Развод. Ты разрушил нас

— Привет, — киваем ей в унисон.

Мы замираем в неловком молчании, потому что на троих у нас только одна общая тема, которую сейчас особо не хочется поднимать.

Проходит минута, и дверь кабинета распахивается, нас приглашают внутрь.

Доктор, мужчина лет сорока, указывает нам на места.

Стула всего два, на них садится Ксюша, рядом с ней Амаев. Я же остаюсь стоять сбоку, опираясь плечом о стену.

Врач кладет перед собой папку с распечатками, и у меня сердце пускается в галоп. Ксюша оборачивается и смотрит на меня с тревогой, нервно гладит живот.

Я улыбаюсь ей и подмигиваю.

Ну же, детка, ты чего? Что бы ни было, я с тобой.

Рука чешется, так хочется коснуться ее и взять ее ладонь в свою, но я этого не делаю.

— Итак, — доктор спускает очки на нос, — анализ на отцовство сдавали Оболевская Ксения и Амаев Иман. В документах будет указан процент вероятности отцовства. Например, девяносто девять процентов означает, что отцовство подтверждено. Ноль процентов означает, что мужчина, сдавший анализ, к ребенку не имеет никакого отношения. Ксения, как вы хотите узнать, кто отец ребенка? Прочитаете сами или мне огласить?

— Давайте вы, — голос у Ксюши дрожит, а я все-таки не сдерживаюсь, подхожу ближе и сажусь на корточки, беру ее руку.

Ее пальцы ледяные, и она тут же сжимает мою руку в ответ.

— Давай, док, — по-свойски произносит Иман, как будто он устал от этого представления. — Не тяни.

— Да-да, конечно.

Врач открывает папку, ищет нужную бумажку и зачитывает:

— Вероятность отцовства господина Амаева составляет девяносто девять процентов.

Ксюша дергается и резко оборачивается. Смотрит на меня полными слез глазами. Губы дрожат, она громко всхлипывает.

Мне тоже жаль, малышка… Мне тоже, девочка моя. Что и тут я подвел тебя, не оправдал надежд.

Мне хочется притянуть ее к себе и сжать так крепко, как это возможно. Хочется никогда не отдавать ее никому, закрыть от целого мира, от этой сраной жизни.

Внутри меня все в мясо, я даже не чувствую, как бьется мое сердце. Может, оно уже и не бьется вовсе? Потому что, ну… по идее, больше незачем.

Пустота…

— Думаю, посторонним стоит покинуть помещение, — замечает врач.

Вот кто теперь я. Посторонний.

Поднимаюсь на ноги и с усилием отрываю свою руку от ее. Протягиваю пальцы к щеке Ксюши, стираю слезы:

— Не плачь, малышка, — говорю мягко. — Тебе теперь нельзя.

Глава 36

Ксюша

— Может, оно и к лучшему, Ксюш? — вздыхает в трубку Вика. — С Киром-то не вышло ничего, а с этим глянь — стопроцентная совместимость.

Сажусь на диван и подтягиваю к себе ноги. Внутри разворочено все. Врать самой себе незачем — я бы хотела, чтобы отцом ребенка был Кирилл. Амаев чужой.

— Вик, это не совместимость, а скорее совпадение, — вздыхаю.

Слышно, как подруга выходит на улицу и щелкает зажигалкой, закуривает.

Вику отправили на пару месяцев в командировку в Эмираты. Она работает в гостиничном бизнесе и и будет перенимать опыт. Мне одиноко, а два моих самых близких человека в разных частях света. Тема тоже зашивается с работой.

— Ксюх, а тебе как он вообще? Этот Иман? Я плохо его помню, но что-то с ним было не так.

— Сложно объяснить, но я тоже это чувствую. Полагаю, потому что он иной веры, иных взглядов. Его сложно понять, а найти подход к нему еще сложнее.

— А понять хочется? — настороженно спрашивает Вика.

Закусываю губу и отвечаю честно:

— Я его боюсь, Вик, — выходит какой-то приглушенный шепот, и подруга сразу же подбирается:

— Он угрожал тебе? Принуждал к чему-то?

— Нет, ни то, ни другое. Но он чужой, и я не могу ему довериться.

— Херово, подруга. Общий ребенок — это не шутки. Теперь ты от него хрен отвяжешься.

Болтаем с Викой еще какое-то время, а после я решаю занять себя, потому что иначе схожу с ума. Затеваю генеральную уборку. В моей новой квартире не грязно, ведь я не так давно в нее въехала, но сидеть сложа руки я не могу.

Прошла неделя с тех пор, как мы узнали, кто отец ребенка.

Невозможно передать словами, что я почувствовала, когда поняла, что с Кириллом меня теперь точно ничто не связывает.

Несмотря на вердикт, Киру, кажется, все равно.

Он пишет мне. Немного, но ежедневно. Зачастую это стандартные вопросы в духе: «Как дела?» и «Что делаешь?» Я осознала, что жду этих сообщений.

Просыпаясь каждое утро, я тяну руку к смартфону и ищу сообщение от Кирилла.

И каждое утро неизменно нахожу.

Мы не обсуждаем того, что было. Я не рассказываю ему о своих планах касаемо Имана, будто эти вопросы за непробиваемой стеной.

Но Кир есть где-то фоном, и мне легче, спокойнее.

Выходной я загружаю работой, времени на глупые мысли нет. Сплю спокойно, а под утро меня будит звонок в дверь.

Ворча себе под нос, поднимаюсь. Если это снова курьер с цветами от Имана, пошлю его. Ну сколько можно, в конце концов? Он издевается надо мной?!

Распахиваю дверь, готовая разразиться гневной тирадой, но вместо этого падаю в родные объятия.

— Тема! — трусь носом о широкую грудь.

Брат подхватывает меня и заносит в квартиру. Обнимает крепко, гладит по голове.

Только в этот момент я понимаю, как рада его видеть. Мне сейчас очень сильно не хватает родного человека рядом. Вот он тут, и у меня разом открывает все шлюзы и прорывает плотину. Слезы сами наворачиваются на глаза.

— Как чувствовал — надо было раньше приехать, — говорит сердито. — Почему не позвала?

— У тебя работа, — хлюпаю носом.

Тема заглядывает мне в лицо и стирает слезы, хмурится:

— Надо было позвонить, Ксюш. Работа никуда не денется, в конце концов, я могу взять ее с собой. Я и не знал, как тебе тут хреново!

Быстро смаргиваю слезы и тяну его на кухню, ставлю чайник, достаю яйца.

— Голодный? Я сейчас все быстро сделаю. Как перелет? Ты хоть бы предупредил, что приедешь, я бы приготовила чего-нибудь вкусненького.

— Ксюш, перестань суетиться. Я в самолете поел. Да и не для этого я приехал.

Но я все равно принимаюсь хлопотать над завтраком, делаю чай, горячие бутерброды.