Развод. Ты разрушил нас

Ксюша беременна, доходит до меня.

Моя жена. Моя любимая и самая дорогая на свете девочка беременна от меня. И я стану отцом. Я уверен в этом на все сто процентов, знаю, что ничего плохого больше не может случиться с нами.

И теперь у меня появился настоящий шанс вернуть ее.

И что самое главное — у нас родится ребенок. Господи, наконец я смогу взять на руки своего сына или дочь! Свою плоть и кровь, свое продолжение. Крохотные ручки крепко сожмут мой палец. Я научу этого ребенка всему, что знаю сам, буду рядом с ним каждую минуту его жизни.

Я бегу к машине, спотыкаюсь, мои движения рваные и дерганые. Падаю в тачку и называю водителю адрес Ксюши. Я знаю ее новый адрес. Я отпустил ее, но не ослабил контроль.

По дороге к Ксюше я прошу остановить у цветочного магазина. Скупаю все подряд — эустомы, гортензии, кустовые розы. Я сошел с ума?

Определенно! И мне это чертовски нравится!

Звоню в ее квартиру, Ксюша открывает дверь и смотрит на меня удивленно.

В коридоре царит полумрак, но даже сквозь него я вижу, что она какая-то заспанная, что-ли.

На ней короткие домашние шортики и футболка, волосы растрепаны и небрежной волной лежат на плечах. На лице нет ни грамма косметики.

Ее глаза округляются при виде меня:

— Кирилл? — спрашивает севшим голосом и делает два шага назад.

Я расцениваю это как приглашение и заваливаюсь внутрь квартиры.

— Что ты тут делаешь? — хмурится. — Как узнал, где я живу?

— Это несложно, когда держишь охранное предприятие с кучей выходов на ментов, — отвечаю ей.

Ксюша обнимает себя руками и продолжает заторможенно хмуриться:

— Зачем ты приехал? — ее голос какой-то безжизненный, что-ли.

Будто из нее ушла вся радость, как будто нет ни одного повода для улыбок.

Глава 27

Кирилл

— Зачем ты приехал?

— Это тебе, — протягиваю ей букет.

Ксюша на автомате принимает его и уносит в кухню, кладет на стол, потому что держать тяжело. Придурок, ей же нельзя поднимать тяжелое! — мысль приходит запоздало.

Бывшая жена не предлагает сесть и явно не спешит со мной делиться новостью.

— Как дела, Ксюш? — спрашиваю у нее.

Она обнимает себя за плечи, закрываясь от меня, словно я могу ее обидеть, опускает глаза в пол, кусает губы. Вся ее поза говорит даже не о том, что она не хочет меня видеть или злится на меня за то, что снова вторгся в ее жизнь.

Она ведет себя так, будто… боится меня?

— Нормально, — отвечает заторможенно. — Зачем ты тут?

Медленно поднимает взгляд на меня.

В нем отражается очень много: тревога, растерянность, паника. Целый спектр эмоций, не свойственных моей жене, которая привыкла держать лицо на людях.

— Я Елену видел, — произношу спокойно.

Ксюша резко зажмуривается.

— Она сказала тебе, да? — голос убитый, будто она только что услышала смертный приговор.

Да что с тобой за хрень такая происходит?

— Да. Поздравила.

Ксюша опускает лицо в ладони и закрывается от меня.

Первый порыв — протянуть руку, но едва я это делаю, как тут же опускаю ее. Блять, да что происходит? Я разве монстр какой-то из страшных сказок?

— Почему мне не позвонила?

Радость моя от новости о беременности любимой постепенно меркнет на фоне ее поведения, и остается лишь непонимание.

— Думала, я откажусь от своего ребенка, потому что мы развелись? — пытаюсь расшевелить ее. — Родная, ты для меня по-прежнему самое дорогое, а наш ребенок — это вообще чудо! Целых десять лет!

Сука, чувствую, как мои глаза начинают слезиться. Ну давай, блять, разрыдайся тут еще, как баба.

Но слезы прибывают, и я никуда не могу их деть — не перекрыть, не остановить.

— Целых десять лет… — выдыхаю. Ксюша по-прежнему прячет лицо в ладонях. — Сначала у нас не получалось. Потом, после потери малыша, ты не хотела. А сейчас! Господи! Это же как чудо! Хотя почему как? Это и есть самое настоящее чудо, что ты забеременела.

Блять, они все-таки вырываются. Эти предательские слезы. Ну не могу я спокойно реагировать на новость о том, что у меня будет долгожданный ребенок! Это слишком сильно и разрывает меня на куски.

— Ксюша, я хочу, чтобы ты знала: я буду рядом с тобой. Сделаю все так, как ты пожелаешь, милая. А еще я очень хочу попасть на УЗИ и послушать сердцебиение нашего малыша. Ксюш, возьмешь меня с собой в следующий раз?

Она молчит, прижимает ладони к глазам. Мне чудится всхлип, но, возможно, Ксюша просто расчувствовалась, как и я?

— Родная, давай начнем все сначала? Если не ради друг друга, то хотя бы нашего малыша? Интересно, это девочка или мальчик? — быстро стираю тыльной стороной ладони свою слезу, чтобы жена не увидела моего распада. — Чур если пацан, то каждую субботу мы будем ездить на рыбалку. Всегда мечтал делать это с сыном. А если девчонка, то хана и мне, и всем пацанам в округе, потому что она наверняка вырастет такая же красивая, как и ты, а я буду не переваривать всех ее ухажеров, — тихо, на грани истерики смеюсь.

Что, нахер, происходит? Почему она так ведет себя?!

Ксюша убирает руки и поднимает на меня лицо. Оно красное и все мокрое от слез. Губы искусаны до крови. Взгляд прикован к полу. Ну же, родная, подними глаза и скажи, что не так? Я все исправлю, ты только скажи!

— Обещаю, я научусь всему! Менять подгузник, вставать ночью к ребенку, чтобы ты отдохнула, плести косы. Летом будем запускать воздушных змеев, а зимой кататься на санках. Только нужны нормальные санки, а не эти новомодные подушки… — обрываю себя и чуть ли не выкрикиваю: — Твою мать, Ксюша, скажи, что не так!

Я буквально вою, даже не чувствуя, как немеет мое лицо, а поток слез из глаз усиливается, потому что я чувствую это…

Это разрыв, который можно пощупать пальцами. Это край обрыва, за который мне предстоит ступить. Это неизбежно, я вижу по ее глазам. То, что она скажет, убьет меня.

Уничтожит настолько, что собрать себя обратно будет просто невозможно.

— Скажи, черт возьми, — шепчу ей.

— Возможно, это не твой ребенок, — насмерть.

Залповая очередь не оставляет от моего сердца ничего.