и по наитию прильнула к руке мужа, а через некоторое время сама начала тереться о руку Рамси, и, когда тот чуть приподнялся на сене и сел повыше, последовала одновременно с его рукой к нему самому.

Волчица положила голову на грудь мужчины и продолжила то и дело тыкаться в ласкающую ее руку, словно играла с ней и шуточно представляла себя некой собакой. Увлеченно ласкаясь к милорду, она чувствовала, как он медленно поглаживал ее одной рукой по пояснице, а второй рукой вскоре прекратил гладить ее по голове и теперь бережно перебирал рыжие пряди. Рамси уткнулся затем лицом в макушку Сансы, а та положила одну руку на его грудь и тихонько так лежала, находя свое удовольствие в ласках милорда и почему-то будучи уверенной в том, что наказание ей предстояло нестрашное, может, даже сопряженное с наслаждением.