Развитие личности. Психология и психотерапия
Шрифт:
Отсутствие у психопата в этих (каких-то, в зависимости от формы) «точках» страха и интереса – удивительно для любого «нормального» («формально здорового») человека. Впрочем, чтобы испытать это удивление, нужно увидеть Другого, а не собственные проекции, и слышать не то, что он говорит (так как он, как в сущности и все мы, пользуется в изложении «безразмерными» понятиями, «размер» при этом не уточняя, поскольку для уточнения ему придется прибегнуть к другим «безразмерным» понятиям, что ничуть не прояснит запутанности ситуации), но видеть то, как он себя ведет. Однако в этом смысле невротики не менее «удивительны», и здесь эта «удивительность» куда более осязаема (более «понятна», хотя и удивляет порой своей вычурностью), поскольку, в отличие от психопатов, невротики отличаются не столько генетической основой своих дисфункций, сколько собственно условно– рефлекторной.
В анамнезе у пациента с невротическими судорогами мы найдем указание, например, на повышенное внутричерепное давление в детстве и страх
Таким образом, при тщательном клиническом анализе любого невротика всегда можно определить те «точки», где у него наблюдается локальное усиление инстинкта самосохранения, то есть чувств страха и соответственно интереса. При этом если невроз развился от ситуации непосредственной «угрозы инстинктам самосохранения», [289] как говорит Э. Кречмер, то эти условно-рефлекторные «точки» усиленного инстинкта самосохранения, как правило, лежат, что называется, «на поверхности». В тех же случаях, когда «реактивное душевное расстройство основано на половых комплексах», [290] то определить их оказывается значительно труднее; еще труднее увидеть их причинную роль в формировании «симптома», предоставляемого на суд специалиста в качестве «основной проблемы». Впрочем, если владеть достаточным уровнем психологических знаний и использовать все тот же прием, то есть видеть в другом человеке – Другого, то и эта задача оказывается вполне разрешимой.
289
Кречмер Э. Медицинская психология. Пер. с нем. / Изд. подгот. Вл. А. Луков. – СПб.: Союз, 1998. С. 290.
290
Кречмер Э. Медицинская психология. Пер. с нем. / Изд. подгот. Вл. А. Луков. – СПб.: Союз, 1998. С. 289.
Собственно психотические расстройства (как правило) отличить от кризисов развития личности нетрудно. Кроме общеизвестных симптоматических комплексов необходимо отметить и специфическое функционирование инстинкта сохранения у данного контингента больных. При шизофрении мы сталкиваемся с генерализованным ослаблением этого основополагающего инстинкта, причем, например, наличие «параноидных структур» не должно вводить нас в заблуждение, поскольку здесь обостряется не сам инстинкт самосохранения, но только, можно сказать, его «интеллектуальный эквивалент» (неадекватность, состояние выраженного несоответствия актуальным требованиям среды, к которым приводит психотическое расстройство, с полной очевидностью свидетельствует о том или ином виде измененности («извращения») инстинкта самосохранения).
Собственно инстинкт самосохранения проявляется четко очерченной группой психических и, главное, – физиологических реакций (прежде всего – реакцией вегетативной нервной системы и характерным мышечным напряжением). У психотиков мы этого не наблюдаем, они скорее напоминают артистов из театра детской самодеятельности, которые изображают реакции страха, причем таковыми, какими они им кажутся. Они испытывают большее физическое напряжение при необходимости сообщить о своих переживаниях другому человеку (врачу), нежели от того, что на них проводятся какие-то сверхъестественные эксперименты инопланетянами. Так или иначе, но телесные, физические проявления страха абсолютно неадекватны содержанию переживаний больного, что прекрасно показал Александр Лоуэн в своей книге «Предательство тела» [291] (впрочем, на наш взгляд, нельзя согласиться с некоторыми метафизическими пассажами автора).
291
Лоуэн А. Предательство тела. Пер. с англ. – Екатеринбург: Издательство «Деловая книга», 1999.
При этом больные с аффективными расстройствами (здесь нас интересует в первую очередь циклотимия), напротив, явственно демонстрируют признаки генерализации инстинкта самосохранения. Даже в депрессии их внутренний тонус крайне велик, они необычайно тревожны, хотя часто и не представляют свое состояние этим словом. Их болезненное напряжение – физиологично, хотя и достигает зачастую таких величин, что кажется почти полным бездействием. При гипомании ситуация меняется: заостряется интерес, тенденция «освоения» внешнего пространства, однако больные делают это непоследовательно, нецеленаправленно, временами абсолютно
поверхностно, но сам по себе интерес и не является «глубокомысленным познанием», а лишь направлением действия, активностью, распространяющейся на внешние объекты (и люди входят в число «объектов»). Поверхностность интереса не означает его отсутствия, тогда как его интенсивность безусловно свидетельствует в пользу тезиса о генерализации инстинкта самосохранения. Причудливость, извращенность, неадекватность, бесцельность проявлений этого инстинкта и говорят о болезни, так что удивляться здесь действительно нечему.Вторым существенным критерием, отличающим кризисы развития личности от пограничной психопатологии, является характер соотношения внешнего и среднего контуров структуры психического (и личности, разумеется, в том числе). При шизофрении отчетливо выявляется деструкция среднего контура при полновластности внешнего, отчего функционирование последнего обретает уродливые формы. Больные шизофренией утрачивают всякую я-отождествленность и оказываются не способными к играм, которые создают я-отождествленные отношения. Например, мать перестает вести себя (или ощущать себя) как мать, ученик – как ученик и т. д. Все социальные отношения шизофреника представляют собой я-неотождествленную игру, где смена ролей и, главное, – правил этой игры – находится полностью в его «компетенции». У невротика, напротив, я-отождествленные роли заострены, что, в свою очередь, также осложняет социальные отношения, поскольку чем сильнее я-отождествленная роль, тем большие требования предъявляются к другим людям (другим с маленькой буквы) и к самому себе.
Такая же картина имеет место, если мы рассматриваем человека как онтологическую структуру. Индивидуальная Реальность, которая в структуре психического соответствует внешнему контуру личности, у шизофреника разрастается и подменяет собой Реальность, в каком-то смысле вытесняя последнюю. У невротика, напротив, происходит очевидное ослабление главенствующей роли Индивидуальной Реальности, которая, можно сказать, лишь «обслуживает» теперь невротический симптом («иррациональные суждения»), но оказывается бессильной как-либо целенаправленно на него воздействовать (о чем свидетельствует крайняя непоследовательность и нелогичность его поступков, однако здесь нет ни бреда, ни галлюцинаций, которые – суть аберрационные производные Индивидуальной Реальности); напротив, Реальность невротика, которая структурно соответствует среднему контуру, в отдельных своих точках настолько «заостряется», что полностью искажает, извращает само понятие реальности, однако, несмотря на это, в отличие от шизофреника у невротика это именно реальность.
Специфика отношений внешнего и среднего контуров на различных уровнях развития личности различна. Если на уровне ПЗМ удельный вес Индивидуальной Реальности и соответственно всего внешнего контура (я-неотождествленные роли) возрастает, а Реальности и потому среднего контура в целом (я-отождествленные роли) ослабевает, то на уровне ВЗМ внешний контур (в том числе и Индивидуальная Реальность) утрачивает силу своего влияния, а средний контур (и Реальность соответственно) не усиливается, но, будучи уже ослабленным, реконструируется, реформируется, перестраивается. И если при неврозе или психотическом расстройстве происходит своего рода «перетягивание одеяла» (в первом случае – на сторону Реальности, во втором – Индивидуальной Реальности), то при развитии личности имеет место своего рода «перетекание» «центра тяжести», изменяется характер и интенсивность значимости того или иного контура.
Иными словами, кризисы развития личности не являются следствием нарушения функционирования инстинкта самосохранения, хотя и могут сочетаться с этими нарушениями. Также понятно и то, что всякая психологическая дисфункция, к которой относится и кризис развития личности, «затрагивает», «вовлекает в свою орбиту» и инстинкт самосохранения, но в данном случае страдание этой структуры не является первичным, системообразующим. С другой стороны, динамика отношений контуров имеет место как в случае невроза, при психотических расстройствах, так и в процессе развития личности, однако в случае развития личности она обретает строго очерченную последовательность, тогда как при указанных заболеваниях она диагностически интересна не как динамика (изменений отношений (соотношений) во времени), а как статика.
Кризис развития личности, таким образом, в отличие от всех выше перечисленных психических расстройств, относится к числу тех, которые уже не являются «животными» или «неоживотными» механизмами. Внешний контур – вполне закономерное, с точки зрения эволюции и физиологии, образование, он возник как специфическое для человека средство выживания, механизм приспособления. Его «принципиальное» устройство полностью соответствует существующему уже у приматов комплексу нейрофизиологических и «социальных» реакций. Однако проблема, которую способна поставить перед человеком его Индивидуальная Реальность (по сути дела – ноосфера, образованная самой возможностью восприятия знака как означающего), соотношение его внешнего, среднего и внутреннего контуров уже не является собственно «животной». Осознать свой психологический солипсизм, ощутить свое фактическое одиночество, увидеть, что реальность, какой бы она ни была, – это только игра, только один из вариантов «взгляда», интерпретации, – на это способен действительно только человек.