Разорвать порочный круг

Мысль показалась дикой и лишенной здравого смысла, однако лежать в постели от этого легче не стало. Бедро ныло, изредка простреливало сильной болью, из-за чего на сердце делалось еще паскуднее.

Повернув голову вправо, Рамси увидел спящую на спине Волчицу: одна рука покоилась над головой, а вторая была скрыта под покрывалом. Губы жены были приоткрыты, на лице была заметна легкая припухлость. Неизвестно почему, но, глядя на нее, появлялось желание пододвинуться к ней поближе и прижать ее к себе.

Тревога никуда не отпускала, и если бы у Рамси была возможность, то он выбежал бы как можно скорее из комнаты и пошел без остановки хоть куда, только бы двигаться вперед. Однако ни того, ни другого нельзя было сделать, и последние надежды возлагались на то, что Санса вскоре проснется, и ему станет легче избавиться от преследующего наваждения. Хотелось быть как можно ближе к ней, ощущать ее тело, тепло, знать, что она была рядом.

В эту ночь многое изменилось, и перемены не могли не пугать. Ему надо было что-то делать, куда-то бежать… Но что делать и куда бежать? Как сбежать от неуемного беспокойства, если оно исходит изнутри? Точит, как червь человеческий череп, а от хриплого карканья, доносящегося со двора, щемит в груди, словно кто-то зовет пойти туда, на улицу, обещает, что там будет спокойнее. Но это все глупые мысли. Его никто и никуда не может позвать, разве что на тот свет. Он никому не нужен, а те, кому и был нужен, — давно мертвы. От отчаяния спасала только Санса.

Рамси аккуратно и медленно перевернулся набок и посмотрел на Волчицу. Тянуло прикоснуться к ней, обнять, хотелось, чтобы она проснулась, однако он этого делать не собирался — не считал себя в праве будить жену только потому, что ему было тоскливо и одиноко. Она, должно быть, сама устала и нуждалась в отдыхе, он разве что приобнимет ее одной рукой, навряд ли это разбудит ее. Да и просто было желание хоть как-то помочь Сансе и поддержать. Хотелось отблагодарить ее за все и не видеть ее чем-то опечаленной, хотелось быть ей полезным. Пускай она хорошо себя чувствует. Если бы только не эта чертова раненая нога…

Осторожно, почти неощутимо положив на талию Старк руку, Рамси прилег рядом с ней и стал поглядывать на нее сквозь полуприкрытые веки, дожидаясь, пока она проснется. Не став ложить руку на бок девушки, чтобы ненароком не разбудить ее и не побеспокоить, он просто легонько провел рукой по ее талии. На удивление, но от этого действия сделалось спокойнее.

Продолжая осторожно водить по боку Волчицы, Рамси вглядывался в черты ее лица, запоминал форму губ, носа, примечал мельчайшие детали и не мог отвести глаз в сторону. Ему все нравилось в ней, даже маленькие изъяны вызывали умиление. Когда же ресницы Сансы затрепетали и открылись сонные голубые глаза, они сразу же отыскали лицо Рамси. Их взгляды встретились, и только бастард хотел одернуть от руку от жены, как она перевернулась на бок и пододвинулась к нему. В груди взвился вихрь, и обнявший подавшуюся к нему Старк Болтон ощутил, как сердце пропустило удар и сознание затуманила приятная поволока. Он никогда не испытывал ничего подобного и от нахлынувших, одурманивающих ощущений забыл, как дышать. Это было чем-то новым и великолепным, чем-то, что хотелось испытывать вновь и вновь.

Крепко прижимая к себе жену, Рамси уткнулся лицом в ее волосы и глубоко вздохнул. До носа долетели нотки костра, каких-то трав или мазей и присущий только Волчице запах, который навсегда отпечатался в памяти. Болтон ощутил, как по телу разлилось тепло, прячась от которого, тоска и одиночество скалили от злобы зубы и грозно шипели в ответ, будто предупреждали, что так просто от них не уйти, что они еще долго будут рядом. Но сейчас же они почти не ощущались, существовало только тепло и спокойствие, исходящие от заключенной в его объятия Сансы, которая примостилась на его груди и прикрыла усталые после бессонной ночи глаза.

Они лежали так некоторое время, и комната, поначалу черная, успела окраситься в цвета синего, а теперь и вовсе серого. Успокоившись от объятий с женой, Рамси перевел взгляд на ее голову и, невольно вспомнив прошедшую ночь и их разговор и чувствуя, как сильно она прижималась к нему, ощутил, как заныло в груди.

«Ей, должно быть, было очень плохо, когда она осталась один на один с разбойниками. Это ведь никто не мог помочь Сансе в тот момент. Она нуждалась тогда в помощи, а тебя не было рядом».

Он это точно знал и сейчас не смог бы заставить себя промолчать.

— Прости, что я не смог добраться к тебе быстрее, — он чувствовал, что эти слова были ничем, что этого было недостаточно. Это никак не могло сравниться с тем, что пришлось испытать Сансе. — Это все моя вина. Мне нужно было быть осмотрительнее, я не должен был допустить того, что случилось, — внутри все содрогалось от усилий удержать чувства под контролем и не дать себе расплакаться. Рамси продолжал говорить и слышал, как его голос становился все тоньше. — Мне больно думать о том, как ты себя чувствовала тогда. Обещаю, что больше не допущу такого. Скажи только, с тобой все в порядке?

Болтон почувствовал, как Санса еще сильнее прижалась к нему и стиснула рубаху в ладонях, после чего совсем тихо прошептала:

— Да…

— Ты уже нормально себя чувствуешь? — он же видел, что что-то было не так, что она недоговаривала, чего-то боялась.

Санса молчала, лишь жалась к нему, да глаза ее бегали из стороны в сторону, выдавая обеспокоенность чем-то. От жалости к ней болело под сердцем, хотелось каким-то образом помочь ей, узнать, что же произошло с ней. И Рамси взволнованно заговорил, не спуская глаз с Волчицы:

— Что-то случилось?

Он не мог видеть лица жены, но ощущал ее напряжение и волнение. Аккуратно запуская руку в волосы Сансы и нежно поглаживая, Болтон прошептал у нее над ухом:

— Что они сделали с тобой?

— Они насиловали меня, — голос Волчицы дрожал, а когда она приподняла с груди Болтона лицо, стало видно, что ее глаза блестели от выступивших на них слез. — Каждый и не по одному разу, — ее голос упал до полушепота, слегка скрыв в своем тихом звучании дрожь. — Я не знаю, понесла ли от кого из них.

Старк прильнула к нему и попыталась спрятать лицо в рубахе на груди. Внутри все вскричало от того, что это было ужасно, непоправимо, такого не должно было произойти с Сансой, она не должна была проходить через это. Он не хотел, чтобы она мучилась сейчас, чтобы страдала из-за случившегося с ней. Изнутри кололо желанием помочь ей, сделать все возможное, чтобы она почувствовала себя лучше, чтобы не думала о тех людях и о том, что они сделали с ней. Хотелось избавить ее от боли и заставить больше никогда не вспоминать о том дне, не думать о тех людях.

Впервые в жизни Рамси чувствовал себя виноватым перед Сансой, перед кем-то вообще. До неимоверности хотелось искупить свою вину перед ней. Он должен был защитить Волчицу, должен был заранее предположить, что им не стоило ночевать в лесу. Нужно было держаться ближе к гостевым дворам или трактирам, может, потерять чуть больше времени на дорогу, но довести жену до Простора в целости и сохранности. А если она еще и понесла от одного из них? Болтон взглянул на макушку жены и, покрепче прижав ее к себе, уткнулся носом в распущенные рыжие волосы.