Развитие личности. Психология и психотерапия

Кроме того, сам процесс психотерапии – не только лечение, нам не избавиться здесь от межличностного общения, которое, как и любое другое межличностное общение, может спотенцировать процесс развития личности. Иными словами, когда пациент приходит к нам на психотерапию, он находится в состоянии утраченного «равновесия», в нестабильном и субъективно тягостном состоянии. Мы предлагаем ему средства адаптации, структурной перестройки его психического аппарата, мы призваны редуцировать ту симптоматику, с которой он к нам обратился.

Однако же как поведет себя его структура в этом межличностном общении – сказать нельзя.

Таким образом, существует несколько вариантов. Пациент может прийти на психотерапию с каким-то симптомом (невротическим, психопатическим), уже находясь на каком-то уровне развития личности (ПЗМ – чаще всего), переживая параллельно кризис развития личности. Он может прийти к нам и непосредственно с проблемами, которые суть – сам кризис процесса развития личности, ожидая от нас помощи в психотерапевтическом сопровождении процесса развития его личности. Наконец, процесс развития его личности может быть спотенцирован самим психотерапевтическим участием, тем, что называют «психотерапевтическим отношением».

В каждом из этих случаев тактика психотерапевта отлична: то ли мы редуцируем симптом и далее определяемся с тактикой на предмет необходимости, потребности пациента в психотерапевтическом сопровождении процесса развития его личности, то ли мы сразу начинаем это сопровождение, то ли мы в какой-то момент психотерапии отмечаем начало процесса развития личности и должны определиться с тем, сколь достаточен его потенциал (самоактуализирующаяся тенденция), и соответственно этому выработать свою тактику. При этом собственно психотерапия состоит в том, чтобы избавить пациента от симптома, способствовать таким изменениям пациента, чтобы его структура была более адаптивна, а ее спонтанная «трансформация» не привела к неблагоприятным последствиям. Однако было бы верхом безрассудства полагать, что врач-психотерапевт способен изменить ту «почву», на которой возник симптом.

«Почвой» в данном случае мы называем не саму психическую структуру пациента, но эту структуру-в-отношении-с-внешним миром. Речь не идет об адаптации ее к внешнему миру, это-то как раз и есть задача психотерапевта, речь идет о ее состоянии в этом отношении. Поскольку пациента нельзя изъять из мира, «починить» и вернуть обратно, то очевидно, что врач-психотерапевт оказывается в ситуации так называемого «нечистого эксперимента». Кроме того, нельзя не учитывать тех «челночных» движений, которые делает пациент: изменяясь сам, он изменяет и свое отношение с внешним миром, таким образом, для него меняется и сам внешний мир, теперь пациент вынужден снова меняться, приспосабливаясь уже к этому, измененному им самим для самого себя своего внешнего мира, далее процесс повторится заново. Практически такое «челночное» движение продолжается постоянно, нас в этом случае заботит только «инерционная» составляющая, то есть сколь сильны будут эти «колебания» относительно точки «равновесия», гарантирующего покой и стабильность. Лечить эту «почву» – нельзя, поскольку невозможно.

Таким образом психотерапевт имеет дело, во-первых, с самим симптомом, во-вторых, со структурой психического своего пациента, в-третьих, с этой структурой-в-отношении-с-внешним-миром. Редуцировать симптоматику – святая обязанность психотерапевта, взявшегося за лечение данного больного. Изменить его структуру психического можно лишь в некоторой ее части (например, нельзя устранить точки локального ослабления инстинкта самосохранения у психопата, детерминированные определенными генетическими (биологическими и физиологическими) факторами, здесь речь может идти лишь об адаптации человека с этими особенностями к среде, но это – по сути процесс редуцирования симптоматики), так что тут психотерапевт ограничен в своих возможностях. Относительно же последнего – структуры-в-отношении-с-внешним-миром – необходимо сказать следующее: психотерапевт выступает здесь в роли одного из составляющих этого «внешнего мира» в отношении со структурой психического своего пациента. Таким образом, он может и должен занять здесь определенную позицию, которая позволила бы пациенту сократить до минимума его «инерционные» «перелеты» «точки равновесия». Однако такая позиция психотерапевта ничего не гарантирует, поскольку им – психотерапевтом – внешний мир, в котором находится его пациент, отнюдь не исчерпывается.

При этом необходимо помнить, что пациент, обратившийся за психотерапевтической помощью, даже при наличии кризиса развития личности не идентифицирует его как «проблему», чаще всего он предъявляет врачу-психотерапевту симптоматику того или иного заболевания, именно его – это заболевание – и следует «искать» в первую очередь, анализируя состояние пациента. Если же в процессе дифференциальной диагностики мы будем вынуждены констатировать, что данная симптоматика не является собственно невротической или психопатической, но продиктована кризисом процесса развития личности, лишь маскируясь под то или иное известное психопатологии расстройство, то мы должны соответствующим образом модифицировать психотерапевтическую тактику, которая с этой минуты перестает быть «терапией», но становится «сопровождением». Однако обнаружение невроза или психопатии не исключает параллельного существования кризиса развития личности (тем более что последние как раз «благоприятны» для потенцирования процесса развития личности), но судить об этом можно лишь после того, как выявленная болезненная симптоматика будет редуцирована с помощью психотерапевтических средств. Вместе с тем врач-психотерапевт должен постоянно «держать в голове», что данным болезненным расстройством состояние данного человека может не исчерпываться.

Позволим себе повториться: психотерапия развития личности – дело немыслимое, поскольку развитие личности не является «болезнью». Однако в задачах практикующего специалиста – диагностировать уровень развития личности пациента и модифицировать стратегию своего поведения в рамках психотерапевтического процесса соответствующим образом. Избавить же человека от невроза или адаптировать его к его психопатической структуре в рамках социальных отношений, а после этого отправить его, что называется, «на все четыре стороны» при наличии кризиса развития личности – было бы большой ошибкой, поскольку нельзя исключать возможности того, что дезадаптация, вызванная кризисом развития личности, послужила почвой для возникновения невроза или заострения психопатической симптоматики. В этом случае, после того как исключены другие действующие силы, приводящие к возникновению психологических расстройств, пациент нуждается в психотерапевтическом сопровождении своего развития личности.

Однако «нуждается» – не значит «вынужден». Собственно в задачи психотерапевта не может входить изживание той почвы, на которой возник симптом его пациента. Понятно, что психотерапевт не Господь Бог, чтобы устранить локальное ослабление инстинкта самосохранения у своего пациента, если тот страдает психопатией; понятно и то, что в его задачи также не может входить удовлетворение сексуальной потребности своего пациента, если невроз развился на почве сексуальной неудовлетворенности; также должен быть понятен и тот факт, что развитие личности – не есть императив, взывающий к врачебному долгу. Психотерапия вообще обеспечивается исключительно добровольным участием пациента, то же, что касается психотерапевтического сопровождения процесса развития личности, – оно абсолютно добровольно, более того, оно должно быть испрошено, то есть это должен быть сознательный и желанный выбор.

Задачи психотерапевта в данном случае сводятся лишь к прояснению ситуации, пациент должен знать, каковы движущие силы, приводящие его к дезадаптации и возникновению психических недомоганий (это, конечно, своего рода мотивация его, ориентация на «испрашивание» психотерапевтического сопровождения процесса развития личности), но и только. «Назначать» психотерапевтическое сопровождение процесса развития личности нельзя, вменять его пациенту в качестве некой «нравственной обязанности» – абсолютно неверно и глупо. Этот «плод» (это желание со стороны пациента) должен созреть, причем сам, психотерапевт со своей стороны лишь создает условия к такому «созреванию», однако он не несет в данном случае никакой профессиональной ответственности за результат, поскольку последний зависит от множества обстоятельств, влиять на которые психотерапевт не в силах и даже более того – не вправе.

Однако здесь мы сталкиваемся с определенными трудностями: что значит «прояснить» для пациента движущие силы его психологического недомогания, вызванного дезадаптационным кризисом процесса развития личности? Как объяснить ему, что есть процесс развития личности, каковы в своей сути препятствия, которые испытывает человек, оказавшийся на этом пути, а также то, к чему ему «следует» стремиться, чтобы преодолеть эти препятствия и оставить этот кризис позади? Эти вопросы отнюдь не праздные, поскольку, с одной стороны, чтобы двигаться к цели, нужно хотя бы ориентировочно ее представлять, но, с другой стороны, если наш пациент не имеет опыта отношения с Другим (с большой буквы), если этот опыт и имел место, но не был им осознан, означен соответствующим образом, определен как жизненно важный, то всякие «инструкции» на этот счет не только бессмысленны, но даже вредны. На этом следует остановиться подробнее.

Представим себе, что некий человек никогда не видел зеленого цвета, но мы обстоятельно рассказываем ему, какой он – этот «зеленый», кроме того, сулим слушающему радость от созерцания этого «зеленого». Что происходит сейчас в нем, в этом человеке? Он представляет себе «зеленый», он фактически «рисует» его себе в своем воображении, но что может он «нарисовать», если никогда не имел опыта «зеленого»? Разумеется, его «рисунок» не только неверен, но он еще и вводит его в заблуждение, поскольку искать «зеленый» он будет теперь по этому «эталону», им самим созданному и потому неверному. Что он сможет в этом случае найти? Таким образом разъяснить человеку, что есть процесс развития личности, не представляется возможным, кроме того, было бы неправильно разъяснять его, желая тем самым на него ориентировать.