Разумные люди

– Что вы делаете?
– голос звучит совсем глухо.
– Это же живой человек!

– Да нет же, доктор, - оборачивается красавица-венерианка.
– Он только так выглядит. Вы разве не прочитали сопроводительные документы? Это землянин. Последний живой остался из всего десанта...

***

– Не такие, - ответил Григорий Антонович.
– Но очень похожи.

***

– Дядя Гриша!
– девочка-подросток повисла у высокого блондина на шее.

– Здравствуй, Алиса, - улыбнулся тот.
– Как ты выросла!

– Надо чаще в гости приезжать, - дразнится именинница. Язык показала.

– Вот, держи. Как заказывала.

Жадные пальцы торопливо содрали упаковочную бумагу с коробки.

– Микро-ско-о-оп!
– радостно взвизгнула Алиса и снова кинулась мужчине на шею.

– Гриша, ты её балуешь, - с ноткой неодобрения сказала женщина. Но тоже обняла гостя. Вокруг глаз у неё уже появилась сеточка морщин. А в тёмных волосах проблёскивает седина.

– Пустяки, - снова улыбнулся мужчина, пожимая руку отцу семейства.

– Нет, не пустяки, - гнула своё Клара.
– По теперешним временам...

– Он мне ничего не стоил, - прервал её Домов.
– Собрал из обломков. Чудом несколько стёкол уцелело. Не бог весть что, но для ребёнка сгодится...

– Я уже не ребёнок!
– обиженно надула губки Алиса.
– Мне уже четырнадцать лет!

Григорий Антонович посмотрел на ладную, стройную девичью фигурку. И совершенно серьёзно произнёс:

– Да, уже не ребёнок.

Но Клару интересовало другое:

– Постой, из каких обломков?

Муж взял её за локоть и решительно потянул на кухню.

– Дорогая, кажется, пирог надо глянуть, не пригорел бы...
– Ушаков нарочито громко загремел посудой, прошептал жене почти на ухо: - Не трогай ты его. Разбомбили госпиталь. Уже месяц как. Почти всех там и похоронило. Гришка - счастливчик. Всего-то пара царапин. Голыми руками завалы разгребал. Пока помощь подошла, троих вытащить успел. Фёдорова вон, нашего, тоже. Он позавчера на базу вернулся. Рассказывал, Домов там чуть не пятнадцать часов к ряду камни тягал. Кто живой ещё - вытаскивал, перевязывал. И главврача тоже вытащил... хоть она уже и мёртвая была. Совсем... После этого уже не работал. Над ней сидел... Так что Клар, ты бы... ну не приставай к нему, как обычно: "Когда ты женишься?" да "Когда ты женишься?" Ладно?

Женщина, подпиравшая щёку рукой, молча кивнула. По щекам её текли слёзы.

– Дядь Гриш, а ты мою посылку получил? С гербарием?

– Нет, Алиса, не получил. Я, знаешь, в другом месте теперь живу. На севере. Вот...
– Домов вынул из кармана неизменный блокнот и записал адрес.

– Ты переехал? Ой, и мороки, наверное, было! Переезд это всегда так хлопотно, - сказала девочка серьёзным тоном умудрённой опытом хозяйки.

Григорий Антонович помимо воли вспомнил аккуратную, геометрически правильную воронку на месте белого особняка. Мягко улыбнулся Алисе.

– А я налегке.

На самом деле день рождения был три дня назад. Но отмечать решили сегодня, потому что в городе предстояли гуляния по случаю национального праздника. На фоне военных действий заряд патриотизма просто необходим. Тем более здесь, в тылу, можно себе позволить.

Алиса надела новое платье и уложила волосы на мамин манер, отчего стала выглядеть совсем взрослой. И когда они с Антоном кружили по разбитой площади под звуки плывущего над городом вальса, Клара вдруг ощутила, что ревнует мужа к приёмной дочери.

О своём бесплодии Антон предупредил сразу. Его невесте было всего двадцать два. И идея стать матерью, не испортив фигуру родами, показалась не такой уж и плохой. Вот только Алиса всегда была папиной дочкой. Ушаков малышку обожал. Каждую свободную минуту уделял ребёнку. А с матерью... они никогда не были близки. "Если бы я сама её выносила - всё было бы иначе!" - сказала себе женщина и посмотрела на стоявшего рядом Домова. Григорий сильно изменился с тех пор, как Клара видела его в последний раз. Из голубых глаз исчезли весёлые искорки. Складка губ сделалась жёстче. "Может, он тоже поседел?
– подумала Клара.
– При таких светлых волосах поди разбери".

– А почему ты... на север уехал?
– спросила Клара, чтобы поддержать разговор.

– Там не было хирурга, - пожал плечами Домов.

– Хирурга? Но ты ведь диагност!

Григорий посмотрел на женщину очень внимательно. И тихо произнёс:

– Когда приносят человека с оторванной ногой, диагност не нужен. Нужен хирург.

Антон с Алисой светились счастьем. Они шли, обнявшись, если сладкую вату и смеялись каким-то своим, непонятным для Клары шуткам. Но апогеем прогулки стал уличный фотограф, предложивший:

– Ребят, вы такая замечательная пара! Давайте портрет на память, а?

И тут Клара взорвалась.

Уже дома, слегка успокоившись, она смогла оформить истерику в слова. Припомнила Ушакову всё: ни единой, даже самой лёгкой болезни за пятнадцать лет совместной жизни, неутомимость и выносливость, а главное, нежелание стареть вместе с супругой, как полагается любому нормальному мужу.

Домов сидел в уголке и молчал. Его взгляд, направленный на главу семейства, выражал жалость. Если бы Ушаков не смотрел на друга, а не в пол, на его лице он прочёл бы: "Я тебя предупреждал".

Когда все слова были сказаны, на кухне повисло тяжёлое молчание. И довлело над всем семейством довольно долго, пока Алиса не подошла к отцу. Девушка обняла его, поцеловала в щёку и сказала:

– А мне всё равно. Что меня удочерили, я и так догадалась. Давно уже.

– Как?
– удивился Ушаков.

– Когда в больнице лежала. Врач при обходе медицинскую карту у меня на кровати забыл. Со скуки и полистала. А там данные биологических родителей были. Пап, мне всё равно. Я тебя люблю.

Клара так ничего и не сказала.

А через три месяца Домов получил от Алисы Ушаковой письмо, в котором та в числе прочего поведала, что мама собрала чемоданы и уехала.

А однажды с собранным чемоданом на работу зашёл доктор Домов. И заявил, что улетает. Вероятно, надолго.

– Григорий Антонович! Что это значит?
– всполошилась старшая сестра.
– Как так - улетаете?

– Мне нужно в другую систему, - просто заявил хирург.
– Я отбываю сегодня с военным эшелоном.