Развод в 50. Муж полюбил другую

— Видишь, что происходит? — его голос срывается на рык. — Это что такое было? Они ведут себя как расчетливые люди! Лейла делает сториз о разводе родителей? Фарид торгуется за место в компании? Это все ты их так воспитала!

Я отступаю на шаг, чувствуя, как слова бьют больнее, чем пощечины.

— Рамазан, они просто…

— Просто что? — он не дает мне закончить, подходит ближе. — Просто превратились в бездушных эгоистов? И ты считаешь, это нормально? Это твои методы воспитания такие?

Я пытаюсь найти слова для ответа, но горло перехватывает. Я думала, что смогу противостоять ему, что буду сильной и уверенной. Но сейчас, когда мы стоим лицом к лицу, все заготовленные фразы испаряются.

— Я старалась быть хорошей матерью, — тихо произношу я.

— Старалась? — он издает короткий смешок. — И это результат? Лейла, которая готова выставить семью на всеобщее обозрение ради своих подписчиков? Ты хоть понимаешь, что она несовершеннолетняя? Что ей нужно учиться, готовиться к экзаменам, а не висеть в этом проклятом телефоне круглосуточно! Это ты ей всё позволяла, всегда, что бы она ни просила!

Его слова ранят всё глубже. Неужели я действительно так плохо воспитывала детей? Я отчаянно перебираю в памяти прошлое, пытаясь вспомнить, когда и где я допустила ошибку.

— Я никогда не баловала детей, — говорю, стараясь, чтобы голос звучал твердо. — Ты же знаешь, что я всегда требовала от них учиться, получить образование…

— Нет, это я требовал! — перебивает он. — А ты всегда была "доброй мамочкой", которая потакала любым их капризам! И вот результат!

Я отступаю еще на шаг, чувствуя, как к горлу подступают слезы. Нет, я не заплачу перед ним.

— А когда это ты обещал Фариду место в совете директоров? — спрашиваю я, пытаясь защититься. — Я впервые об этом слышу.

Рамазан смотрит на меня с раздражением.

— Ну конечно, ты же никогда не интересовалась делами компании! Мы с Фаридом давно это обсуждали, у мальчика талант к бизнесу. Но теперь, видишь, к чему это привело? Он думает только о деньгах и власти!

— Это не моя вина, — пытаюсь я возразить. — Я учила детей совсем другому — честности, доброте…

— Да? И где это всё сейчас? — он повышает голос. — Ты должна немедленно поговорить с Лейлой! Запретить ей выставлять нашу семью напоказ! Это недопустимо, чтобы она делала эти… как их там… сториз про наш развод!

С каждым словом его гнев только усиливается, и я чувствую себя всё меньше и беззащитнее.

— Рамазан, я…

— Что "я"? — он снова не дает мне закончить. — Ты их мать! Ты должна была воспитать их правильно, а не делать из них…

— Этого достаточно, Рамазан, — раздается твердый голос от двери.

Мы оба оборачиваемся. В дверях стоит моя мать, сжимая в руках садовые перчатки. Она пришла из теплицы, где работала, чтобы не мешать нашему разговору с детьми. Ее обычно мягкое лицо сейчас выглядит суровым и решительным.

— Ты не будешь так разговаривать с моей дочерью в ее собственном доме, — говорит она, входя в комнату.

— С уважением, тетя Мадина, это не ваше дело, — цедит Рамазан.

— Моя дочь — мое дело, — отвечает мама, и её голос звучит неожиданно твердо. — Ты уже сделал свой выбор, Рамазан. Ты решил оставить эту семью и этот дом ради другой женщины. Это твоё право. Но ты не имеешь права обвинять Ранию в том, как выросли ваши дети. Они такие, какими вы их воспитали. Вместе.

Рамазан сжимает челюсти так сильно, что на скулах выступают желваки. Он бросает на меня последний яростный взгляд, затем резко разворачивается и выходит из комнаты.

Через мгновение раздается громкий хлопок входной двери. Я вздрагиваю вместе с ним.

Стою посреди гостиной, не в силах пошевелиться. Слова Рамазана эхом отдаются в моей голове. Неужели он прав? Неужели это я виновата в том, какими выросли наши дети? Когда все успели так измениться?

Мама подходит ко мне и тихо произносит:

— Не слушай его, дочка. Он просто злится и ищет, на кого бы выплеснуть свою злость.

А я стою, оглушенная, пытаясь осознать, что произошло.

Мой муж, мои дети — все они как будто вдруг превратились в чужих людей, которых я совсем не знаю.

— Мама, — в гостиную входит обеспокоенный Мурад, я даже не услышала как он вошел, — что произошло? Я видела как отъехала машина отца. Он чем-то тебя обидел? Или младшие учудили? Я поговорю с ними! Мама, не молчи!

Глава 10

— Все хорошо, Мурад, — отвечаю я, стараясь придать голосу твердость. — Просто разговор с отцом был… непростым.

Сын смотрит на меня внимательно, его темные глаза, точь-в-точь как у Рамазана, буквально просвечивают меня насквозь.

— Мама, я же вижу, что ты расстроена, — он делает шаг вперед, берет мои ледяные руки в свои теплые ладони. — Что произошло? Что он сказал?

Качаю головой и пытаюсь улыбнуться, но губы слушаются плохо.

— Ничего особенного. Просто… реакция младших была немного неожиданной, и твой отец… расстроился.

— Не нервничай, сынок, — мама становится рядом со мной, ее присутствие придает мне сил. — Твой отец просто не был готов к тому, как отреагируют дети.

Мурад хмурится:

— А что с младшими? Где они?

— У себя в комнатах, — отвечаю я, глядя на лестницу. — Им тоже нужно время, чтобы принять все это.

Мурад снимает пиджак и бросает его на спинку дивана — жест, который так напоминает мне его отца, что сердце снова сжимается от боли.

— Мне сегодня звонил адвокат отца, — говорит он, расстегивая запонки на рубашке. — Прислал по факсу предварительные документы на раздел имущества. Тамерлан их уже изучает.

Я тяжело опускаюсь в кресло. Мысли путаются, перед глазами все плывет. Дети, имущество, развод… Все это обрушилось на меня так внезапно, что у меня просто нет сил сопротивляться.

— Я просто хочу, чтобы это все поскорее закончилось, — говорю я тихо. — Подпишу все, что нужно, и пусть он живет своей новой жизнью.

— Что? — Мурад резко поворачивается ко мне. — Ты не можешь просто так сдаться! Тебе положена справедливая доля всего, что вы нажили вместе.

— Мне уже ничего не нужно, — качаю головой, чувствуя, как навалилась усталость. — Я просто хочу покоя.

— А как насчет того, что причитается нам?

Этот резкий голос заставляет меня вздрогнуть. В дверях стоят Фарид и Лейла. Мой сын смотрит на меня с непонятным выражением — смесь упрека и разочарования, а дочь сжимает в руках телефон так, словно это единственное, что связывает ее с реальным миром.