Развод. Высекая из сердца

Тихо шелестит, еле двигая губами, а я будто физически ощущаю, как вся боль трансформируется в безумную ярость.

Потому что, если я права, я в живых ее не оставлю. Честное слово.

Решительным шагом двигаюсь в сторону к лестнице и там пытаюсь отдышаться, прежде чем подняться на нужный этаж. На пару секунд замираю у двери, а потом со всей дури ее распахиваю.

— Что происходит?! — вскакивает родственница Берестовых со стула, на котором сидела у койки Марата.

Муж весь в синяках и подтеках, с перебинтованной головой, лежит без сознания.

— Ты…— кажется, что еще немного и у меня изо рта пойдет огонь: — Пошла отсюда вон!

— На каких таких правах?! — скрещивает руки на груди, взмахнув своими волосами.

— На тех, что этот мужчина мой муж! — цежу сквозь зубы, входя внутрь.

Оставляю сумку на тумбочке.

— Насколько мне известно он развелся с тобой, — выдает она с едким триумфом.

Стою спиной и пытаюсь сделать вдох, а кулаки уже сами собой сжимаются. Знаю это свое состояние, раньше это предвещало драку. В те времена, когда я еще не умела себя контролировать.

Однако, сейчас, откровенно сказать, я и не хочу.

Разворачиваюсь с опасным прищуром смотря на девку.

— Что ж ты присосалась то к моей семье, а?! — двигаюсь на нее медленно.

Заметно дёргается, но позу не меняет.

Отбрасываю стул в сторону.

— Или выходишь сама, забывая даже как зовут этого мужчину, или я тебе с особой радостью и энтузиазмом помогу!

Голос кажется льется сталью, а не мигающие глаза убивают ее и расчленяют на мелкие кусочки.

Демонстративно стоит и фырчит, закатывая глаза. И как только она хочет раскрыть свой поганый рот, дергаю ее за волосы одной рукой, а ногой подсекаю ее стриптизерские босоножки.

— Я по одной реснице выдирать тебе буду, — шиплю, волоча по полу, пока она верещит и зовёт на помощь: — Только окажись в радиусе километра, усекла, соблазнительница хренова?!

Вышвыриваю ее за дверь, и наблюдаю, как она пытается подняться с пола.

— Ты не с той связалась, девочка! Я за свое живьем загрызу и не посмотрю кто там твои родственники!

Хлопаю дверью, прислоняюсь к двери.

А затем словно отмерев подлетаю к койке, вглядываюсь в него.

На лице нет живого места, весь перебинтован, уже не сдерживаюсь, даю волю слезам. До отчаяния хочу дотронуться, но боюсь сделать больно.

— Что тут происходит?! — слышу как за дверью гремят голоса, а я склонившись над мужчиной, кажется впервые в жизни испытываю животный страх.

Я не могу потерять его.

Он же моя стена.

Понимание обрушивается молниеносно и словно градом больно бьет по коже.

— Вы кто?! — когда открывается дверь, я вижу сердитого врача.

— Жена, — всхлипываю, а он удивлённо вздергивает брови.

— Дарина?

Судорожно киваю, вытирая слезы.

— Откуда вы знаете? — собственный шепот будто дерет горло.

— Он без устали повторял ваше имя, пока мы не ввели его в сон, — качает головой, а это буквально заставляет реветь навзрыд.

— Что с ним? — всхлипываю и очень пытаюсь не скулить.

Доктор вздыхает и складывает руки за спиной.

— Состояние стабильно...— звучит не сильно обнадеживающе: — Степень сотрясения пока сложно определить, но травмы нанесены с особой жестокостью. Вам нужно будет пообщаться с полицией. Вряд ли он упал с лестницы или споткнулся на улице. — киваю, прекрасно догадываясь кто мог на это пойти: — Рентгенография не показала очагов внутреннего кровотечения, однако, пока пациент не придет в сознание, пообещать я Вам ничего не могу....

Киваю болванчиком и не представляю, каково будет Марату, когда он очнется в таком состоянии.

Глава 32

— Пропустите меня, — фурией влетаю в приемную Леонида Берестова. Миловидная блондинка тут же подскакивает на ноги, выглядывая из-за стойки ресепшен.

Сначала от моего грозного вида теряется, а потом все же включает мозг и действует согласно должностной инструкции.

— К Леониду Игоревичу нельзя, — надменно вздергивает подбородок, придирчиво меня осматривая.

Глупая курица!

Играет в ревность, значит и тут наш старик поспел. Но я бы и под дулом пистолета не легла под этого вершителя судеб. Не мой типаж. Подлость — это то, что я не перевариваю. Ни в каком виде.

— Мне можно! — огрызаюсь, дергая ручку двери его кабинета. Понимаю, что молодая девчонка не виновата, только вот шкала моего раздражение достигла максимума, и сейчас мне точно не до любезностей.

— Прошу вас… Он сильно занят, — она поджимает губы в тонкую линию, — У него мэр сейчас. Давайте я вас кофе угощу, дождитесь, скоро закончат.

И вид у нее такой жалостливый, влетит видимо девке. Я хоть и не люблю таких, как она, не знаю откуда это, но на подкорке чую женщин, что ищут выгоду во всем. Однако, моя личная семейная драма — это не повод портить ей карьеру. А вот как она ее достигает, меня уж точно не касается.

<