Разорвать порочный круг

Дно одного ведра коснулось пола, а за ним — и второго. Пара свиней подняли головы вверх и, шевеля носами и поддергивая ушами, посмотрели на Волчицу. Кидая на хорошо откормленных хрюшек долгий взор и отмечая про себя, что на ее приход обратили внимание только они, Санса вылила в ясли воду и, еще раз взглянув на свиней, пошла к выходу из теплого, но провонявшего запахом мочи и пыли хлева.

Она вышла на улицу и побрела по уже знакомой улице к деревне. Еще пара ведер — и можно будет идти к Рамси и ждать ужин, который сейчас как раз стряпала Гильда…

Если даже она и заревет перед ним, то что с того? Что случится, если она выговорит все, что накипело внутри? Рамси сам требовал от нее честности и не раз вытягивал из нее правду, ее мысли, и это не влекло за собой почти никаких последствий. Однако… что она скажет ему на этот раз? Что ей плохо? Что у нее никого и ничего не осталось? Что чувствует себя так, словно ее время уходит? Что чувствует, что больше никогда не сможет быть счастлива? Что едва ли принадлежит этому миру? Что за пару лет она прошла через большее, чем многие люди за всю жизнь?

А что дальше? Ну, выслушает он её, а что с того? Что сможет сделать? А вдруг вовсе разозлится и пожелает наказать ее за проявленную слабость? И с чего она вообще решила, что сможет собраться с духом и выговорится, что не передумает, лишь вступив в комнату? Возможно, стоит ей только оказаться рядом с Рамси, как все эти мысли и переживания уйдут сами собой и не будет нужды говорить и уж тем более плакать?

По двум сторонам замелькали крестьянские дома и собаки, пристально наблюдающие за Сансой со своих мест на крыльцах домов. Мимо нее прошла домой с водой закрученная в шали и платки женщина. До колодца осталось идти совсем не далеко.

Прошедшие сутки казались ей выдумкой сумасшедшего, вымыслом больного разума. Но это происходило взаправду, в этом Санса не сомневалась. Не могла разобрать, что чувствовала по отношению к Рамси теперь, но знала, что сдержит перед ним свое обещание. Он не притворялся, когда плакал, рассказывал всё, как оно было, хоть и казалось оно безумием, а сказанное в конце «Спасибо» было по-настоящему искренним. Утренние извинения и беспокойство о ней тоже были неподдельными… Такое невозможно было сыграть и вряд ли кто-то вообще мог додуматься до такого. Да и зачем? Чтобы проверить ее? Маловероятно, ведь для этого можно было придумать способы и попроще.

Вопреки всему, у Старк был желание поговорить с Рамси обо всем случившемся, расспросить подробнее, просто поговорить с ним. Если же он будет не против, то именно так она и поступит в надежде на то, что разговор не навредит, а наоборот — прояснит многие вещи и сделает все понятнее, ибо многое из услышанного поражало ее и вводило в замешательство, многое оставляло без слов. Она хотела посмотреть, что будет делать Рамси, хотела видеть, что будет с ним дальше, хотела по возможности наладить с ним отношения, однако, к сожалению, не знала, как лучше было поступить сейчас, что говорить ему, а что нет. В чем оказать помощь? Хотя, глядя на то, как быстро он приходил в себя, ее помощь могла и не понадобиться, однако не следовало расслабляться и спускать глаз с Болтона.

Первое ведро полетело в колодец.

*****

Рана днем не кровоточила, но и ногой Болтон почти не двигал, чтобы снова не открылся порез. В покоях стоял извечный полумрак, который не могла развеять даже свеча, зажженная заходившей сюда в обед женой. Из-за тусклого освещения и равномерного шума, раздающегося за дверями этой комнаты, постоянно клонило в сон. Заняться было определенно нечем, и Рамси время от времени впадал в полудрему, которая едва ли прибавляла сил или давала отоспаться после сложной ночи. Вместо этого сон угнетал и обострял чувства, он был словно тихим продолжением нудной мелодии, вытягивающей из тела жизненные силы.

От тоски и одиночества освобождение находилось только в те редкие минуты, когда сюда заходила Санса, а с щелчком закрывшейся за ней двери внутри вновь начинало щемить. Ему хотелось и одновременно с тем не хотелось чем-то заняться, но точно тянуло пойти куда-нибудь, поехать, продолжить наконец дорогу в Простор, только бы не сидеть в одиночестве на одном месте.

В некоторые минуты, особенно когда в доме делалось совсем тихо, находиться в комнате становилось невыносимо. В груди резало и щемило, глаза жгло от подступающих слез.

Хеке, Миранда, ему их сейчас не хватает… Мама, детство на мельнице… То, чего у него никогда не было, и то, чего никогда не восполнить. Отец… при мысли о нем подкатывала грусть, которая, однако, быстро сходила на нет и вновь уступала место тоске.

Какого… он вообще решил сюда ехать? Нужно было оставаться на Севере, объединиться с Амберми и Карстарками. Наверное, еще было не поздно и сейчас стоило попробовать связаться с Тиреллами: отыскать в Речных землях лорда, от которого можно было бы послать ворона. Единственное, как такого отыскать, не попав в руки к Фреям…

«Прекрати, ты же знаешь, что назад дорога уже закрыта.»

Отъезд с Севера казался теперь поспешным решением, о котором приходилось сожалеть. Хотелось вернуться туда, но вот возможность сделать это не находилась, из-за чего на душе делалось грустнее.

Болтона тянуло на Север, где прошла почти вся жизнь.

Однако почти ровно с такой же силой его отталкивало от Севера. Возвращаться туда — это возвращаться в пустоту, где его никто не ждал, где боль станет ощутимее, и, может быть, именно поэтому он не видел сейчас способа вернуться туда.

Подталкиваемый тревогой и неспокойными мыслями, Рамси в бессчетный раз сел в постели, огляделся по сторонам, а затем, в сотый раз понимая, что бежать было некуда, отклонился на подушки и принялся дожидаться возвращения жены.

========== Вечер I ==========

Последние два шага были похожи на прыжки, так схожие с длинными шагами скакуна в чистом поле. Ладонь обхватила пошарпанную, шершавую на ощупь ручку и толкнула дверь. На этом спешка закончилась, и в следующий миг Санса потянула на себя дверную ручку, замедляя ее полет настежь: Рамси мог спать, и если оно было так, то не следовало оглушать дом хлопком двери.

Крадучись вступив в комнату, дочь Старка устремила взор к постели, торопясь увидеться с мужем. Она зашла к нему за день всего два раза: пообедать и помочь с обработкой раны да зажечь свечу, когда начало темнеть — он в тот раз еще спросил, не устала ли она, чем сильно удивил её. А после этого помогать Гильде сделалось еще сложнее: желание бросить все и убежать отсюда подальше стало явственнее, а за невозможностью и осознанием бестолковости этого поступка возросло желание сбежать за дом и поплакать. Сейчас же в груди заверещало от собственного бессилия и ничтожности.