Разрушение Дьявольского Акра

Все уставились на него. Его губа, а затем и все остальное начало дрожать.

— Я просто вернусь под стол.

— Нет, не вернешься, — сказала Эмма, вскакивая, чтобы схватить его. — Мы больше не будем прятаться, прятаться или убегать. Верно, мисс С.?

— Я надеялась, что кто-нибудь из вас скажет это, — ответил имбрина.

— Да, я думал, что у вас, людей, больше мужества, — сказал Эддисон.

— Бегство получает несправедливо дурную славу, — сказал Гораций. — Лучшее нападение — это хорошая защита, разве не так говорят американские футболисты? — он посмотрел на меня; я отрицательно покачал головой. — Неважно, это правда. Действительно ли имеет смысл всем нам оставаться здесь, в Дьявольском Акре, где он может достать нас одним ударом? Он не только знает, где нас найти, он знает эту петлю вдоль и поперек. Это была его штаб-квартира в течение многих лет.

— Мы никогда не должны показывать ему, что боимся, — сказала Бронвин, и ее лицо исказилось. — Даже если так оно и есть.

— Вместе мы сильнее, — сказал Хью, и Фиона кивнула. — Кроме того, мы не можем оставить это место и позволить ему снова получить Пенпетлекон. Это наш самый мощный инструмент. И он может попасть к нему.

— Ты беспокоишься о том, что он сделает с Пенпетлеконом? — сказал Гораций, снова повысив голос. — В данный момент он может быть всемогущим, вездесущим. Зачем ему коридор с петлевыми дверями?

— Если бы он был всемогущим, мы бы уже были мертвы, — сказала Эмма. — Вы должны немного успокоиться и постараться не пугать маленьких.

— Я не боюсь, — объявила Оливия и стукнула себя кулачком в грудь.

Мисс Сапсан откашлялась.

— Есть одна вещь, которую вы должны понять о моем брате. Я серьезно сомневаюсь, что он хочет нас убить. Ну, — она слегка поморщилась, — он может хотеть убить меня, и, возможно, Джейкоба тоже, но не всех вас и не остальных наших людей. Он хочет власти и контроля. Все, о чем он когда-либо мечтал, всю свою горькую жизнь, — это быть королем и императором странного мира, быть почитаемым всеми странными, которые насмехались над ним в детстве.

— Значит, он просто поработит нас всех, — сказал Енох, — заставит лизать ему сапоги и петь ему дифирамбы, а по выходным отправлять убивать нормалов, или что там еще ему нравится.

Эмма забралась на кухонный стол и топнула ногой, отчего столовое серебро подпрыгнуло.

— Не могли бы вы все, пожалуйста, прекратить выкручивать эти ужасные сценарии. Мы не собираемся всерьез отказываться от надежды, пока не поймем все размерность того, с чем мы столкнулись! Каул может быть очень силен — мы даже не знаем, насколько, — но мы тоже сильны. Достаточно могущественны, чтобы разрушить его планы и два или три раза нанести ему серьезные неудачи. И мы больше не просто горстка странных детей. У нас есть что — то вроде сотни странностей, чтобы сражаться с ним — все наши многочисленные союзники, которые живут здесь, в Акре, и которые доступны через Пенпетлекон, не говоря уже обо всех наших способностях, всем нашем опыте, дюжине имбрин и…

— И Нур, — сказал Гораций. — У нас есть Нур.

Голова, Нур дернулась, словно ее разбудили ото сна.

— Конечно, — сказала она.

— А что хорошего в ней? — спросил Эддисон.

— Если верить пророчеству, — сказал Гораций, понизив голос, — и учитывая, как много из этого уже произошло, я думаю, что это так, то Нур может быть самым важным нашим козырем в предстоящей борьбе.

— Не без остальных шести, — сказал Нур.

— Боюсь, я запутался, — сказал Эддисон.

— К этому привыкаешь, — пробормотала Клэр.

Гораций продолжал:

— В пророчестве говорится, что семь предсказанных странностей, одной из которых является Нур, вместе могут закрыть дверь.

— Заметьте, там написано: «могут», — сказал Енох, — а не «смогут».

— Чтобы покончить с войной, семеро могут запечатать дверь, — продекламировал Гораций. — Это лучший перевод, который у нас есть. Есть также что-то об «эмансипации» странностей, но эта часть немного более расплывчата.

— Запечатать дверь на что? — спросил Эддисон.

— Мы не знаем, — сказал Гораций.

Эддисон пристально посмотрел на него.

— Как запечатать?

— Не знаю.

— А мы знаем, где остальные шесть? — Эддисон оглядел всех нас.

Мисс Сапсан покачала головой.

— Пока нет.

Он повысил голос.

— Да что ты знаешь, щенок?

— На данный момент не очень много.

— Ладно, ты меня убедил, — сказал Эддисон, падая на пол и закрывая глаза лапами. — Мы все в очень серьезной беде.

* * *

Прежде чем уйти на экстренное заседание Совета Имбрин, мисс Сапсан заставила всех пообещать никому в Акре не говорить ни слова о том, что они слышали.

— Ни души, — предупредила она. — Пока у нас нет четкого плана действий, это только вызовет панику.

— И ты собираешься это сделать? — сказал Хью с легким сарказмом. — Разработать надежный план действий?

Клэр бросила на него взгляд, от которого сыр свернулся бы.

— Да, мистер Апистон, — терпеливо ответила мисс Сапсан. — Так и есть.

Она вгляделась в наши лица.

— Будет лучше, если вы все останетесь в доме, пока я не вернусь. Я ясно выражаюсь?

У меня создалось впечатление, что она начинает сожалеть о том, что рассказала всем эту новость; что их реакция была слишком рассеянной и испуганной, и что теперь мы все были заполнены вопросами, на которые она не была готова ответить, что только усилило нашу тревогу. А тревожные, в высшей степени независимые странные дети, склонные игнорировать ее приказы, были головной болью, в которой она не нуждалась. Так что нас должны были изолировать до дальнейших распоряжений. Может быть, несколько часов, а может, и дольше, в зависимости от того, как долго продлится встреча имбрин.

После ее ухода послышалось ворчание по поводу того, что мисс Сапсан все еще не доверяет нам и обращается с нами как с детьми. Клэр, которая всегда принимала сторону имбрин, утверждала, что мы все еще дети, и пока мы продолжаем делать такие вещи, как исчезать в Пенпетлеконе, никому, не говоря — она посмотрела на меня долгим взглядом — возможно, мы действительно заслуживаем такого отношения. Это вызвало дискуссию о физическом и реальном возрасте, о том, похожа ли жизнь в неизменном цикле в течение восьмидесяти лет на жизнь в реальном мире, и как это влияет на состояние ума и сердца, после чего я почувствовал себя невероятно усталым и прокрался наверх, чтобы поспать.

Я рухнул на то, что, как я предполагал, было кроватью Горация — это была единственная застеленная кровать, углы плотно заправлены, подушки взбиты. Я лежал на боку лицом к окну, наблюдая, как мягко падает пепел, и слушая бормотание маленького радиоприемника на ночном столике. Диджей читал утренние новости. Я хотел выключить его, но ручка была вне досягаемости, и я обессилел от усталости. Я лениво размышлял, как радио внутри петли может поймать станцию снаружи, а затем услышал, как диджей сказал: «В регби каннибалы Дьявольского Акра сокрушили эмураффов Баттерси за их четвертую победу подряд в этом сезоне».