Развод. Высекая из сердца

— Спасибо, Ярослав. Я буду.

Отключаю звонок, не сводя глаз с мужчины. Арина тут же срывается и бежит к нему, а он ловит ее на руки.

— Спасибо. — шепчет, прижимая к себе дочь.

Киваю, стараясь не дать слабину.

— Заседание…

— Я осведомлен, Дарина. — пресекает попытку: — Скажу лишь то, что должен был озвучить давно.

Вопросительно вздергиваю брови.

— В твоих глазах я дно, окей. — усмехается: — Однако, и ты смотришь не туда. Провалы с моей стороны были, но не настолько фатальные, чтобы допустить самую главную ошибку.

Он смотрит прямо и будто даже устало. Чувствую вновь подкатывающую слабость.

— С тренировки Арину я заберу, утром в школу ей к восьми пятнадцати. — и уже шепотом добавляю: — Увидимся послезавтра, Марат.

Он ничего не отвечает, а я спешно прячусь в машине. Устраиваю себе личную пытку и наблюдаю за ними в зеркало заднего вида. А Марат, как когда-то не теряет меня из своего поля зрения, разговаривает с дочерью и не уводит своего тяжелого взгляда.

Глава 16

— Привет, — он отвлекает меня от важной встречи. Звонит уже в пятый раз за последние десять минут, я скидываю постоянно, но не выдерживаю.

Настойчивый. Не умеет принимать отказы.

Понимаю, что тревога окутывает, когда его голос звучит встревоженно и немного испуганно. Марат собранный человек, но сейчас его эмоции явно не под контролем.

И меня это пугает. Сейчас вопрос не о нас, дело серьезное.

— Я в травме с Ариной.

Звучит как приговор. Да, я чертова тревожная мать, для которой здоровье ребенка — это сверхзабота. И пускай я стараюсь давать ей свободу, все равно украдкой наблюдаю за своей девочкой. Потому что я знаю, каким жестоким бывает мир, и как бывает больно.

Просто хочу, чтобы она по минимум столкнулась с тем, с чем столкнулась в ее возрасте я.

— Что случилось? — на эмоциях откидываю карандаш в сторону, которым еще секунду назад рисовала очертания нового платья для показа Лучано.

Сейчас уже ничто не важно кроме ребенка.

— Кажется, перелом. Но мы пока на рентгене.

— Как это могло произойти? — я психую, злюсь на него. В глубине души понимаю, что его вины в этом нет. Но виню все равно, потому что это случилось именно тогда, когда она осталась с ним, под его ответственность.

Черт возьми, он лажает на постоянной основе.

— У нашей дочери были проблемы с общением. Дари, обсудим при встрече, приезжай. Я тебе скину геоточку.

Бросаю трубку, злюсь так сильно, что хочу приехать и ударить его.

Глупо? Понимаю.

Но хочу хоть как-то выпустить эмоции наружу.

До здания травмпункта долетаю со скоростью света. Забегаю внутрь, пугая персонал клиники своими бешеными глазами. Девушка администратор тут же показывает, куда мне идти, не смея вставить лишнее слово.

Стучу каблуками по кафелю, отбивая четкий ритм. За поворотом вижу Марата, не осознавая, что творю, налетаю на него, с яростью вцепляясь в его руку.

— Какого черта?

Он пытается меня успокоить, прижимает к себе, гладит сильными горячими ладонями вдоль позвоночника, чем еще больше раздражает. Знаю, что раньше бы это сработало, но не сейчас. Сейчас я готова винить его во всех бедах.

— Карина Истомина толкнула ее. Арина приземлилась мимо тренировочного мата. Тренерский состав уже разбирается в инциденте, — чеканит как робот.

Истомина. Внучка владельца спортивного комплекса. Бездарность. Девочка, которая не имеет таланта, как моя дочь. Наша дочь.

И тоже Карина… Может у нас проблемы с именем Карина? Почему эти девки лезут в нашу семью, словно там медом намазано.

— Где Ари?

— Ей накладывают гипс.

Прикрываю глаза, понимая, что моей крошке сейчас очень больно. И дело не в физической боли. Она безумно хотела участвовать в областных соревнованиях. Увы. Не судьба.

— Перелом?

— Оскольчатый.

Это безумие.

Я хочу еще задать тысячу вопросов, но вижу любимое заплаканное лицо, к щекам которого прилипли белокурые пряди.

Ее вывозят прямо на каталке, она выглядит так потеряно, что я узнаю в ее милом родном личике себя ту маленькую, которую когда-то толкнули во дворе пацаны. Я упала и сломала руку, перелом был открытый. Пролежала в больнице несколько недель. Никто не приходил… Потому что никого у меня не было.

А у моей девочки есть. Есть я. Есть отец.

— Мама, — она держится из последних сил, но когда я делаю шаг в ее сторону, разрывается в надрывных рыданиях, — Мамочка.

Падаю на колени, прижимая к себе. Глажу по спине, целуя макушку. Хочу сделать все, что угодно. Лишь бы забрать всю боль ребенка.

Утешая собственного ребенка, открыто заявляю сама себе, что утешаю и себя тоже. Взрослую и того внутреннего ребенка, что до сих пор живет внутри меня, неся всю боль и обиды сквозь года.

— Ангелок, все будет хорошо. Ты еще будешь блистать на соревнованиях.

— Не буду, — она проявляет свой характер, выкрикивает сквозь зубы, — Будет эта тупая Истомина. Ее взяли вместо меня, мама…

Она держится. И снова заходится в рыданиях.

Я впервые за последнее время откидываю все свои обиды на мужа в сторону, оборачиваюсь к нему. Молю его о помощи одними глазами.

Он собирается с духом, вижу, что сам еле держится. Будь его воля, набил бы уже морды всем в спортивном центре, но не может. Ни статус, ни положение не позволяют.

— Котенок, — он подходит ближе, — Скажи нам, что сделать, чтобы тебе стало легче? Может, как раньше? В парк? Сладкая вата, покормим кроликов…

— Не хочу, — она капризничает и имеет на это полное право.

— Скажи, что хочешь! — с надрывом прошу ее.

Готова на все ради нее. Ради меня никто не мог, а я могу ради нее.

— Хочу… — она хлюпает носом. Ведет своими заплаканными глазами от меня к Марату и обратно, — Хочу, чтобы вы помирились и все стало как прежде.

Застываю на месте. Чувствую спиной, что Марат тоже напрягается.

Ладно. Видимо я не на все готова ради своего ребенка, как я ошибочно полагала еще минуту назад.