Развод. Высекая из сердца

— Буду делать, — она хихикает, словно умалишенная: — И ты будешь. Иначе вот такое твоей жене покажу, — демонстрирует экран айфона, а там четко наш поцелуй.

Этой… хватило секунды, чтобы склепать компромат.

Глава 23

Все еще мусолю его слова в своей голове. Так и не выходит из головы, ежесекундно проговаривается, что он готов воспитывать сам, исключив меня.

Да, противоречиво, потому что я не могу сейчас поступиться работой. Но и с другой стороны, чувствую себя каким-то извергом, а не матерью.

И это, к слову, поганое чувство, потому что я отнюдь не такая. Я не похожа на своих родителей, которые бросили меня, еще даже не разглядев.

Я просто так не смогу.

Тру лицо, пытаясь выкинуть ворох мыслей хотя бы на какой-то небольшой промежуток времени. Да, оно неумолимо течет, и надо уже что-то думать, иначе будет поздно, но…

— Мам, — слышу, как Арина зовет из своей комнаты и тут же отбрасываю планшет с выбором тканей.

— Да, звездочка. — вхожу в комнату, замечая, что она сидит за столом, разложив перед собой учебники.

— Можно я не пойду завтра в школу? — на лице такая мука, что сердце кровью обливается.

Сажусь на ее кровать, подтаскивая кресло на колесиках к себе, и смотрю в глаза дочери.

— Почему ты не хочешь? — стараюсь звучать мягче, чтобы она понимала, что я ее друг.

Не враг, который будет насильно заставлять. В рамках разумного, и опять же это разумное, исходя из того, что мы воспринимаем за свои рамки.

— Ну…нога, — она смотрит на гипс, и я прямо чувствую, как от нее исходит разочарование в себе.

— Малыш, — поднимаю подбородок, пытаясь вселить в нее уверенность: — Ты боишься, что над тобой будут смеяться?

Она поджимает губы и уже готова всхлипывать.

Господи, как же сейчас не хватает Марата. Он всегда вселял в нее уверенность, что лучше нее никого на этом свете нет. Своей отцовской любовью затмевал страхи девочки.

— Пальцем показывать будут…

— И что?! — тут же беру ее за обе щеки: — А ты покажи им шпагат с этим гипсом и утри нос, пусть попробуют сделать то же самое.

Ариша улыбается, понимая, что я пытаюсь разбавить обстановку.

— На самом деле, дочь, ты можешь не идти. — серьезным взглядом даю понять: — Это твой выбор сейчас прятаться и бояться пересудов, но… никто в этом мире не имеет права тебя обижать, а если они все же решатся это сделать, ответь им.

Она смотрит с улыбкой.

— Как папа учил? — смеюсь вместе с ней, кивая.

Марат однажды пытался объяснить ей. Когда ей было, по-моему, шесть, что если ее толкнули на детской площадке, и не извинились, не приняли во внимание ее слова о том, что так делать нельзя, значит нужно действовать агрессивнее. А когда Ариша спросила как это агрессивнее, муж с мольбой в глазах смотрел на меня, вызывая во мне истерику минуты на две.

Хорошее было время. Счастливое…

Мы обе замолкаем, я уплываю в то время, когда мы с ним были на одной волне. Арина же наверняка задумывается о том, что ей предстоит сделать выбор.

— Ты подумай, ладно? Мы можем на время договориться о дистанционном обучении…— все же даю понять, что это возможно и зазорного в том, что она боится ничего нет.

Отвлекает от ее ответа щелчок двери.

Мы обе переглядываемся, внутри отчего-то усиливается давление и я знаю, что это он. Няню я сегодня отпустила, сказав, что буду дома, и устрою себе выходной.

— Это папа? — Ариша шепчет, боясь показать мне свою радость, я же пожимаю плечами и киваю ей.

Слышу шаги в коридоре и хочу встать уже с кровати, как он заглядывает в дверь.

Усталый, в неформальной одежде. Нет привычного костюма, обычный пуловер и джинсы.

— Привет, звездочка, — хрипит он посылая в нее тоскливую улыбку.

На душе тут же становится тягостно.

— Извини, — обращается уже ко мне: — Я ключи сегодня оставлю, в следующий раз предупрежу.

Киваю на его слова, чуть нахмурив брови.

— Я тебе кое-что привез, — проходит в комнату, вопросительно приподняв бровь: — Можно?

Поправляю волосы, боже, это ужасно, что он спрашивает разрешения войти в комнату своего ребенка.

Ариша улыбается, и пытается подъехать к нему ближе.

— Что привез, пап?

Марат достает из-за спины набор каких-то фломастеров.

— Сейчас мы будем делать самый красивый гипс в этом городе, — он отчаянно скрывает свое состояние.

Я вижу.

Глаза совсем не улыбаются, а сам будто весь на иголках.

— Вау! Но у меня же полно… — оборачивается на свой стол.

— А эти, неоновые, — Марат присаживается перед ней на колени: — В темноте светятся, представляешь?!

С деланным удивлением озвучивает и прижимает к себе дочь.

Неловко, сильно неловко в этот момент мне. Кажется, снова слабость наваливается, тошнота и дурнота.

Он посылает взгляд на меня из-за спины ребенка, а я теряюсь. Рвано дышу, пытаясь усмирить свое состояние.