Развод: Новая жизнь в 50!

Несмотря на усталость, чувствовалось, что галерея начинает оживать. Каждая деталь становилась на своё место, создавая атмосферу, которая должна была впечатлить посетителей.

Мы работали до поздней ночи, смеясь, перебрасываясь шутками и время от времени устраивая короткие перерывы, чтобы отдохнуть и насладиться кофе. Михаил, к удивлению всех, действительно справился с проводкой — теперь в галерее было не просто светло, а уютно, как в доме, где тебя ждут.

— Ну, теперь точно можно сказать, что мы молодцы, — протянула Лена, вытирая краску со щеки.

— И что без тебя, — я посмотрела на Михаила, который в этот момент пытался ввинтить последнюю лампочку, балансируя на шаткой стремянке, — было бы сложнее.

Он лишь усмехнулся, но заметила, как уголки его губ дрогнули в довольной улыбке.

Команда хлопотала до последнего, расставляя стулья, поправляя картины, проверяя, насколько крепко держатся рамки, чтобы всё выглядело идеально. Казалось, ещё недавно это место было унылым, пыльным складом, а теперь — настоящая галерея, готовая принять гостей. Свет мягко ложился на стены, отражаясь в стекле картин, воздух пропитался лёгким запахом краски и чего-то ещё — может, предвкушения?

Когда работа была закончена, все вышли на улицу. Ночной город жил своей привычной жизнью: где-то шумели машины, кто-то смеялся за углом, воздух был прохладным, свежим, с привкусом дождя. После долгих часов подготовки было странно просто стоять и ничего не делать.

— Завтра большой день, — голос всё ещё звучал твёрдо, но внутри всё сжималось от волнения. Глаза скользнули по лицам друзей — уставшие, но счастливые. — Спасибо вам всем.

Михаил молча положил руку на плечо — тёплый, спокойный жест, без лишних слов, но понятный без слов.

— Мы справимся, — уверенно добавила Лена, перекидывая длинную косу через плечо.

И правда, справимся. Всё будет хорошо.

*****

Часы на прикроватной тумбочке показывали ровно пять утра, когда тишину спальни нарушил вибрирующий звук телефона. Он загудел едва слышно, но в этой ранней утренней тишине казалось, что звук разносится по всей комнате. Экран мигал незнакомым номером. Сонные пальцы сами собой скользнули по экрану, принимая вызов.

— Алло? — голос всё ещё был хрипловат после сна, но на другом конце провода его встретил ещё более хриплый, низкий, словно человек долго молчал или говорил шёпотом.

— Вы должны знать… — голос был чужой, незнакомый, и в нём слышалась странная сдержанность, будто говоривший опасался сказать лишнее. — Кто-то хочет сорвать вашу выставку. Будьте осторожны.

Сердце на мгновение застыло, будто его кто-то сжал ледяной рукой.

— Кто вы? Откуда знаете? — слова вырвались резко, громче, чем следовало бы, но ответом стали лишь короткие гудки.

— Чёрт… — тихое ругательство сорвалось с губ, когда экран телефона погас, оставив меня в тишине, которая теперь казалась гнетущей.

Внутри неприятно заныло. Сон мгновенно улетучился, оставляя после себя только ощущение тревоги и странную тяжесть в груди, будто над головой сгустились грозовые тучи.

В дверном проёме появилась Лена. На ней была растянутая футболка, волосы растрепались, а на лице всё ещё читались остатки сна. Она сонно тёрла глаза, но, заметив моё выражение лица, тут же нахмурилась.

— Кто это был? — её голос звучал хрипло, но теперь уже от сна.

Телефон в руке казался чуть тяжелее, чем обычно.

— Не знаю, — медленно выдохнул, ощущая, как напряжение давит на плечи. — Но теперь ясно одно… Артём — не единственный, кто хочет нам помешать.

Лена нахмурилась ещё сильнее, её взгляд прояснился, а сон окончательно рассеялся. Кажется, утро начиналось не самым приятным образом.

Глава 28

Двери галереи с лёгким скрипом распахнулись, и первые гости, немного робко, начали заходить внутрь. Их шаги отдавались гулким эхом под высокими сводами, словно сами стены прислушивались к каждому звуку. Воздух наполнился мягким гулом голосов, перемешанных с негромкими вздохами восхищения. Запах краски, чуть уловимый аромат свежего кофе с ресепшена — всё это складывалось в особую атмосферу праздника, волнующего и немного таинственного.

Люди двигались медленно, будто не хотели спугнуть волшебство, заключённое в каждой картине. Кто-то останавливался надолго, вглядываясь в мазки, кто-то быстро переходил от работы к работе, жадно впитывая впечатления. На лицах отражались эмоции — от задумчивости до неподдельного восторга.

— Это просто невероятно! — вдруг раздался полный восхищения голос. Молодая женщина в тёмно-зелёном платье замерла перед полотном, изображавшим закат. — Как... как вам удалось передать такую глубину? Ощущение, будто солнце сейчас растворится за горизонтом, и ты останешься наедине с тёплым дыханием уходящего дня...

Рука сама собой сжалась в кулак — внутри что-то дрогнуло от её слов. Такой искренний отклик всегда согревал сильнее, чем любые формальные комплименты.

— Иногда искусство создаётся не только кистью, но и сердцем, — улыбка вышла чуть смущённой, но тёплой.

Женщина рассмеялась, кивнула, задержалась ещё на мгновение — и пошла дальше, но, кажется, внутри унесла с собой частичку этой работы.

Постепенно людей становилось всё больше. Раздавались вопросы, слышались комплименты, оживлённые обсуждения перекликались друг с другом, сплетаясь в живую, пульсирующую ткань вечера. Галерея оживала, дышала, становилась чем-то большим, чем просто выставка. Это было место встречи — встреча взглядов, мыслей, эмоций. И это было прекрасно.

Внезапно тишину разорвал резкий, пронзительный звук, будто кто-то провёл ногтями по стеклу. Сердце дёрнулось, ладони вспотели. Инстинктивно обернулась — возле одной из центральных работ стоял мужчина. Его взгляд был бешеным, руки дрожали, а в пальцах он сжимал маркер.

Он не просто держал его. Он пытался что-то написать прямо на холсте.

Ноги сами двинулись вперёд, быстрее, чем разум успел осознать происходящее.

— Что вы делаете?! — голос дрогнул, но в нём всё ещё звучала твёрдость.

Мужчина резко обернулся. В глазах его читалось что-то тревожно-нервное, смесь ярости и отчаяния. Как у человека, который давно держал что-то внутри, но теперь уже не мог сдержаться.

— Это неправда! — выдохнул он, сжимая маркер до побелевших костяшек. — Вы врёте!

По залу пронеслась волна шёпота. Несколько человек вытянули шеи, кто-то уже достал телефон, готовясь снимать. Воздух в помещении сделался вязким, тяжёлым, как перед грозой.

Хотелось позвать охрану, закричать, потребовать, чтобы кто-нибудь вмешался. Но вместо этого рука сама метнулась вперёд, схватила его за запястье. Маркер выпал из его пальцев, отскакивая от пола и оставляя на раме небольшое, но заметное пятно.